Наконец она пригласила его танцевать. Он закружился по залу, держа ее в объятиях. Все поспешно освободили им место для танца, едва они встали. Это привело его в замешательство.

Он увидел смятенную толпу и среди них своих старых товарищей.

Он сразу остановился и поспешил к ним, приветственно протягивая руку. Они вскочили и пожали ему руку, улыбаясь как-то неестественно.

— Как я рад увидеть хоть кого-нибудь из старой компании! — горячо воскликнул он. — Как насчет того, чтобы прийти ко мне, когда эта шумиха окончится?

— Конечно, мы хотели бы, — ответил один из них, Сэм Мартин. — Но, черт возьми, простым пилотам вроде нас не место рядом с таким героем, как вы.

— Бросьте эту лесть, ребята, — сказал Лайонс и засмеялся.

Он представил им Мону. Странно было, что их натянутость только увеличилась. Он сел и попытался втянуть их в разговор. Но они говорили, только когда он обращался к ним, и то в ужасающе почтительном тоне. Он постепенно чувствовал себя все более озадаченным, покинутым и одиноким. Мона снова увлекла его танцевать.

Почему все стали такими холодными и далекими? Не только его старые приятели, но даже мать и Сид? Несмотря на свою привязанность к ним, он должен был признать это. Насчет Моны Трент у него не было никаких сомнений. Она смотрела на не о только как на еще одну знаменитость.

Но все остальные, почему они не были такими дружелюбными, как раньше? Почему не отвечали ему дружбой, которой он так жаждал?

Леэли была не такая, Леэли была пылкая, искренняя, ласковая, она понимала его…

На следующий день, осматривая межпланетный корабль и ожидая, когда будет включено переносное радиооборудование и он сможет обратиться ко всему миру, словно он — величайший эксперт в ракетном деле, Лайонс чувствовал себя глупейшим из дураков. Все это случилось просто потому, что ему повезло и что его собственный корабль не разбился при встрече с метеоритом или при неточной посадке.

Мона Трент висела у него на руке; Моррисон и Бентли стояли поблизости. А мать и Сид могли смотреть на все это только издали.

— Что вы думаете об этом? — хвастливо спросил Бентли. — Первый корабль целою флота!

— Великолепно! — согласился Лайонс.

— Если мы не сваляем дурака, мой мальчик, — прошептал ему на ухо Моррисон, — мы станем миллионерами! Публика уже дерется из-за акций!

— Я и не думал о том, чтобы заработать кучу денег, — возразил Лайонс. — Я хочу только помочь вам и вернуться…

— Стоп, майор! — прервал его Бентли. — Микрофоны включены.

Джо Лайонс пошел по кораблю, расхваливая его в микрофон. В этом он был искренен, корабль действительно был самым замечательным, самым новейшим, с самым лучшим оборудованием, какое только можно себе представить.

Он говорил просто и выразительно. Потом он достал из кармана приготовленную для него речь и начал читать ее. Это было по большей части повторением того, что он уже говорил Дважды или трижды: будущие выгоды межпланетных полетов, богатства других планет, прогресс цивилизации.

Он произносил текст, пробегая его глазами несколько вперед, и вдруг он увидел абзац, заставивший его умолкнуть. Там было написано:

«Не знаю, должен ли я говорить в такую минуту о своих личных делах; но я уверен, что вы будете рады услышать о моем обручении с прекраснейшей девушкой во вселенной — с Моной Трент! Мы с нею были в разлуке три года…»

Он яростно сверкнул глазами на Моррисона и Бентли. Они встревоженно дали ему знак продолжать. Губы у него угрюмо сжались, он быстро отошел от микрофонов. Моррисону пришлось поспешно встать на его место и говорить вместо него.

Бентли и Мона попытались следовать за Лайонсом. Он захлопнул дверь у них перед носом и зашагал один через великолепную кабину управления, через жилые каюты, лабораторию, грузовое отделение. Там он остановился и сунул руку в один из ящиков.

