Помимо этого британский флот использовал малые противолодочные корабли, способные действовать в прибрежных водах, в проливе Ла-Манш и на подходах к портам и военно-морским базам. Среди них был и усовершенствованный проект «морского охотника», имевшего противолодочное вооружение. Было построено 672 противолодочных катера самых разных типов, многие из которых совершали переходы из английских портов в Средиземное море. Но это случилось позже…

Дёниц и его штаб подвели итоги деятельности немецких субмарин: «Коэффициент полезного действия подводных лодок в этот период был очень высок. Тоннаж потопленных торговых судов составлял: в июне — 514 брт на каждую лодку за ходовые сутки, в июле — 593, в августе — 664, в сентябре — 758 и в октябре, который был месяцем боев с конвоями, — 920 брт (подсчитано на основании английских данных).

За этот же период в Атлантике было потеряно 6 немецких подводных лодок. В их числе U-32, потопившая 28 октября судно „Эмпресс оф Бритн“ (42 000 брт), на котором из-за бомбардировки немецкой авиацией вспыхнул пожар.

В целом потери подводных лодок по сравнению с потерями противника были незначительными. Возникает вопрос: с помощью какого числа подводных лодок были достигнуты эти успехи?

До сентября 1940 г., то есть в течение первого года войны, численный состав подводных лодок изменился следующим образом. К началу первого года войны мы имели в общей сложности 57 подводных лодок. В том же году вступили в строй еще 28 новых подводных лодок. За этот же период в ходе боевых действий погибло 28 лодок. Итак, к 1 сентября 1940 г. мы имели столько же подводных лодок, сколько их было у нас в начале войны, то есть 57. Из этих 57 лодок только 39 использовались для ведения боевых действий.

До июля 1940 г. из этого числа лодок одновременно в море находилось в среднем 12 лодок. Если учесть, что половину времени действующая подводная лодка тратит на переход в район боевых действий и обратно в базу, то получится, что до июля 1940 г. на коммуникациях действовало всего 6 подводных лодок. Они-то и вели войну против Англии.

На 1 сентября 1939 г. мы имели 39 действующих подводных лодок, а на 1 сентября 1940 г. их осталось только 27. Это произошло по двум причинам. Первая состояла в том, что на 1 сентября 1940 г. отрабатывало задачи боевой подготовки и проходило ходовые испытания большее число лодок, чем на 1 сентября 1939 г. Второй и основной причиной явилось использование большого числа подводных лодок в учебных целях. После норвежской операции число откомандированных подводных лодок увеличилось. Это сделали в целях практического обучения в Балтийском море экипажей новых подводных лодок, введение в строй которых должно было начаться с зимы 1941 г.

Несмотря на эти обстоятельства, высокий процент потопленных судов противника, приходившихся на каждую подводную лодку в период с июля по октябрь 1940 г., по сравнению с первыми месяцами войны, помимо благоприятной обстановки, объясняется использованием новой базы Лорьян на побережье Бискайского залива».

Но впереди немецких подводников ждали тяжелые времена: все более совершенствовавшаяся британская противолодочная оборона, радары и усиление конвоев, в том числе и появлением «мастеров противолодочной обороны».

В подвалах британского Адмиралтейства, куда ни при каких обстоятельствах не могли попасть немецкие бомбы, находился Центр слежения за подводными лодками. Его возглавляло гражданское лицо, юрист, которому позднее было присвоено звание капитана 2-го ранга, Роджер Уинн, очень часто «угадывавший» маршруты и возможные цели очередной немецкой подлодки, только что вышедшей в море. Английские морские офицеры иногда шутили, что между Дёницем и Уинном «существует какая-то договоренность». На самом деле результаты тщательных наблюдений и радиоперехвата дополнялись статистическими данными и логическим анализом.

