На улице Дю Солель-Левант они вошли в магазинчик серебряных дел мастера Давида Левина. Седовласый старик, у которого на голове была шапочка из синего бархата с изящной вышивкой, сделанной серебряными нитями, встретил их с улыбкой.

— Приветствую вас, моя красавица! — он поцеловал Клод в обе щеки. Она тоже обняла и поцеловала его. После того, как он поздоровался с Сержем, тот представил ему Филиппа, и мужчины обменялись рукопожатиями.

В просторном помещении скромного с виду магазинчика Филипп увидел много изящных подсвечников и самых разных еврейских культовых предметов. От своего друга Макса Меллера, который жил в Ментоне на Лазурном берегу, Филипп знал о разных типах подсвечников, о менорах для синагог, о восьмисвечных менорах, которые зажигают на Хануку, еврейское Рождество, с девятой, короткой, ветвью в самой середине, о менорах для Сабата и для семейных праздников.

— Чем могу служить вам, друзья мои? — спросил Давид Левин.

— У Клод есть амулет Моне-Каца, — сказал Серж, в то время как она снимала его с цепочки. — Он спас ей жизнь в Конго. Во время бомбежки в него попал осколок металла, который мог бы убить ее. Но амулет пострадал…

— Да, вот тут и тут, — сказал серебряных дел мастер. — Вижу!

— Можешь его исправить?

— Я могу выпрямить амулет и убрать зазубрины. Но от изображения почти ничего не останется.

— Это ничего, — сказал Серж. — Клод ни в коем случае не хочет новый амулет.

— Это я могу понять, — старик улыбнулся Клод, но глаза его оставались грустными и уставшими.

— Вы понимаете, Давид. Вы все понимаете, — сказала Клод.

— Я ничего не понимаю. Я вел неправедную жизнь. Я столько ошибок в жизни наделал!

— Нет, в это я никогда не поверю, — сказала Клод.

— И тем не менее, это правда. Все мы умрем. С амулетом Моне-Каца или без него. Даже с амулетом Моне-Каца наша жизнь так коротка! Для вас, правда, она продлится немного дольше, чем для меня. Знаете, Клод, я вот о чем не перестаю думать: меня на том свете не спросят: «Почему ты не был таким, как Моисей?» Нет, меня спросят: «Почему ты не был таким, каким должен быть Давид Левин?» И что мне ответить?

— Вас об этом не спросят, ни за что! — Клод положила руку на плечо старика. — Поверьте мне! Иногда я знаю все наперед безошибочно. Вот, как сейчас, например. На том свете вам скажут: «Добро пожаловать, Давид! Ты был там таким хорошим, каким только может быть хороший человек!»

— Ах, Клод, милая Клод! — старик снова улыбнулся своими почти бескровными губами, но глаза у него оставались серьезными.

— Когда он будет готов? — спросил Серж.

— В четверг.

— Вот и отлично, — кивнул Серж, снимая с шеи свой амулет, чтобы отдать его Клод.

— Нет! — отказалась она. — Ни в коем случае! Надень его на себя! Сейчас же!

— Это исключено, — ответил Серж. — Ты ни дня не должна ходить без амулета Моне-Каца. Ни единого часа.

— А ты можешь?

— Да.

— Ему можно, — подтвердил старик. И снова улыбнулся одними губами, а глаза его сделались еще более грустными и уставшими.

2

Потом они поехали в «Бо Риваж» за свежим бельем для Филиппа. Серж припарковал свою черную спортивную машину на некотором расстоянии от светофоров и пешеходных переходов под большим каштаном, и когда они направились к отелю, Филипп увидел Рамона Корредора, молодого смуглолицего шофера, который мечтал обзавестись собственным такси в Мадриде. Стоя перед большим синим «ягуаром», тот поклонился им:

— Здравствуйте, месье Сорель! Как поживаете, мадам?

— Жизнь идет, — ответил Филипп. — А у вас по-прежнему полно работы, Рамон?

— Да, месье, Сорель, я, как всегда, занят целый день. Сейчас как раз поджидаю одну пару, они хотят прокатиться в Гамбург… Если я вам понадоблюсь, я всегда к вашим услугам… И к вашим, мадам… — Он вручил всем троим визитные карточки с адресом и телефоном «лимузинного сервиса» и своим домашним телефоном. — Тут я дописал еще номер моего мобильного. Я готов помочь вам в любое время суток, не забывайте об этом, месье Сорель!

— Твердо обещаю, — поднял два пальца Сорель.

