- Братья, - вышел вперед один из членов круга, - настал момент, когда круг больше не может сдерживать наглость и оскорбление со стороны мятежников. Они принесли горе в наш дом, - каждое слово отдавалось гулом в головах паладинов, - они принесли разрушение. Хаос. Смерть. Они уже у наших ворот. Сегодня же все кончится. Сегодня настанет момент, когда каждый мятежник и соратник мятежа узрит, что значит идти против воли круга, а значит, против воли Всевышнего. - Больше не проронив ни слова, десять силуэтов исчезли так же, как и появились. Вот они были, а теперь их и след простыл.

Слово взял верховный епископ.

- Братья, кругом был дан приказ уничтожить мятежников. Всех до единого. Не жалеть никого из тех, кто заставил святую землю и народ страдать! С ваших сил сняты все ограничения - вы можете использовать святую магию против простых смертных. Каждый из вас может уйти и не брать грех на душу, но если вы останетесь - дороги назад не будет.

Никто тогда не ушел, каждый считал своим долгом отплатить кругу за то, что они сделали для Конфедерации. Было ли то решение ошибочным, Клавдий не знал, да и не хотел этого знать - мертвых назад не вернешь.

Той ночью звенели мечи и бились о металл молоты. Крики, казалось, никогда не стихнут. Тридцать святых братьев выступили против многотысячной армии и взяли самый страшный грех на свою душу - направили святую магию против созданий Его. Бойня, что устроили в ту ночь паладины, Клавдий не забудет никогда. Лица сгорающих от святого пламени обычных людей до сих являются ему во снах, а голоса погибших на том поле брани товарищей навещают его сознание и по сей день. Естественно, будь они хоть трижды так сильны, все равно никогда бы не одержали победу. Паладины изрядно потрепали силы мятежа, но все решили члены круга. Появившись на поле боя, они сотнями отнимали жизни, превращая тела в прах, развеивающийся в тот же момент на ветру. Клавдия изрядно потрепало в том сражении, уже лежа при смерти, он видел, что своей силой творили с простыми разумными эмиссары. Не ведая жалости и сострадания, не проявляя эмоций, они отнимали одну жизнь за другой, словно мор, с каждой секундой распространяющийся все больше. В ту ночь не уцелел ни один из мятежников. Некогда плодородные равельские холмы, усеянные цветами на любой вкус, превратились в выжженные пустоши, ныне усеянные только кровью побежденных врагов.

После же бойни эмиссары добили всех выживших паладинов. Никто, кроме Клавдия, не выбрался живым с тех холмов. Без чувств, будто заводные куклы, они лишали жизни святых братьев. Молодой паладин навсегда запомнил, как обезглавленное тело его наставника и хорошего друга, великого магистра ордена Очищения Игорасия, плавно опускается на землю. Тоже случилось и с остальными пятью выжившими святыми братьями. Никто не сопротивлялся, все они были готовы познать кару за свой грех и принять ее на этом поле брани.

Когда очередь дошла до Клавдия, тот уже еле дышал, продолжая зажимать колотую рану в боку рукой. На секунду его глаза встретились с глазами эмиссара и паладин увидел человеческие чувства наряду с нечеловеческим спокойствием и ледяной решимостью. Перед смертью эмиссар показал свое лицо молодому паладину: сухое и старое, без проявления эмоций, и твердые, жесткие глаза.

- Да упокоится же твоя душа с миром, Клавдий. Пусть Всевышний простит тебе твои грехи и откроет врата в Небесные чертоги. Спи спокойно, брат мой.

Спустя мгновение, святой брат Клавдий, самый талантливый и многообещающий паладин своего поколения, покинул этот мир.

Обнаружив, что стоит перед тем самым винным магазином, Клавдий отмахнулся от нахлынувших воспоминаний. "Давненько я здесь не бывал. Может, и хозяин уже сменился. Надеюсь, хоть цены остались прежними".

- Добрый день, достопочтенный. Чем могу вам помочь? - услышав звук открывающейся двери и не поднимая глаз от записной книжки, проговорил хозяин магазина. - Спрашивайте, не стесняйтесь. В моем магазине вы можете найти абсолютно любое вино, и цены, в отличие от химер и всяких зомби, не кусаются.