Курс английского конвоя прокладывали еще до выхода в море, но он мог измениться в последний момент в зависимости от сведений, переданных разведкой в высшие инстанции, или от сообщений синоптиков о зоне плохой погоды. Иногда это шло на пользу, иногда, как в случае с печально известным арктическим конвоем PQ-17, губило караван. Перед выходом всем торговым судам указывали контрольные точки, через которые следовало пройти, если по какой-то причине транспорт оказался в стороне от остальных. Конвой должен был поддерживать строжайшее радиомолчание.

Командир английского эсминца «Кеппел» Джон Брум вспоминал в своей книге «Конвою рассеяться!»: «…Если не говорить о погоде, то самым опасным нашим врагом были немецкие подводные лодки. Если они двигались под водой, обнаружить их можно было только с помощью „асдика“. По моему скромному мнению, „асдик“ никогда не был столь надежным и универсальным прибором, как мы на то надеялись. И я говорю это, опираясь на собственный опыт подводника. Между войнами я прослужил несколько лет в подводной флотилии в Портленде. Нас часто использовали в качестве мишени при разработке „асдика“, а также для подготовки операторов в школе ПЛО, находившейся там же. Во время различных учений мы погружались, а оснащенные радаром корабли пытались нас обнаружить. Чтобы облегчить условия учений и внушить уверенность операторам, на наши маневры накладывались ограничения. Нам редко разрешалось уклоняться. Но если это разрешали, нам почти всегда удавалось оторваться от преследователей… Во время войны перед командирами лодок имелось множество целей, разбросанных на огромной площади. Они ползли со скоростью 7 узлов и не применяли зигзаг. Очень часто они заявляли о своем присутствии издалека огромным столбом дыма. Их прикрывали корабли, на которых служили не слишком опытные операторы „асдика“, очень часто смертельно уставшие и разочарованные после нескольких суток бесплодной охоты и множества ложных контактов».

Человеческий фактор играл важную роль. Опытный командир подлодки мог провести свое судно сквозь все заслоны охранения и поразить цель, не оставляя последней шансов уцелеть (разве только торпеды не сработают), — и это не раз продемонстрировали подводники всех флотов, противоборствовавших во Второй мировой войне. В свою очередь, хороший командир или офицер эскортного корабля мог, обнаружив подлодку, уже не выпускать ее из поля зрения до самого уничтожения. «Например, любая из немецких субмарин могла встретить Джонни Уокера[25] и его эскортную группу, на счету которых числилось более 20 уничтоженных лодок, — писал Брум. — Но Джонни был редкостным исключением. Он был не только гений сам по себе, но также имел самый большой в мире опыт работы с „асдиком“. До войны он служил инструктором в Портлендской школе ПЛО… Кроме Уокера, имелись еще несколько бывших инструкторов, которые перешли служить на корабли. Их знания и опыт приносили огромную пользу при защите конвоев. Они резко отличались от операторов ускоренных военных выпусков. Такая же картина наблюдалась и у немцев. Начала войну горстка элитных командиров. Но потом развернулось массовое строительство подводных лодок, и уровень подготовки начал падать, хотя заметно это стало лишь много позднее. К тому же, до 1942 г., если только подводную лодку не засекали на поверхности, у нее не было особых причин опасаться нашего „асдика“».

Самым тяжелым временем в битве за Атлантику Брум называет 1942 г., а точнее — месяц март. «К этому времени в Атлантике одновременно действовали до 150 немецких подводных лодок… Торговые суда шли на дно по 9 штук в день. 9 транспортов ежедневно!»

Статистика потерь враждующих сторон

Правительство Великобритании признало потерю в 1939 г. (сентябрь — декабрь) от всех причин 158 своих торговых судов, 17 судов союзников, 148 судов нейтральных государств. Из этого числа немецким подлодкам нередко приписывают 114 судов (цифры варьируются в различных источниках).

Торговые моряки получали 100 долларов за 44-часовую рабочую неделю. За каждый час переработки платили 85 центов. Плюс военная премия 100 долларов за поход в Атлантике, около 100 долларов — за плавание в районе военных действий. По тем временам это были немалые деньги, но ради них приходилось порой рисковать жизнью…