35
Нельзя себе представить, как поразителен контраст между тусклыми и торжественными рассуждениями, которые ему навязывает его мудрый официальный редактор, и его подлинными словами, схваченными налету в момент их произнесения, живыми, трепещущими, сверкающими бездной ярких образов и примеров 1). По поводу развода, который он в принципе защищает: «Справьтесь с нравами нации: супружеская неверность совсем не редкость, она вполне обычна; это вопрос кушетки... Необходима узда для тех женщин, которые изменяют из-за побрякушек, стихов, Аполлона, муз и т. д. Но если вы допустите развод в тех случаях, когда люди не сходятся характерами, то этим вы подорвете самую основу брака; непрочность его будет ощущаться уже в самый момент его заключения. У каждого будет такое чувство: я женюсь, но до первой перемены в моем настроении. Не злоупотребляйте также признанием недействительности брака: раз он заключен, расторжение его — всегда серьезный вопрос. Я думаю жениться на моей кузине, которая должна приехать из Индии, а меня женят на авантюристке; у нас родятся дети и тогда только я узнаю, что она мне совсем не кузина: как смотреть на такой брак? Разве общественная нравственность откажется признать его действительным? Произошел уже взаимный обмен душ и проникновений».
О правах детей, даже совершеннолетних, на содержание: «Захотите ли вы, чтобы отец имел право выгнать из дому свою пятнадцатилетнюю дочь? Или отец, получающий шестьдесят тысяч франков годового дохода, имел бы, значит, право сказать своему сыну: ты здоров и силен, ступай пахать! Богатый или состоятельный отец всегда обязан дать кусок хлеба
________
1 ) Thibaudeau, стр. 419—452. (Оба текста напечатаны на двух столбцах, друг против друга). — И в других местах, например, стр. 84, такая картина религиозного культа республиканцев: «Вообразили себе, что можно стянуть граждан в церкви, чтобы заставлять их там дрожать от холода, слушая, читая и изучая законы; это не так уж забавно для тех, кому придется их же исполнять». — Другой пример той образности, в которую отливались его мысли. (Pelet de la Lozère, стр. 242): «Я не доволен таможенным управлением на Альпах; оно не подает признаков жизни: не слышно притока его монет в общественную казну». — Чтобы схватить живыми слово и мысль Наполеона, необходимо прежде всего познакомиться с его пятью или шестью большими беседами, записанными Рэдерером в тот же вечер, с двумя или тремя разговорами, записанными Miot de Melito, со сценами, рассказанными Бэньо, заметками Пелэ де ла Лозэра и Станислава Жирардена, и почти с целым томом Тибодо.
14
своим детям. Уничтожьте это право — и вы заставите детей поднять руку на своих отцов.
Что касается усыновления, вы смотрите на это, как законодатели, а не как государственные люди. Это отнюдь не гражданский договор и не юридический акт. Анализ (юриста) дает самые плачевные результаты. Направлять человека можно только, действуя на его воображение. Без воображения, это — животное. Разумеется, не из-за пяти копеек в сутки и не ради каких-то несчастных отличий люди идут на смерть; только обращаясь к душе человека, можно его наэлектризовывать. И уже, конечно, не нотариус добьется этого результата за те двенадцать франков, которые он получит в вознаграждение. Нужен совершенно иной путь; здесь необходим акт законодательный. Что такое усыновление? Подражание, которым общество хочет подделать саму природу. Это — своего рода таинство. Дети одной плоти и крови, волею общества, приобщаются к другой плоти и крови. Это величайший акт, какой только способно создать воображение. Он дарит и сыновние и ответные отцовские чувства тем, кто был их лишен. Откуда же должен исходить такой акт? С высот, как молния.
