Последнее слово Д.Г. Павлова:
«Я прошу исключить из моих показаний вражескую деятельность, так как таковой я не занимался. Причиной поражения частей Западного фронта являлось то, что записано в моих показаниях от 7 июля 1941 г., и то, что стрелковые дивизии в настоящее время являются недостаточными в борьбе с крупными танковыми частями противника. Количество пехотных дивизий не обеспечит победы над врагом. Надо немедленно организовывать новые противотанковые дивизии с новой материальной частью, которые и обеспечат победу.
Коробков удара трех механизированных дивизий выдержать не мог, так как ему было нечем бороться с ними.
Я не смог правильно организовать управление войсками за отсутствием достаточной связи. Я должен был потребовать радистов из Москвы, но этого не сделал.
В отношении укрепленных районов. Я организовал все зависящее от меня. Но должен сказать, что выполнение мероприятий правительства было замедленно.
Я прошу доложить нашему правительству, что в Западном особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне».
Приговор закрытого судебного заседания «оставил» за ним «трусость, бездействие власти, нераспорядительность», «развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций», что по совокупности дезорганизовало оборону страны и создало возможность противнику прорвать фронт.
Д.Г. Павлова обвинили в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 193 – 17/б и 193 – 20/б УК РСФСР, то есть в преступлениях по должности. Окончательный приговор гласил: лишить военного звания, наград и подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества.
Павлова расстреляли, но эта история и после смерти имеет продолжение. Летом 1957 г. его имя реабилитировали. Только теперь была учтена неблагоприятно сложившаяся оперативно-тактическая обстановка и то обстоятельство, что прорыв фронта произошел по не зависящим от Павлова причинам. Но даже и после реабилитации в его адрес раздавались нотки критики. Павлова продолжали обвинять. Не очень лестно отзывался о нем и Г.К. Жуков в своих мемуарах. Д.Г. Павлова обычно характеризовали как человека, не подготовленного на роль командующего, называли выскочкой, а уровень его военных способностей объявляли не выше командира батальона.
В своей книге «Маршал Жуков» писатель В. Карпов сравнивает Павлова с Жуковым, но у него несколько своеобразное сравнение, не полное. Попробовал это сделать и я. Вот что получилось:
Первое. Теоретический уровень образования у Д.Г. Павлова, на первый взгляд, выше. Есть академия. Но надо отметить, что последнее обучение на курсах у обоих отмечено лишь за 10 – 11 лет до войны.
Второе. По участию в боевых действиях, по количеству войн, безусловно, впереди генерал армии Д.Г. Павлов – (5 войн), но по полученному опыту, который мог бы выделить из двух генералов 41-го военачальника, наиболее ценным является опыт генерала армии Г.К. Жукова. В отличие от Павлова Жуков самостоятельно руководил (три месяца в 1939 г.) халхин-гольской операцией, носившей современный характер и проводившейся с применением механизированных войск и авиации.
В ходе этой операции была ликвидирована не только опасность, нависшая над Монголией, но также была стабилизирована обстановка на Дальнем Востоке. В подчинении Жукова находились крупные силы: советско-монгольские войска – 57 тысяч человек, 500 танков, около 400 бронемашин, 550 орудий и минометов и свыше 500 самолетов.
Д.Г. Павлов, будучи командующим резервной группой (полтора месяца в 1940 г.), с 8 февраля по 29 февраля 1940 г. находился в подчинении командующего Северо-Западного фронта и самостоятельно никаких операций не проводил.
Третье. По прохождении службы (должностей) однозначно ведущее место занимает Г.К. Жуков. Он практически последовательно прошел все ступени от командира взвода до начальника Генштаба. В этом плане Д.Г. Павлов отстает вне сомнений.
Таким образом, можно сделать следующий вывод: генерал армии Жуков при сравнительно невысоком военном образовании имел более значительный опыт в управлении войсками, как в повседневной деятельности, так и в боевой обстановке на Халхин-Голе, чем генерал армии Павлов.
