Мне повезло с квартирой: я унаследовала ее от моих дедушки с бабушкой. Сейчас купить ее было бы невозможно. Вначале я даже расстроилась: даже по метаморфозе Борна этот район не считался престижным в соответствии с городской иерархией, по которой мы характеризуем себя в зависимости от места жительства. Но я чувствовала, что привязана к этой семейной квартире, и постепенно стала приводить ее в порядок, пока она не превратилась в комфортную раковину. Как раз в то время муниципалитет занялся реорганизацией района, и я во второй раз приняла участие в лотерее с недвижимостью в Барселоне, где иметь жилье — это самое главное и более трудное занятие, чем иметь пару.

Мне все-таки удалось сесть за столик и в два приема съесть круассан. Как туристы, я подняла лицо к солнцу и закрыла глаза, чтобы погрузиться в приятные воспоминания. Уже долгое время я не чувствовала себя такой счастливой, мне было непередаваемо хорошо. Меня прельщала идея позвонить и разделить эту победу с доктором Тресеррасом, терапевтом. У меня в голове крепко засели его ободряющие слова: «Девушка, вы молоды и должны развлекаться…» Этот хороший человек вовремя обнаружил мое душевное волнение. Спазмом сжало грудь, и я задыхалась, думала, что умру. Мне повезло, что моя сестра Мария стала свидетелем моего второго припадка и, увидев, что я задыхаюсь, лежа на полу, вызвала «скорую». Ей тоже показалось, что я умираю. В больнице ничего серьезного не обнаружили, и доктор Тресеррас не нашел ничего странного. Он предположил, что моя проблема не физиологического свойства, и направил меня к психиатру.

Я долго не могла решиться позвонить и договориться о приеме. Меня ужасала сама мысль, что у меня какое-то психическое заболевание. Я сумасшедшая? Только воспоминание о случившемся приступе подтолкнуло меня к этому звонку.

Вы замужем? Дети есть? Делали когда-нибудь аборт? Пьете? Сколько рюмок в день? Курите? Психиатр задавала мне эти и многие другие вопросы, казалось не обращая на меня никакого внимания. Диагноз, который она мне поставила, был шокирующим: я страдаю перфекционизмом. Берусь за все и стремлюсь делать все лучше других. Я хочу быть лучшей сотрудницей, лучшей дочерью, лучшей сестрой, самой близкой подругой, самой соблазнительной любовницей… Когда она мне сказала об этом, я тут же поняла, что диагноз верен: не способный справиться со столькими нечеловеческими задачами, мой организм пытался защищаться.

И одно из душевных потрясений я пережила незадолго до разрыва с Рикардо. К тому времени мы уже прожили вместе три года. Рикардо родился в богатой семье и не представлял себе жизненную ситуацию, которую не сумел бы обуздать. С малых лет он привык, что любое его желание незамедлительно исполнялось, каким бы глупым оно ни было, в итоге он дошел до того, что у него не осталось желаний. Меня прельщала перспектива с ним познакомиться. Он отлично подходил для того, чтобы я могла применить мое призвание спасителя. В основе наших отношений был негласный договор: благодаря ему я имела доступ к богатому роду, в уплату помогала ему сохранять эмоциональное равновесие. Мы не общались на равных и не стремились к этому. По его вине я часто чувствовала себя не в своей тарелке. Вести со мной откровенные беседы он не мог, потому что я была сверх меры эмоциональной: «Ты слишком самонадеянна». Невзирая на это, я со всем энтузиазмом посвятила себя поиску его «я». Рикардо потерял свою индивидуальность в юности, когда впервые влюбился. Он сходил с ума по Рус, однокашнице по французскому лицею, а его мать поставила точку в этих отношениях. В замешательстве она отвела его к психологу. Рикардо навсегда запомнил тот вечер в консультации, когда мать изложила от имени сына все его предполагаемые проблемы. Психолог, не дав себе труда выслушать версию юноши, выписал ему лошадиную дозу антидепрессантов, которые погружали его в состояние эйфории. Та самая Рус была поражена. «Думаю, что от этих таблеток он стал патологическим ревнивцем», — объясняла она мне с грустной улыбкой. Приближалось время сдачи экзаменов, и Рикардо решил отказаться от лекарства. Ему стало намного хуже. Состояние после отмены таблеток, отчужденность невесты, страх перед экзаменами на этот раз погрузили его в настоящую депрессию. И Рикардо приравнял любовь к психическому заболеванию.

