Несколько районов вблизи Ливерпуля были объявлены Адмиралтейством опасными для плавания, а потом пришлось закрыть на время и сам Ливерпуль. На помощь пришли американцы, поставившие Британии десятки тральщиков.

Но британские моряки сами смогли «выловить» две немецкие магнитные мины (сброшенные на мелководье немецким самолетом), и английские военные инженеры нашли способ борьбы с минами — первоначально суда просто размагничивали, затем этот способ был усовершенствован. По приказу Адмиралтейства к началу 1940 г. около 1000 транспортов было снабжено компенсационной обмоткой, и опасность магнитных мин была сведена практически к нулю. Но оставались и другие типы мин, к тому же английским тральщикам приходилось сталкиваться с комбинированным использованием немцами разных типов мин.

До наших дней дошли воспоминания руководителя советской военной миссии в Великобритании адмирала Николая Харламова о посещении одного из английских тральщиков и боевых буднях «морских саперов», в том числе — и об их суевериях: «Это было в 1942 г. Англичане передали нам несколько тральщиков с оборудованием для обезвреживания электромагнитных мин, и я решил испробовать их в деле. Подходящий случай вскоре представился: немцы забросали устье Темзы электромагнитными минами. Договорившись с морским министром, я отправился из Лондона на юг. В порту меня встретил коммодор бригады тральщиков, рослый моряк с мужественным обветренным лицом. Выслушав меня, он покачал головой:

— Сегодня это невозможно, сэр. Давайте отложим траление на завтра.

— Но почему?

— Сегодня тринадцатое число. И притом, пятница.

— Ну и что?

— Обязательно случится несчастье.

— Мы в эти предрассудки не верим.

— Нет, сэр, это невозможно, — твердил коммодор, — тем более тринадцатое число!

— Пустяки, — убеждал я… Коммодор колебался, попыхивая своей трубкой. — И потом, я прибыл из Лондона. У меня уйма дел, мне нужно срочно возвратиться назад.

Этот аргумент, видимо, подействовал.

— Хорошо, адмирал, — сдался, наконец, мой коллега, — но только вы должны надеть спасательный пояс. Как все.

— Не буду нарушать ваших правил. Как все, так и я.

Тральщик медленно двинулся в опасный район Темзы. Стояла холодная сырая погода. Порывы ветра вспенивали воду. Я стоял вместе с коммодором на мостике, вглядываясь в темные, мутные волны. Коммодор нервничал, хотя старался этого не показывать. Он был явно убежден, что безбожник-большевик накличет беду.

Наконец раздался грохот, и встал, осыпаясь, огромный столб воды. Нас обдало брызгами.

— Одной миной в Темзе меньше, — сказал я, слегка толкнув в плечо коммодора.

Он улыбнулся… За четверть часа мы обезвредили еще мины три. Но тут у моего коллеги сдали нервы.

— Хватит, адмирал. Не будем больше испытывать судьбу…

— Хватит так хватит, — согласился я. Переубедить коммодора так и не удалось… Живучесть предрассудков у английских моряков меня всегда поражала».

По мере совершенствования работы тральщиков эффективность использования субмарин для постановки мин (да при нехватке самих подлодок!) падала, и поэтому немецким лодкам вновь пришлось переключиться на использование торпедного оружия.

Об использовании мин рассказывает М. Морозов в книге «Германские подводные лодки VII серии»: «…Применялись два типа мин: TM-B и TM-C. Первая мина уже имелась на вооружении Кригсмарине к началу войны, а вторая — была разработана на базе первой и впервые использована в ноябре 1939 г. Обе являлись донными неконтактными минами, которые выставлялись через торпедные аппараты. Внешне мины отличались только длиной. В торпедный аппарат помещалось три TM-B (вес взрывчатого вещества 420–560 кг) или две TM-C (вес ВВ 860–930 кг). Соответственно весу ВВ колебались и глубины, на которых взрыв донной мины мог быть эффективен, — 27 и 37 м. Теоретически „семерки“ могли нести 24 TM-C или 36 TM-B, но на практике мины почти всегда принимались только в носовые трубы, и после постановки лодка могла продолжать действовать в обычном торпедном варианте… Имелись на минах и приборы срочности-кратности… Прерванная весной 1940 г. мино-заградительная деятельность обычных „семерок“ возобновилась через год и в небольшом объеме продолжалась почти до конца войны. Теперь основной упор делался на постановку небольших банок в различных отдаленных районах (порты западного побережья Африки, Карибского бассейна, Карского моря и т. д.), где, по мнению германского командования, союзникам не удалось организовать систему траления. Успехи при этом были незначительны».