Его знания, умения и навыки, полученные на практике, чрезвычайно высокое стремление к самообразованию и безусловный талант самородка, а также сильная воля, выделили его среди генералитета предвоенной поры как одного из видных военачальников. На фоне Г.К. Жукова меркнут многие фигуры. Это не случайно.
Поэтому оценка Жуковым Павлова в своих мемуарах вполне соответствует действительности.
И совершенно другое дело трактовка Жуковым итогов оперативной игры в январе 1941 г. Но есть и еще факты.
По мнению Павла Анатольевича Судоплатова, бывшего начальника службы разведки и диверсий, постановление на арест Павлова утвердил не кто иной, как сам Жуков. Он утверждает: «Между Павловым и Жуковым сложились неприязненные отношения».
Возможно, что все было именно так, но мне кажется, Георгий Константинович был убежден в неспособности Павлова командовать фронтом. Для этого были причины – и достаточно веские.
Думаю, что Павлов как командующий сделал не все, не проявил максимум инициативы, которая от него требовалась, как до начала войны, так и после. В этом его главная вина.
Дмитрий Григорьевич растерялся, и эта растерянность стоила ему жизни. Терялись в той обстановке и другие. Вот как вспоминал встречу с командующим Юго-Западным фронтом генералом Кирпоносом К.К. Рокоссовский в своих мемуарах: «Утром представился командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Он был заметно подавлен, хотя и старался сохранить внешнее спокойствие. Я считал своим долгом информировать командующего о том, какова обстановка в полосе 5-й армии. Он слушал рассеянно. Мне пришлось несколько раз прерывать доклад, когда генерал по телефону отдавал штабу распоряжения. Речь шла о «решительных контрударах» силами то одной, то двух дивизий. Я заметил, что он не спрашивал при этом, могут ли эти дивизии контратаковать. Создавалось впечатление, что командующий не хочет взглянуть в лицо фактам». Это было уже 15 июля 1941 г.!
Вызывает недоумение тот факт, что те военные руководители, которых выдвинули в 1941 г. на роль первых командующих фронтами в связи с огромным количеством вакансий и которые должны были решить главную задачу по разгрому врага, не в полном составе прошли суровый отбор войной. Многие из них, в том числе слабые, случайные и неумелые, были отсеяны. Непродуманный и бессистемный подбор командиров, назначенных на эту должность, привел к тому, что из 24 маршалов и генералов – 9 человек в списках командующих фронтами в 1942 г. уже не было. А маршал К.Е. Ворошилов, генералы И.А. Богданов, Ф.И. Кузнецов, Д.И. Рябышев, П.П. Собенников, И.И. Федюнинский до конца войны уже не назначались на эти должности. И только 5 человек оказались командующими войсками фронтов на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Это Еременко, Жуков, Конев, Малиновский, Мерецков.
Характерно, что после сокрушительного поражения Западного фронта возник вопрос о доверии командным кадрам Красной армии. П.А. Судоплатов в своей книге написал следующее: «По линии военной контрразведки были подняты компрометирующие материалы на всех командующих фронтами, командующих армиями, корпусами и дивизиями. Все ложные и выбитые показания о мифическом военном заговоре, о якобы причастности к заговорщической группе Тухачевского и других были доложены Сталину и Молотову.
Сталин поручил изучить эти документы секретарю ЦК Г. Маленкову. Однако следует иметь в виду, что справки и заключения, подписанные Михеевым, начальником военной контрразведки, направлялись в ЦК, как это были заведено, без комментариев НКВД. Докладывалось лишь о наличии таких материалов. Несмотря на компрометирующие данные о причастности к делам мифических групп и военных заговорщиков, по всем лицам, о которых шла речь в этих документах, в июле – августе 1941 г. состоялись решения ЦК об утверждении их командующими армиями и соединениями Красной Армии. Таким образом, имею смелость утверждать, что Сталин, Молотов, Берия, Маленков уже тогда знали истинную цену так называемых «дел» о военном заговоре.