Из края в край, из града в град

Судьба, как вихрь, людей метет,

И рад ли ты, или не рад,

Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Знакомый звук нам ветр принес:

Любви последнее прости…

За нами много, много слез,

Туман, безвестность впереди!..

«О, оглянися, о, постой,

Куда бежать, зачем бежать?..

Любовь осталась за тобой,

Где ж в мире лучшего сыскать?

Любовь осталась за тобой,

В слезах, с отчаяньем в груди…

О, сжалься над своей тоской,

Свое блаженство пощади!

Блаженство стольких, стольких дней

Себе на память приведи…

Все милое душе твоей

Ты покидаешь на пути!..»

Не время выкликать теней:

И так уж этот мрачен час.

Усопших образ тем страшней,

Чем в жизни был милей для нас.

Из края в край, из града в град

Могучий вихрь людей метет,

И рад ли ты, или не рад,

Не спросит он… Вперед, вперед!

О чем ты воешь, ветр ночной?

О чем так сетуешь безумно?..

Что значит странный голос твой,

То глухо жалобный, то шумно?

Понятным сердцу языком

Твердишь о непонятной муке —

И роешь и взрываешь в нем

Порой неистовые звуки!..

О, страшных песен сих не пой

Про древний хаос, про родимый!

Как жадно мир души ночной

Внимает повести любимой!

Из смертной рвется он груди,

Он с беспредельным жаждет слиться!..

О, бурь заснувших не буди —

Под ними хаос шевелится!..

Поток сгустился и тускнеет,

И прячется под твердым льдом,

И гаснет цвет, и звук немеет

В оцепененье ледяном, —

Лишь жизнь бессмертную ключа

Сковать всесильный хлад не может:

Она все льется – и, журча,

Молчанье мертвое тревожит.

Так и в груди осиротелой,

Убитой хладом бытия,

Не льется юности веселой,

Не блещет резвая струя, —

Но подо льдистою корой

Еще есть жизнь, еще есть ропот —

И внятно слышится порой

Ключа таинственного шепот.

В душном воздухе молчанье,

Как предчувствие грозы,

Жарче роз благоуханье,

Резче голос стрекозы…

Чу! за белой, дымной тучей

Глухо прокатился гром;

Небо молнией летучей

Опоясалось кругом…

Жизни некий преизбыток

В знойном воздухе разлит,

Как божественный напиток,

В жилах млеет и горит!

Дева, дева, что волнует

Дымку персей молодых?

Что мутится, что тоскует

Влажный блеск очей твоих?

Что, бледнея, замирает

Пламя девственных ланит?

Что так грудь твою спирает

И уста твои палит?..

Сквозь ресницы шелковые

Проступили две слезы…

Иль то капли дождевые

Зачинающей грозы?..

Что ты клонишь над водами,

Ива, макушку свою?

И дрожащими листами,

Словно жадными устами,

Ловишь беглую струю?..

Хоть томится, хоть трепещет

Каждый лист твой над струей…

Но струя бежит и плещет,

И, на солнце нежась, блещет,

И смеется над тобой…

Вечер мглистый и ненастный…

Чу, не жаворонка ль глас?..

Ты ли, утра гость прекрасный,

В этот поздний, мертвый час?..

Гибкий, резвый, звучно-ясный,

В этот мертвый, поздний час,

Как безумья смех ужасный,

Он всю душу мне потряс!..

И гроб опущен уж в могилу,

И все столпилося вокруг…

Толкутся, дышат через силу,

Спирает грудь тлетворный дух…

И над могилою раскрытой,

В возглавии, где гроб стоит,

Ученый пастор, сановитый,

Речь погребальную гласит…

Вещает бренность человечью,

Грехопаденье, кровь Христа…

И умною, пристойной речью

Толпа различно занята…

А небо так нетленно-чисто,

Так беспредельно над землей…

И птицы реют голосисто

В воздушной бездне голубой…

Восток белел. Ладья катилась,

Ветрило весело звучало, —

Как опрокинутое небо,

Под нами море трепетало…

Восток алел. Она молилась,

С чела откинув покрывало, —

Дышала на устах молитва,

Во взорах небо ликовало…

Восток вспылал. Она склонилась,

Блестящая поникла выя, —

И по младенческим ланитам

Струились капли огневые…