- Неужели у вас есть и "Тарсо-Бордо" двадцать четвертого года выпуска от начала правления круга эмиссаров?

- О-о, хороший тогда выдался год! Урожай в те времена был знатный да и в технологии в те времена не использовали магию, хотя лично мне больше по душе "Пасситто" тридцать второго года. А, впрочем, вы знаете толк, достопочтенный. Беру свои слова назад, цена за бутылочку "Тарсо-Бордо" того года действительно может кусаться не хуже всяких там химер. К вашему счастью, у меня есть парочка бутылок. Вот только уже много лет как никто не покупает его, был один ценитель, да пропал, вы будете... - Говорливый хозяин оторвался от бумаг и поднял на своего гостя глаза. - Всевышний меня забери! Клавдий?!

- Будет тебе, Борп, рано тебе еще в Небесные чертоги отправляться, - с искренней улыбкой на лице Клавдий поспешил обнять старого друга.

- Клавдий! - Хозяин перелетел через стойку и вихрем рванулся к паладину. Бутылки на стеллажах затряслись, явно не ожидав такой прыти от своего владельца.

Борп был старым и, пожалуй, единственным другом Клавдия, который остался в Равеле. Эх, какие знатные попойки они устраивали в молодости, сколько дорого и роскошного, дешевого и дрянного вина они выпили. Не пересчитать! На почве винного дела они и познакомились. Никогда не знаешь, с кем судьба тебя сведет, и кто окажется твоим другом.

Тем вечером Клавдий так и не вернулся ночевать в гостиницу. Друзьям было, что обсудить, да и Борп потребовал неустойку с друга за столько лет простоя отличного вина. До раннего утра, как в старые добрые времена, они дегустировали (так они раньше говорили всем, когда в поросячьем состоянии отправлялись искать приключения на пятые точки) вина и говорили о жизни. За столько лет обоим было, что вспомнить и рассказать друг другу.

Магазин был закрыт и одному только Всевышнему известно, какую прибыл упустил Борп, но все это меркло перед появлением старого друга, которого он считал мертвым.

Ранним утром одному из посетителей удалось все же достучаться до пьянющего в хла...До заработавшегося до полусмерти хозяина и передать тому записку для Клавдия, который как ни в чем не бывало впервые за последнее время спал без кошмаров, наслаждаясь сном, как это и положено обыкновенному человеку.

- Держи, - Борп за завтраком вручил другу записку, - просили тебе передать. Что-то важное? - он заметил насторожившийся взгляд паладина.

- Дела, старина. Вечные дела.

- Ну, тогда еще по одному стаканчику "Пасситто" и я тебя отпущу. Даже не спорь! Нет лучшего лекарства по утрам, чем "Пасситто" тридцать второго, это я тебя как владелец винного магазина. Мы с одним лекарем так постоянно... э-э ...лечимся. Ну! За встречу!

Пропустив еще "Пасситто" (о количестве стаканов история все же умалчивает), Клавдий отправился в собор святого Иосифа, находившийся в получасе хотьбы. Каменные трущобы угнетали паладина, привыкшего проводить все время в седле, вдали от больших городов и толп народу.

Все те же стеклянные витражи и величественные колонны. Кое-что в этом мире никогда не меняется, особенно если это кое-что памятник веры прошлого. Сегодня собор был закрыт для посещений для простолюдинов и прочих любителей поговорить со Всевышнем о своей нелегкой жизни. Естественно, правила посещения никак не затрагивал одного из самых влиятельных очищающих своего поколения.

Ломиться напролом, через главный вход, Клавдий не стал, предпочитая зайти с "черного", так сказать, хода для своих. Располагался он на заднем дворе собора, среди роскошного и по царски ухоженного сада. Проходя мимо плодовых деревьев, только-только начинающих цвести, он невольно вспоминал, как проводил здесь многие часы, размышляя о своей жизни и просто листая священные трактаты. "Да, хорошее было время", - то и дело мелькали мысли в голове у паладина.