— В больнице.

— Ты заболел?

— Я у дочери Карлмана. Ты что, забыл о ней?

— Честно говоря, да.

— Ну что ж, каждый помнит о своем, — проговорил Валландер.

Он так и не понял, заметил ли Хансон его иронию. Он положил телефон на скамейку и стал наблюдать за воробьем, который балансировал на краю мусорного бака. Анн-Бритт отсутствовала уже почти тридцать минут. Валландер зажмурился и подставил лицо солнцу. Попробовал придумать, что он скажет Байбе. На скамейку тяжело опустился мужчина с гипсом на ноге. Через пять минут подъехало такси, и мужчина с гипсом исчез. Валландер походил взад-вперед перед входом в больницу. Опять сел. Анн-Бритт отсутствовала уже час.

Еще через несколько минут она подошла к скамейке и села рядом с Валландером. Угадать по ее лицу, как прошел разговор, Валландер не мог.

— Кажется, мы упустили из вида еще одну вещь, из-за которой человек может решиться на самоубийство, — сказала она. — Пресыщенность жизнью.

— Она так и ответила?

— Мне даже не пришлось ее об этом спрашивать. Представь: белые больничные стены, стул. Она — в больничном халате. Непричесанная, бледная, с отсутствующим видом. Наверно, она еще не пришла в себя после кризиса и препаратов. «Почему человек должен жить?». Вот что она сказала вместо приветствия. Честно говоря, у меня такое чувство, что она снова попытается покончить с собой. От пресыщенности.

Валландер понял, что ошибся. Он упустил из вида самый распространенный мотив самоубийства. Человеку просто надоело жить.

— Но, я полагаю, ты все-таки говорила с ней об отце?

— К отцу она питала отвращение. Но я почти уверена, что он ее не насиловал.

— Она сама тебе сказала?

— О некоторых вещах и говорить не обязательно.

— А что насчет убийства?

— Она до странности мало этим интересуется.

— Ты считаешь, что ее слова заслуживают доверия?

— По-моему, она говорила искренне. Сначала спросила, зачем я пришла. Я рассказала все как есть. Что мы ловим убийцу. Она сказала, что найдется много людей, которые желали смерти ее отцу. Он был человеком без стыда и совести — и в делах, и в жизни.

— Она не обмолвилась о том, что у него была другая женщина?

— Ни единым словом.

Валландер уныло наблюдал за воробьем, который уже успел куда-то слетать и теперь снова прыгал по краю мусорного бака.

— Ну что ж, будем считать факт установленным, — сказал он. — Тот факт, что ничего нового мы здесь не узнали.

Они побрели обратно в управление. Время было без четверти одиннадцать. Ветер заметно усилился и теперь дул им в лицо. На полпути у Валландера снова зазвонил телефон. Он повернулся к ветру спиной и поднес трубку к уху. На сей раз звонил Сведберг.

— Кажется, мы нашли место, где убили Фредмана, — сказал он. — Мост к западу от города.

Уныние, которое овладело Валландером после бестолкового визита в больницу, сразу исчезло.

— Молодцы, — сказал он.

— Поступила информация о том, что на мосту обнаружены пятна крови, — продолжал рассказывать Сведберг. — Не исключено, что кто-то просто чистил рыбу. Но мне в это слабо верится. Человек, который нам позвонил — медик-лаборант. Тридцать пять лет занимается анализами крови. К тому же он утверждает, что совсем рядом заметны следы колес. В те места редко кто заезжает. А тут — явно останавливалась машина. Так почему бы этой машине не оказаться «фордом» шестьдесят седьмого года?

— Выезжаем через пять минут. Надо во всем разобраться, — сказал Валландер.

Они заметно ускорили шаг. Валландер пересказал Анн-Бритт свой разговор со Сведбергом.

Об Эрике Карлман ни он, ни она больше не вспоминали.

