— В лодку цель, в лодку! — командовал Терехов. — Дырявь ее, проклятую!

Раздался взрыв. Федю и дядей Сашей обдало камнями и кусками льда. С подлодки били из пушки.

Резиновая лодка погружалась в воду. Четыре гитлеровца барахтались в воде. Федя яростно забарабанил кулаками по камню. Он-то знал, что температура воды здесь ниже нуля!

Прошлой осенью у них прибоем унесло лодку, когда Федя был на берегу. Не раздумывая, он бросился в воду, которая ошпарила как кипяток. Лодку мальчик не догнал, а его потом Мария Семеновна оттирала спиртом...

Федя с дядей Сашей видели, как фашисты один за другим исчезали под водой. С подводной лодки им даже не успели оказать помощь.

Тут снова что-то взорвалось, и дядя Саша с Федей ничего больше не помнили.

Когда Зимин пришел в себя, подводной лодки уже не было. На том месте, где лежал Терехов, в развороченных камнях чернела воронка.

Сколько так Саша пролежал, он сам не знает. Очнувшись, пополз к камням. Левая нога и рука плохо слушались. В ушах гудело, перед глазами плыли круги.

Зимин напрасно полз. Можно было идти: гитлеровцы уплыли. Не решились высадить десант.

Саша нашел Федю. Он, скорчившись, сидел подле матери и молча смотрел на нее. Он не плакал. Увидев дядю Сашу, кинулся к нему, вцепился в руку, ведь думал, что все убиты, что один он остался. Дядю Сашу он видел опрокинувшегося навзничь, а вот отца так и не нашел.

Мария Семеновна лежала на спине, словно вглядывалась в тучи, нависшие над островом.

Дом догорал. Дым низко стелился над запорошенной снегом землей.

По морю плыли одинокие льдины. Пронесся короткий снежный заряд. Дым пожарища смешался со снегом.

Саша с Федей рыли могилу. Трудно это было! Приходилось врубаться в промерзший грунт, в слой вечной мерзлоты.

Работая, Саша все думал, что их должны хватиться, когда перестанут получать радиосводки. Прикажут попутному кораблю зайти на остров. Может быть, пришлют самолет. Хотя ему сесть некуда, разве что летающую лодку пришлют? Все равно раньше, чем дней через десять, помощи ждать не приходится.

И решил: проживем... склад сохранился, продукты есть! Но как быть со сводками, именно сейчас они фронту нужны!

В вырытую яму положили Марию Семеновну. Потом, отослав Федю, Зимин перенес в могилу то, что осталось в воронке от его отца...

Когда Федя вернулся, небольшой холмик уже был насыпан. Вместо памятника на нем укрепили винтовку Ивана Григорьевича с изогнутым стволом.

Посмотрел Зимин на дымящиеся развалины и подумал, что могилу можно было рыть в них — там земля оттаяла...

Подавленные, поплелись они с мальчиком к складу. Пока Саша приспосабливал его под жилье, Федя ушел на пожарище. Вернулся взволнованный.

— Дядя Саша! Там на берег лодку выбросило!

Побежали вместе на скалы. Снежная пелена скрывала горизонт. Волны то кидали резиновую лодку на береговые камни, то снова стаскивали ее в воду. Без людей она не тонула. В каком-то отсеке ее оставался воздух. Саша Зимин смотрел в море. Там, за дымкой, размещалась на одном из островов база военных моряков. У них есть рация. А что, если к ним... ведь все метеоприборы уцелели! До соседнего острова не так далеко, а там и до базы можно добраться!

Сейчас главное — загрузить Федю работой, отвлечь, занять, чтобы ни минуты ему не быть без дела. И они принялись за починку лодки. Растворив в бензине кусочек каучука, который Саша отодрал от своей подошвы, сделали резиновый клей. Наложили четыре заплаты. На лодке, кроме бортов, были повреждены и переборки между отсеками, но их решили пока не чинить.

Потом Зимин послал Федю на метеоплощадку. Он забрал самописцы, термометры и другие приборы, залез на столб и снял флюгарку. Все это решено было взять с собой, чтобы оборудовать метеоплощадку около базы военных моряков.

Спустя сутки Зимин испробовал лодку у ледяного припая. Измученный Федя спал.

