Почему и считаю: держать безразличных игроков нельзя. Расставаться с ними следует решительно, без всякого сожаления, хотя кого-то из несостоявшихся талантов, как бы там ни было, жалко...

Мальчишкой, в Астрахани, я еще, конечно, так категорично своих мыслей не формулировал. Знал одно: коли доверили тебе выйти на поле - разбейся в лепешку, но доверие оправдай!

Мой отец - давний болельщик и горячий поклонник астраханского «Волгаря». После работы он частенько заглядывал на пустырь, где разворачивались наши баталии. И конечно же, приметил, что в игре я пока отстаю от других. Однажды вечером в присутствии матери отец объявил торжественно, что завтра поведет меня записывать в футбольную школу «Волгаря».

Сообщение это обрадовало и напугало меня. С одной стороны, появилась надежда приобщиться к футболу всерьез. С другой - одолевало сомнение: примут ли? Знал я, что набирали ребят годом старше меня, да и брали не всех. Вся надежда была на отца, на его могучий, как мне казалось, футбольный авторитет...

...Геральд Иванович Бледных - тренер, который набирал группу, - не стал искать повода для того, чтобы отказать мальцу ростом, как говорится, «от горшка два вершка», не умевшему не только мало-мальски обращаться с мячом, но и неспособному с линии штрафной добить его до ворот.

«Ну что ж, пусть приходит, - там посмотрим... »

Почему Бледных не предложил отцу привести меня на будущий год? Не посоветовал, как обычно бывает, когда хотят деликатно отказать, заняться другим видом спорта, полегче и попроще? То ли отец как-то сумел его убедить, то ли сработала тренерская интуиция... До сих пор не знаю.

Наверное, повезло мне прежде всего потому, что мой первый тренер очень любил мальчишек, умел чувствовать и понимать их душу.

В институтских дипломах не оценивают особо такие качества, как доброта, человечность, терпение будущего тренера. Но человек, лишенный их, даже имеющий одни отличные оценки по всем дисциплинам, никогда настоящим тренером не станет. Да и не подпускал бы я их близко к ребятам. Ничему путному они все равно не научат.

Зато стоит послушать, с каким восторгом рассказывает тот же Федя Черенков о своих первых учителях -Михаиле Ивановиче Мухортове, Анатолии Евстигнеевиче Масленкине и Владимире Игнатовиче Чернышеве!

Мухортов, у которого Черенков начинал играть, узнав, что паренек спит и видит себя на поле в красной майке с белой полосой на груди, привез его в спартаковский манеж в Сокольниках и уговорил Масленкина посмотреть щуплого мальчишку.

Наверное, Масленкин без большой радости взял Федора - охотнее принимают ребят физически крепких. Но бывшему защитнику спартаковцев и сборной ребячьи пристрастия были не безразличны.

Чернышев - в прошлом известный вратарь «Спартака» - в свою очередь помог Черенкову дойти до спартаковского дубля, открыл ему многие секреты единоборства атакующего игрока с голкипером. Кому, как не ему, столько раз остававшемуся с глазу на глаз с нападающими, было не знать их!

Да, от первого тренера, и только от него, зависит, каким будет в будущем отношение к футболу его подопечных.

Думаю, не случайно, когда столичную футбольную школу молодежи в Лужниках возглавляли такие знающие свое дело люди, беспредельно преданные футболу, как Виктор Александрович Маслов, Виктор Тимофеевич Лахонин, Константин Иванович Бесков, Николай Тимофеевич Дементьев, в ней выросли великолепные мастера: Валерий Воронин, Николай Маношин, Геннадий Гусаков, Виктор Аничкин, Валерий Короленков, Геннадий Логофет, Владимир Федотов и множество других.

...Идет к концу очередная тренировка. А у меня ничего не клеится: что ни удар, то мяч за спиной в сетке. Злюсь, ругаю себя, пытаюсь что-то предпринять. Но все напрасно.

Ребята, словно нарочно, бьют в самые углы, да еще подтрунивают: «Эй, вратарь, не спи, проснись!»

- Стойте! - командует Бледных. - Вы разве не видите, что ему просто неинтересно? - обращается к ним тренер. - А ну-ка, давайте устроим соревнование - все против вратаря. Забьете Дасаеву в серии из десяти ударов больше половины голов - победили вы. Меньше - он. Выигравших угощаю мороженым!