Все эти слова — это огненные стрелы, выпущенные одна за другою 1); после Вольтера и Галиани никто не метал их в
________
1 ) Pelet de la Lozère, 63, 64 (О психологическом различии англичанина и француза). — M-me de-Rémusat, I, 273, 392: «Вы, французы, ничего не умеете хотеть серьезно, кроме, пожалуй, равенства. Да и от него отреклись бы охотно, если бы каждый мог льстить себя надеждой, что станет первым. Нужно дать каждому надежду, что он может возвыситься... Нужно постоянно держать ваше тщеславие в самом напряженном состоянии. Строгость республиканского режима наскучила бы вам смертельно. Что создало революцию? Тщеславие. Чем завершится она? Опять-таки тщеславием. Свобода — это только предлог».— III, 153: «Свобода — это потребность малочисленного класса, привилегированное положение которого обусловлено природными данными, стоящими выше среднего человеческого уровня; подавить ее, поэтому, можно безнаказанно; равенство же, напротив того, нравится народной массе». — Thibaudean, 99: «Какое мне дело до мнения салонных завсегдатаев и всяких болтунов? Я его не слушаю; я признаю только одно мнение — простых крестьян». Его общие определения какого-нибудь положения представляют совершенные образцы самого живописного лаконизма: «Почему я остановился и подписал предварительное соглашение при Леобене? Потому что играл в двадцать один, и мне выпало двадцать». — Его определения характеров поражают своей проникновенной критикой: «У Вольтера Магомет не похож ни на пророка, ни на араба; какой-то враль, похожий на воспитанника политехнической школы».— «Когда г-жа Жанлис хочет определить добродетель, она говорит
37
таком количества, целыми пригоршнями; некоторые из них, касающиеся общества, законов, правительства, Франции и французов, напоминают Монтескье; они пронзают и освещают до глубины внезапным, молниеносным светом; он их не кропает, как ремесленник, они брызжут в нем и сверкают; это творчество его ума, и творчество естественное, непроизвольное и постоянное. Еще более подымает их ценность то, что, помимо совещаний и интимных бесед, он хранит их про себя; он пользуется ими только для мыслительной работы; в прочих условиях он их подчиняет своей цели, которая всегда связана с практическим соображением; обыкновенно он и пишет и говорит совсем другим языком, применяясь к аудитории; он устраняет из своей речи всю ее страстность, все вдохновенные и гениальные порывы, взрывы импровизации и воображения, все ее странности. Он пользуется ими только в тех случаях, когда хочет произвести сильное впечатление на какое-нибудь лицо, которое ему необходимо ослепить, на Пия VII, императора Александра; в этих случаях обычный тон его беседы — ласковая фамильярность, приподнятая, любезная; здесь он себя чувствует на сцене; а на сцене он всегда верен себе, он играет с одинаковым совершенством всякие роли, и трагические, и комические, становясь то грозным, то вкрадчивым и даже добродушным — поочередно. Со своими же генералами, министрами и всякого рода начальниками и директорами, он говорит сжатым, определенным технически-деловым языком; всякий другой мог бы повредить делу. Страстная душа дает себя чувствовать только в отрывистой манере говорить, в силе и повелительной резкости интонации. Для войск и для толпы у него имеются прокламации и воззвания, то есть фразы, бьющие на эффект, полные рассчитанной напыщенности, где приводятся факты упрощенные, подтасованные и умышленно
_______
о ней всегда, точно о каком-то открытии».— (О г-же де-Сталь): «Эта женщина заставляет думать тех, которые никогда бы не дошли до этого сами или же которые успели позабыть об этом». — (О Шатобриане, родственник которого только что был расстрелян): «Он напишет несколько патетических страниц и прочтет их в Сен-Жерменском предместье; красавицы расплачутся, и вы увидите, что это его вполне утешит». — (Об аббате Делиле): «Он пробалтывает свой ум», — (О Паскье и Молэ): «Я эксплуатирую одного и создаю другого».— Сравн. M - me de Remusat , II, 391, 394, 399, 402, 389, III, 67.