— Здравствуйте, господин Хонг Нят, очень рад познакомиться с вами, — начал он с обычного приветствия. — Позвольте представиться — Фан Тхук Динь, специальный советник его превосходительства, представителя правительства в Центральном Вьетнаме.

— При таком большом чине вам можно было бы служить и более значительным превосходительствам, — отпарировал немедленно Хонг Нят.

— Не будьте глупцом, господин Хонг Нят. Чем может помочь вам такой, с позволения сказать, героизм в этих стенах, да ещё в такой момент? Подумайте об этом. Вам наверняка известно, что много людей так и не вышли отсюда только потому, что не умели рассчитывать и думать.

— Для чего рассчитывать-то? Для того, чтобы стать прислужником врага, так, что ли?

— Это тоже метод думать. Ваш метод, — спокойно ответил Фан Тхук Динь. — Но постарайтесь не горячиться. Сравните: наша судьба в наших руках, но мы вежливы, тогда как вы говорите о нас очень неучтиво.

— Вы, господа, только этого и достойны…

— Господин Хонг Нят, послушайте. — Фан Тхук Динь по-прежнему говорил терпеливо. — Вас уже спрашивали, какую партийную работу вы вели, что дали вы своей организации? Ведь, как ни крути, все ваши заслуги в конце концов состоят в том, что вас схватили как спящего ребёнка. Если вы будете упорствовать и не измените вашей позиции, мы будем вынуждены ликвидировать вас. Спрашивается, какую же пользу принесёт партии и организации ваша жизнь? Очевидно, только лишь бессмысленные потери, да ещё непонятно, во имя чего.

— Ваши сладенькие речи, уважаемый, могут только обмануть и купить человека, не искушённого в политике, цепляющегося за жизнь и боящегося смерти.

Фан Тхук Динь сделал вид, что не придал значения этим бьющим наотмашь словам Хонг Нята, и продолжал:

— Вы, по существу, ещё ничего не совершили, а по вашей вине уже погибли люди. Вы знаете, что женщина на вашей явке была убита? Вам не приходит в голову, что эта смерть только на вашей совести? Возникает вопрос: имеете ли вы право гордиться и громко оскорблять других?

Фан Тхук Динь рассчитанно нанёс удар Хонг Няту по самому больному месту. Все эти два дня в камере Хонг Нят совсем не думал о себе и о том, что его ждёт. Все подпольщики, работающие в городе, были идейно и духовно подготовлены к самому страшному, они знали, что враг может их схватить в любое время. Однако, анализируя последствия, которые будет иметь его арест для борьбы друзей, мучаясь тем, что хозяйка конспиративной квартиры погибла из-за его халатности, Хонг Нят испытывал жгучую боль в душе. Но горькое раскаяние, терзавшее Нята, помогало ему сохранять присутствие духа, контролировать себя, чтобы не допустить других ошибок. Слова Фан Тхук Диня вновь всколыхнули боль и терзания Нята, которые он не хотел обнажать перед лицом врага. Он молчал.

— Ну хорошо, господин Хонг Нят, — продолжал Динь. — Я прошу вас сначала ответить на вопрос до предела ясный, всем известный: вы на самом деле являетесь руководителем движения студенческой молодёжи и учащихся в Хюэ?

— Если это известно господам, почему тогда они об этом спрашивают? — поинтересовался Хонг Нят.

— Мне хочется, чтобы вы лично признались в этом.

— Не надо заставлять меня признаваться в том, что вы сами выдумали.

— С кем вы обычно сотрудничали в вашем комитете?

— Ни с кем.

— Но, по крайней мере, вы должны признать, что, являясь членом комитета, вы поддерживали знакомство с другими людьми. Разве не так?

— Оставьте надежды на то, что я предам товарищей и нанесу вред другим патриотам.

— А кто входит в руководящий комитет?

— Только я.

— Ваш более высокий руководитель бывал здесь?

— Никогда.

— Где он встречался с вами?

— Не могу вам сказать.

— Вы знаете его имя?

— Нет.

— А его псевдоним, кличку?

— Не знаю.

— Можете вы обрисовать его?

— Он такой же, как я.

— Кто ответствен за ваши связи с другими организациями?

— Я поддерживал эти связи лично.

— На связи никого не было. Вы никого не знаете. Выходит, вы работали в одиночку?

— Совершенно верно.

— Ну если так, то это противоречит принципам вашей организации. Не считайте нас глупенькими. Ваш организационный принцип состоит в том, чтобы всё делать коллективно. Разве не так?