В прохладном холле он получил от дежурного консьержа ключи от своего номера.

Тот вежливо поклонился и сообщил:

— Ваши вещи вычищены и поглажены, месье. Мадам Донадье все развесила и разложила в шкафу.

— Большое спасибо… — Филипп был несколько смущен.

— Чем я могу еще служить вам, месье Сорель?

— Я… я часто бываю в отъезде, не так ли… и в отеле меня нет…

— Да, и что же?

— У меня такой большой номер, а я им почти не пользуюсь…

— Да что вы, месье Сорель! Ваш номер оплачен за полгода вперед! И вообще, у нас есть номера для сотрудников или гостей больших фирм, которые круглый год пустуют, — и ничего. Это абсолютно не противоречит нашим правилам.

Филипп вернулся к Клод и Сержу, которые ждали его у колонны в центре холла. Рене, юноша с Берега Слоновой Кости, открыл перед ними дверь лифта.

Они поднялись на третий этаж. Филипп остро ощущал запах «In Love again» в кабине лифта.

3

— Классно он устроился, наш малыш, правда, Клод? — спросил Серж, когда они прошли в салон.

— Ну, у него, пожалуй, тесновато, — ответила Клод. Ее взгляд скользил по рисункам под стеклом на стенах и по разрисованному потолку, по единорогам и птицам, гномам, эльфам и ангелам. Потом она перевела его на озеро, на скользящие по его глади яхты, на деревья и пестрые цветочные клумбы. В эту жару все краски казались еще более яркими и отчетливыми.

— Где твои чемоданы?

— Зачем тебе?

— Если мы уже здесь, давай прихватим и другие вещи.

— В гардеробной, — Филипп прошел вперед.

— В гардеробной! — удивился Серж. — Ты слышишь, Клод? У него есть комната, где он переодевается! Устроился по высшему разряду, нечего сказать!

— А что? Ему положено по чину, — слабо улыбнулась Клод. — Ты никогда не научишься думать, как по-настоящему богатый человек. Бедняцкое детство в тебе неистребимо…

— Что-то в этом есть, я из этих, «проклятьем заклейменных».

— Для начала возьми белье, — подсказывала Филиппу Клод. — Не будешь же ты за каждой тряпкой бегать в «Бо Риваж». И туфли. Они тебе также потребуются.

Они ходили от шкафа к стоящему на столе чемодану — туда и обратно. Филипп протянул Сержу стопку рубашек. Тот только присвистнул сквозь зубы.

— Шикарные у него тряпки, Клод, — сказал он. И, обращаясь к Филиппу, добавил: — Еще! Давай сюда и пестрые тоже! Не стесняйся!

«Как мне хорошо и просто с ними, — подумал Филипп, и тут же ему в который раз вспомнилась эта французская поговорка: jamais deux sans trois. — Кого же из нас троих судьба приберет первым? Смерть, я так и чую ее запах, она совсем рядом. Единственное, что ее, наверное, ненадолго удерживает, это наша любовь. Всем нам предстоит умереть, как сказал совсем недавно серебряных дел мастер из Старого города. С амулетами или без них. Это точно. Но так же точно и то, что без любви жить нельзя. Мы должны любить!»

— Давай все рубашки сюда, в чемодан! — приказала Клод.

— А галстуки? Тоже все?

— Нет, только самые эффектные.

— Они у него все эффектные. Подожди, я выберу… А пижамы?

— И пижамы тоже! Видишь, какие они у него — самой модной расцветки. У него их столько, что впору выставку устраивать. Ума не приложу, зачем одному человеку столько пижам?.. И раз уж мы заговорили о выставках, должен вам напомнить, друзья, что ближайшая выставка — правда, совсем иного рода! Совсем скоро. Вы о Магритте, надеюсь, не забыли? Он в своем творчестве разные стили пробовал, в разные группы входил, и причисляли его к разным направлениям — но в конце концов он всякий раз возвращался к сюрреализму, поэтому наша выставка в Пти Пале будет называться «Магритт и сюрреализм». Открывается она шестого сентября, так что нам троим предстоит потрудиться до седьмого пота. А не могла бы ты, дорогая Клод, сложить туфли в пластиковые пакеты, не то они займут полчемодана? Ну, что за женщина, силы небесные! Готовиться к этой выставке Магритта мы начали, конечно, давно. Еще два года назад… А теперь, я думаю, надо уложить его костюмы. Смокинг тебе, малыш, в ближайшее время не понадобится, правда, Клод? А вот темно-синий костюм пригодится, да?