И, на секунду подойдя ко мне, тихо бросает: «А ну-ка Ринат, покажи им, что действительно не спишь. Иначе разорюсь на мороженом». И хитро улыбается.

- Ну что ж, начинайте, - завожу я себя, - посмотрим кто кого.

Пулями свистят мячи - справа, слева. Только успевай поворачиваться. На ребятах майки потемнели от пота. Да и я взмок, бросаясь из угла в угол. Геральд Иванович нас подзадоривает:

- Давайте, давайте, братцы, веселее, а то мороженое растает.

Как-то в ту же первую зиму занятий в секции мы пришли в зал минут за двадцать до начала тренировки. И ребята по привычке уговорили меня встать в ворота. И с удовольствием принялись обстреливать меня мячами. Безумно хотелось показать им, что и я в футболе кое-что умею. Зал небольшой, пол деревянный, падать на него жестко. Но я на это внимания не обращал и старался вовсю. И неожиданно услышал голос Геральда Ивановича:

- Молодец, Ринат. Ты же, оказывается, заправский голкипер. А не попробовать ли нам вратарскому делу поучиться всерьез? Мне кажется, что у тебя должно получиться.

Поначалу, признаюсь, от предложения тренера я в восторг не пришел, по-прежнему считая, что в ворота ставят тех, кто меньше всех полезен на поле. Но как было спорить с Геральдом Ивановичем? Я уже доверял ему безгранично...

В то время в росте, как я уже говорил, я заметно уступал даже своим сверстникам. И теперь, узнав, какой это минус для вратаря, от переживаний потерял покой и сон.

Но Бледных подбадривал: «Ничего, Ринат, не вешай носа. Рост - дело времени. Ты давай-ка пока силенок набирайся. К мячу привыкай».

Самой моей большой мечтой стало подрасти; я выискивал способы для этого в газетах, журналах, в рекомендациях знающих, бывалых людей. И сам придумывал различные упражнения. Но заметных сдвигов не было. Однажды мне посоветовали как можно дольше висеть на перекладине перед сном, заверив, что это самый верный способ помочь моей беде. И когда начинало темнеть, я стал тайком ото всех регулярно бегать во двор к самодельному турнику. Утром, вскакивал с постели, в надежде на чудо пулей летел к дверному косяку производить очередные замеры.

А «чудо» произошло, как это очень часто бывает, совершенно неожиданно. К пятнадцати годам я вымахал сразу на целых двенадцать сантиметров. Видимо, так угодно было природе. Я же упорно считал, что решающими здесь оказались мои настойчивые занятия на турнике и прочие самим же придуманные хитрости.

Геральд Иванович твердил: «Учись анализировать свою игру. Ты должен твердо знать, в какой момент сыграл верно, а в какой ошибся. Тогда легче будет избегать промахов в будущем».

До мелочей он разбирал со мной каждый матч, объясняя, почему, скажем, в одном эпизоде следовало выйти на верховую передачу, а в другом оставаться на месте. Кроме того, учил после пропущенного гола сохранять спокойствие и самообладание.

«Тут важно постараться как можно быстрее забыть о нем, - говорил он. - Почему мяч оказался в сетке, разберешься потом - игра-то продолжается. Поддался переживаниям - не избежать новых неприятностей».

Вдоволь набив на поле синяков и шишек, побывав в самых разных передрягах, начал я постепенно понимать, в чем был резон советов первого тренера.

Однако даже с годами, когда, казалось бы, опыта, умения и даже мастерства уже набрался, без просчетов не обходится. Нередко причины их - психологическое состояние.

...В восьмидесятом году, в полуфинале олимпийского турнира, мы встречались в Москве со сборной ГДР. Соперник был изучен до мелочей. Казалось бы, оставалось только навязать немецким футболистам свою игру. О чем долго и обстоятельно говорили на предматчевой установке Константин Иванович Бесков и Николай Петрович Старостин, еще и еще раз напоминая, что особое внимание нужно уделить подвижному полузащитнику Терлецки и двум пробивным форвардам - Кюну и Нетцу.