Потерпев поражение в битве за Атлантику, немецкие подлодки лишись и возможности безнаказанного приближения к портам союзников.

Тайна связи: «Энигма»

Основная шифровальная машина, применявшаяся немцами, — «Энигма» — считалась очень надежной. Первым, кто в этом усомнился, был Дёниц. Он забеспокоился сразу в июне 1940 г. после пропажи судна метеоразведки С-26 (на нем имелся экземпляр шифратора) и потопления 31 мая 1940 г. у берегов Англии подлодки U-13. Сотрудники службы связи Кригсмарине заверяли Дёница, что таблицы не продержатся в воде сколь-нибудь заметное время и после их восстановить невозможно, а экипажи судов знают о необходимости при угрозе захвата в первую очередь уничтожить шифровальную машину.

Дёниц снова заговорил о возможном перехвате сообщений через год — когда в 1941 г. британские конвои стали упорно и раз за разом обходить районы, в которых их поджидали немецкие подлодки.

«Читал ли противник наш радиообмен, и если да, то в какой степени, — установить уверенно, несмотря на все наши усилия, нам не удалось, — писал Дёниц. — Во многих случаях резкое изменение курса конвоя наводило нас на мысль, что противник делал это. В то же время было много и таких случаев, когда, несмотря на оживленный радиообмен подводных лодок в определенном районе, одиночно следовавшие суда противника и даже конвои шли прямо в тот район, где только что были потоплены суда или даже имел место бой с атаковавшими конвой подводными лодками».

Командующий подводным флотом рейха был прав в своих наихудших подозрениях…

8 мая 1941 г. подводная лодка U-110 (командир — капитан-лейтенант Юлиус Лемм), атаковала южнее Гренландии британский конвой. Командир эскорта Крессуэл умело организовал контратаку, вынудил поврежденную лодку всплыть — и она была тут же захвачена абордажной партией, которой руководил лейтенант Дэвид Болме. О нем говорили, что один из его предков плавал вместе с Френсисом Дрейком, поэтому умение брать корабли на абордаж было у лейтенанта королевского флота, что называется, в крови. На этот раз ценность приза оказалась куда значительнее каравеллы с пряностями или даже галеона, набитого золотыми слитками. Англичане действовали так стремительно, что немцы не успели уничтожить шифровальную машину. «Энигма» со всеми прилагающимися документами досталась британцам в целости и сохранности. А захват им удалось сохранить в тайне настолько, что о нем стало в полной мере известно лишь после войны.

Убежища для подводных лодок

В книге Хайнца Шаффера «U-Boat 977. Воспоминания капитана немецкой субмарины, последнего убежища Адольфа Гитлера» есть такие строки: «Сен-Назер. В первый раз мы бросаем якорь в убежище для подлодок. Это был триумф техники: 12 бункеров, каждый достаточно широк, чтобы принять 3 подлодки. Они разделены переборками из железобетона в 3 фута толщиной и могут закрываться огромными стальными щитами. Доки и стоянки для ремонта замечательно защищены, крыша более 20 футов толщиной, так что ее не могла пробить не только ни одна бомба, но даже серия бомб. Поэтому работы здесь продолжались без перерыва при самом страшном воздушном налете. Задержек в размещении подлодок больше не было.

Цифры впечатляли. Для работ потребовалось около полумиллиона тонн железобетона на сумму свыше 125 млн марок. Убежища строились по всему французскому побережью, особенно в Лорьяне».