Черт возьми их всех, яростно подумал он, пусть они используют его, как хотят, пусть делаются миллиардерами — ему это все равно, если ракетному делу можно помочь только таким путем. Но они превратили его в какого-то проклятого героя, оторвали от друзей, по их милости мать и Сид стали какими-то интриганами, а теперь они хотят заставить его жениться на девушке, которую он не любит!

Сид или мать сказали Моррисону и Бентли о Леэли, и чтобы помешать ему…

Он зашагал обратно, напряженный и мрачный. Сэм Мартин, тот самый, которого он видел накануне вечером, вышел навстречу и отсалютовал.

— Мы отлетаем через десять минут, сэр!

Предполагалось, что Лайонс пожмет команде руки и пожелает ей удачи; он так и сделал. Но когда корреспонденты ушли и Мона сердито последовала за ними, Лайонс остался на корабле.

— Идемте, майор, — поторопил его Бентли. — Они сейчас отлетают.

Лайонс скрестил руки на груди. Его снова попытались торопить, но он яростно отбросил всех.

— В чем дело, мой мальчик? — изумленно спросил Моррисон.

— Я взял в грузовом отделении лучевой пистолет, — многозначительно начал Лайонс. Он держал в руках пистолет. — Убирайтесь вон, вы двое! — крикнул он Бентли и Моррисону. — Что касается остальных, то я проложу себе путь к управлению, если понадобится.

Бентли и Моррисон не протестовали, когда он ткнул им пистолет в спину и вытеснил в шлюз.

— Выходите отсюда так, словно ничего не случилось, — приказал он, — или я устрою скандал. Пока!

Они были бледны, но все же нашли в себе силы выйти. Толпа разразилась приветственными криками, которые вдруг оборвались. Лайонс закрыл внешний люк, завернул штурвал, вогнал на место болты; потом сделал то же с внутренним шлюзом. Повернувшись, он направил пистолет на команду.

— По местам! — холодно приказал он. — Я лечу с вами. — Челюсти у него сжались. — Ну, живо!

Одно мгновение они колебались, потом по лицам у них поползли улыбки.

— Конечно, — произнес Сэм Мартин. — Кто мы такие, чтобы останавливать вас? Только горсточка кругосветников, и среди нас нет героев.

Лайонс вглядывался в их лица, боясь увидеть иронию, но там ее не было.

— Бросьте, ребята, — попросил он. — Вы знали меня много лет Я все тот же Джо Лайонс. И я тоже не герой.

Корабль начал двигаться по механической направляющей к стартовой пушке.

— Я не хочу спорить, майор — серьезно произнес Сэм Мартин, — но пролететь одному с Земли на Марс и обратно — это не проходит для человека бесследно. Он или сойдет с ума, или станет героем. Вы герой, даже если не хотите этого. Но сейчас мы все вместе, и мы надеемся друг на друга — и на вас!

Снова в космосе, вместе с четырьмя из самых давних друзей!

Быть может, на Марсе он опять станет только человеком, а не одиноким героем…

Улыбаясь, Лайонс потрогал статуэтку Леэли во внутреннем кармане куртки, потом отвернулся. Не годится людям видеть слезы на глазах у героя.

Джон Гордон

Честность — лучшая политика

Тагобар Ларнимискулюс Верф Боргакс Фенигвиснока. Это было длинное имя и важный титул, и он гордился ими. Титул этот значил примерно — «Верховный Шериф, Адмирал Фенигвиснока», а Фенигвиснок был богатой и значительной планетой в империи Дэл. Титул и имя выглядели внушительно на документах, а документов подписывать нужно было множество.

Сам Тагобар был превосходным экземпляром своей породы воплощавшей силу и гордость. Как у черепах на Земле, у него был и наружный и внутренний скелет, хотя это было все, что придавало ему сходство с черепахами. На вид он был похож на человека, нечто среднее между средневековым рыцарем в латах и коренастым рэгбистом, одетым для выхода на поле Цвет у него был, как у хорошо сваренного рака, и на суставах наружного скелета переходил в темный пурпур. Одежда состояла только из коротенькой юбочки, расшитой причудливыми узорами и усыпанной сверкающими драгоценными камнями Эмблема его сана была выгравирована золотом на переднем и заднем панцире, так что его можно было узнать, когда он входил и когда выходил.