Накануне Федя притащил со склада ту любительскую рацию коротковолновика, о которой перед смертью вспомнила Мария Семеновна. Зимин решил попробовать. Натянув оборванную антенну, Зимин вышел в эфир. Трескотню любителей слышал, но ни с кем связи установить не мог. Батареи садились. Под самое утро откликнулся ему какой-то австралиец. В другое время радостью это было бы необыкновенной, а сейчас... какая от австралийца польза? Если бы кто из своих откликнулся... А тут еще батареи окончательно скисли. И тогда Зимин на одном дыхании передал австралийцу все, что случилось. А тому всего-навсего нужно было узнать, с кем он связался, лишнюю карточку получить для своей коллекции. Гром сражений ему не был слышен. А все-таки... может быть, настоящий человек у ключа там сидит? И Зимин передавал по любительской традиции на английском языке, даже не зная, слышны ли его сигналы в эфире...

Надежды на то, что его услышали, конечно, не было. Саша решил: если на рассвете в море будет достаточно льдин, чтобы хоть немного унялись волны, они с Федей тронутся в путь.

Зимин крепко мучился, имеет ли он право рисковать жизнью мальчика. Не лучше ли ждать помощи на острове? Да и австралиец, может быть, как-нибудь даст знать...

Но Федя, солидно взвесив все «за» и «против», заявил, что надо плыть. И он был прав. Зимин понимал, что их сводок ждут, что они нужны позарез...

Выслушав Федю, Зимин пошел на пожарище, бродил по нему, рассматривал — вот здесь кухня была. Здесь Мария Семеновна хлопотала, украинские песни спивала. А тут вот Иван Григорьевич со своими тетрадками сидел, сводки готовил. Как бы он поступил? Непременно поплыл бы!..

С утра задул резкий ветер. В небе бродили облака. Разгулялся сильный прибой. В редкие минуты, когда выглядывало солнце, над камнями в мельчайшей водяной пыли загоралась радуга.

Зимин легонько тронул за плечо, потом стал трясти уснувшего Федю, тот жмурился и ничего не мог понять.

— Плыть так плыть! — объявил ему Саша.

Федя сразу проснулся.

Ходили на могилу прощаться. Стояли молча без шапок. Федя нарвал мха, карликовых цветочков и положил их на холмик.

Весла сохранились от старой потерянной шлюпки. Их приспособили к трофейной лодке и отплыли.

Лодка была изрядно загружена. Кроме метеоприборов, в ней было продовольствие и оружие.

Федя сидел на руле, а Зимин греб. Самым трудным оказалось отплыть от берега. Лодочка то проваливалась между волнами, то взлетала на их гребни.

— Как на качелях! — крикнул Зимин. Ему хотелось подбодрить мальчика.

Но Федя даже не отозвался на шутку. Бедняга! Но держался он, как вспоминал потом Зимин, молодцом.

Все же они отгребли от берега. Качка стала меньше, а может быть, они просто привыкли к ней... Этот мальчишка был прирожденным моряком. Мало кто из его сверстников выдержал бы такую качку. Саша и тот спасался тем, что отчаянно греб.

Выйдя из полосы прибоя, он стал грести медленнее, чтобы сохранить силы на весь переход.

Некоторое время рядом с лодкой плыла нерпа. Она высунула голову и с интересом смотрела. Стрелять ее не стали: все равно не взять с собой.

Островок удалялся. Тоненькая радиомачта с антенной, которая в последний раз помогла установить любительскую радиосвязь с австралийцем, то появлялась, то исчезала. Шел мелкий снег. Льдины встречались чаше. Их легко огибали, и Саша начинал думать, что не так уж страшен черт, как его малюют. К тому же ветер переменился и стал попутным. Рассчитывали еще засветло добраться до ближнего острова, переночевать на берегу, а назавтра обогнуть остров и дойти до базы.

Ветер снова переменился и стал боковым, неприятным. Короткие злые волны били в низкий борт. Лодку заливало, и Феде приходилось вычерпывать воду. Против волн идти было невозможно. Легко было сбиться с курса — и тогда могло пронести мимо острова...

Небо опустилось почти к самой воде. То и дело налетали снежные заряды, и тогда серая мгла скрывала все вокруг. Каждое мгновение на лодку могла наскочить льдина и распороть ее.