— Организационный принцип подпольной деятельности состоит в том, что каждый знает только своё дело.

— Ну а если я скажу, что женщина, которую убили на явке, тоже была связной, каков будет ваш ответ? И эта женщина знала тех, кто обычно приходил к вам.

— Зачем же вы тогда спрашиваете меня? Почему бы вам не допросить эту женщину? Вместо этого вы убиваете её самым варварским способом. Почему вы допустили такое?

— Мы расстреливали и будем безжалостно расстреливать всех, кто выступает против нас, — сказал Фан Тхук Динь холодно.

В этот момент у него мелькнула мысль, порождённая ответом Хонг Нята: среди тех, кто пришёл брать Нята на конспиративной квартире, был и тайный агент, он не раз встречался с ним, и хозяйка квартиры знала его в лицо. Они сообразили, что, если женщина останется жива, этот агент будет раскрыт. Либо она, не выдержав пыток, расскажет на допросе о его деятельности (и тогда он уже не будет играть в дальнейшем никакой роли), либо она каким-то способом доведёт это до сведения других руководителей движения. Кто же этот агент? Кто же эта ищейка?

Что же касается Хонг Нята, то он был крайне удивлён ледяным тоном, но в глазах его светилась симпатия к Няту. Нят не имел права ошибаться. Отвечая на вопросы Диня, Нят в то же время внимательно изучал его лицо, проверяя свои предположения, боясь, что заметит в нём признаки фальши. Но нет, он видел, что его предположения верны. Почему такое странное раздвоение?

Удивление Нята ещё более возросло, когда Динь, занудно продолжая его выспрашивать, что-то быстро написал на клочке бумаги и протянул её Няту. На листочке было несколько строк: «Держись твёрдо своей версии. Я буду искать возможность спасти тебя. Агент-провокатор часто с тобой встречался. Женщина его узнала».

Как только Нят пробежал листок глазами, Динь взял его обратно, сложил и сунул в рот. Потом продолжал нудить:

— Ну вот что, господин Хонг Нят, вы много говорили, но ничего не сказали.

— А что вам надо сказать?

— Не забывайте, что вы в наших руках. Мы уважаем разумных и безжалостны к непослушным. И это не просто угроза. Мы исполняем то, что обещаем. Вы должны полностью ответить на мои вопросы. Мы хотим знать всё о деятельности вашей лично и вашей организации в городе. Только это. Перед вами два пути, и вы должны выбрать: либо вас ждёт счастливая, зажиточная жизнь, дом, авто, либо вы умрёте мученической смертью, и, уверяю вас, эта смерть отнюдь не будет мгновенной.

— Мне нечего сказать вам, господин, кроме того, что я уже сказал.

Закончив допрос, Фан Тхук Динь устало вышел из камеры.

Эту ночь, как и предыдущую, Хонг Нят не мог уснуть. Нервы его были напряжены. Он думал. Думал о том, что надо противостоять врагу, о движении, которое продолжает подниматься там, на воле, и от которого он отделён тюремными стенами. К нему приходили и горькие мысли об убитой хозяйке явочной квартиры. Он долго и упорно анализировал свои собственные шаги, пытаясь понять, как полиции удалось устроить ловушку. Нят строил предположение за предположением, но так и не находил ответа на вопрос о том, как секретная служба узнала его конспиративную квартиру, адрес которой был известен лишь некоторым людям, друзьям по работе, пользующимся полным доверием.

Этой ночью сон не шёл к Няту ещё и потому, что у него не выходило из головы странное поведение на допросе этого высокопоставленного советника Нго Динь Кана. Что он за человек? Почему его дотошные вопросы никак не вяжутся с тем, как он смотрел? А эти несколько строк, которые он написал: «Агент-провокатор часто с тобой встречался…»

«А со мной часто встречался представитель студентов, активно участвующих в движении, это ведь… Не может быть! Разве он не проходил испытания? А может, этот грязный предатель — это… Нельзя исключать и того, что всё это — хитрая ловушка, расставленная подручными Кана, чтобы мы стали подозревать друг друга и сами ликвидировали своих друзей. Я у них в руках, и неудивительно, если они назовут мне одного из своих секретных агентов. Конечно, это ловушка, расставленная умело. Надо держать ухо востро. Но почему он так странно смотрел на меня? Враг не может так смотреть. Может, он просто интеллигент, сам когда-то был студентом и теперь сочувствует нашей борьбе? Нет! Не может этого быть! Он ведь занимает высокий пост, он же доверенный советник этого палача Нго Динь Кана. Можно ли ему верить? Надо быть осторожным».