Хувер сошел с поезда, прибывающего в Истад в 11.03. В тот день он решил оставить мопед дома. Он обошел станцию кругом и обнаружил, что заградительные ленты вокруг ямы, в которой еще недавно лежал его отец, убраны. Хувер ощутил укол разочарования и рассердился. Да эти полицейские слишком слабы для него! Их бы ни за что не взяли в академию ФБР. В груди заколотилось сердце Геронимо. Приказ прозвучал внятно и недвусмысленно. Он должен следовать намеченному плану. Прежде чем сестра вернется к жизни, он принесет ей две последние жертвы. Закопает под ее окном еще два скальпа. И сердце девушки — сердце станет его даром. А потом они вместе выйдут из больницы, и начнется другая жизнь. Возможно, когда-нибудь они с Луизой будут перечитывать ее дневник и вспоминать события, благодаря которым ей удалось вырваться из темноты.

Он направился в центр города пешком. Чтобы не привлекать внимания, надел ботинки. Хувер заметил, что ноги уже успели отвыкнуть от обуви. Дойдя до рынка, он свернул направо и двинулся к дому, в котором жили полицейский и девушка — видимо, его дочь. Хувер приехал в город днем, чтобы побольше узнать о них. Он решил, что завтра вечером все будет кончено. Самое позднее — послезавтра. Откладывать нельзя: сестра больше не может оставаться в больнице. Хувер расположился на ступеньках дома по соседству. Он долго приучал себя, если нужно, забывать о времени. Он будет сидеть здесь, ни о чем не думая, пока снова не придет пора действовать. Ему еще многое предстояло сделать, чтобы в совершенстве овладеть искусством терпения. Но он не сомневался, что однажды добьется своего.

Ожидание продлилось два часа. Девушка вышла из подъезда и, очевидно, куда-то опаздывая, заспешила по улице.

Хувер двинулся следом, не спуская с нее глаз.

32

Увидев мост, Валландер сразу понял, что они на верном пути. Именно так он представлял себе здешние места — побережье в миле к западу от Истада. Они ехали вдоль берега, пока не увидели мужчину, одетого в штаны до колена и футболку, которая рекламировала гольф-клуб города Мальмберга. Мужчина стоял у обочины и махал рукой. Он показал им неприметный съезд с шоссе, и они почти сразу увидели мост, который с главной дороги заметить было невозможно. Они затормозили, чтобы не уничтожить прежние следы колес. Лаборант Эрик Виберг, лет пятидесяти, рассказал им, что летом живет на даче, к северу от дороги, и частенько приходит к мосту, чтобы почитать утреннюю газету. Он поступил так и двадцать девятого июня. Тогда он обратил внимание на свежие следы колес и бурые пятна на досках, но не придал этому значения. В тот же день он вместе с семьей уехал в Германию и только по возвращении узнал из газет, что полиция ищет место, где было совершено убийство. Предположительно, на побережье. Тут он и вспомнил о бурых пятнах на мосту. Он работает в лаборатории и часто делает анализ крови крупного рогатого скота, и потому вполне уверен, что пятна, по крайней мере, похожи на кровь. Нюберг приехал сразу вслед за Валландером и теперь вместе с другими оперативниками, опустившись на колени, изучал следы колес. У Нюберга болел зуб. Он был не в духе и разговаривал только с Валландером.

— Не исключено, что на этом месте стоял «форд» Фредмана, — сказал он. — Но нам нужно все как следует осмотреть.

Валландер поднялся вместе с ним на мост. Он понимал, что им повезло. Сухое лето оказалось на руку. Пройди с тех пор дождь — и никаких следов бы они не обнаружили. Валландер обратился за справкой к Мартинсону, у которого была самая лучшая память на погоду.

— Ты не помнишь, после двадцать восьмого июня шел дождь? — спросил он.

Мартинсон ответил не раздумывая.

— Моросило только на Праздник середины лета, с утра, — сказал он. — С тех пор — никаких дождей.

— Тогда нужно ставить оцепление, — сказал Валландер, обращаясь к Анн-Бритт. Та сразу же отправилась вызывать людей, чтобы перекрыть район вокруг моста.

— И смотрите, куда ноги ставите, — добавил Валландер.

Он спустился вниз и посмотрел на мост с земли. Около четырех метров в длину, пятна примерно посередине. Валландер обернулся и смерил взглядом расстояние до шоссе. Оттуда доносился шум проезжающих машин, но их самих видно не было. Только быстро промелькнул верх грузовика. Валландеру пришла в голову мысль. Анн-Бритт Хёглунд все еще говорила с Истадом по телефону.