Когда мы познакомились, к нему уже прочно приросла слава золотого холостяка. Я, дурочка, подумала, что смогу пробудить в нем человека. Он хотел мне верить и следовал моим советам в течение трех лет, до тех пор, пока не наступил тот зловещий день, когда я подумала, что забеременела. Великая проверка любви: «Рикардо, я хочу этого ребенка». Его ответ пронзил мне сердце: «Решай сама». Оказалось, что я не беременна, но наши отношения стали для меня понятны. Душевный кризис повлек за собой дерматит, и через восемь месяцев мы разошлись. Я чувствовала себя покинутой, ненужной. Рикардо же вел себя так, будто мы и не расставались. Ему не нужно было бороться с болью, о которой говорила мне мой психиатр.

«Я бы хотел быть рыбой, чтобы плавать у твоих ног…» Тропический ритм пробудил в моей памяти образ Ивана, и я улыбнулась, но звонок мобильного прервал песню.

— Бонжур, Исабель…

Это был не Иван, а Рикардо, единственный человек, который называл меня полным именем. После расставания я не хотела его видеть — не хотела, чтобы в моей жизни был мужик с эмоциональными проблемами, но избежать общения оказалось не так просто. У нас были общие друзья и знакомые, к тому же Рикардо подключал все свое обаяние для примирения. Постепенно он добился того, что я стала отвечать на его звонки, время от времени мы встречались в компаниях. Сейчас наступила фаза номер три: уже несколько дней он бился над тем, чтобы мы встретились наедине. В эту субботу он застал меня врасплох, — я была переполнена любовью, я любила все в этом мире.

— Бонжур! Как себя чувствует маленький принц?

— Счастлив от мысли, что сегодня вечером мы вместе поужинаем.

— Ты, я и все остальные, — уточнила я. — Мы договорились в кафе «Арк», верно? — По субботам мы всегда ужинали компанией в одном и том же кафе.

— Сегодня да, — вздохнул Рикардо, — но мы договорились, что в четверг встретимся только ты и я, помнишь? Я уже заказал столик. — В какой-то момент я дала слабину и согласилась на эту встречу, которую Рикардо планировал, как легкую игру, и я уже жалела об этом.

— А куда мы пойдем?

— Это сюрприз.

— Тогда давай уточним, где встретимся.

— Я заеду за тобой в девять.

— Предпочла бы встретиться в ресторане, — настаивала я. До ресторана каждый из нас может добраться самостоятельно.

— Но, дорогая, если я скажу тебе, что это за ресторан, уже не будет сюрприза…

— Слушай, давай все-таки встретимся в девять часов на улице Винитека, ладно?

Каким бы очаровательным Рикардо ни был, я не хотела, чтобы он поднимался ко мне домой, тем более после того, как у меня был другой мужчина. Едва подумав об Иване, я покрылась мурашками.

— Договорились, в четверг, в девять часов, Исабель. До встречи в «Арке». — И он повесил трубку.

Я заказала еще чашку кофе. Меня переполняло удовольствие от осознания того, что у меня отношения одновременно с двумя мужчинами. Снова раздался телефонный звонок.

— Дорогая, ты ничего не хочешь мне рассказать? — Это была Марта. — Ты так быстро ушла. Даже не попрощалась… Хорошо еще Плоская Стопа меня успокоил, сказав, что ты ушла не одна…

Марта та еще штучка. Не знаю, как это ей удается, но она в курсе приключений каждого.

— Да, я ушла не одна, — поспешила я сказать, чтобы избежать расспросов.

— Представь себе, я тоже. Такой симпатичный, воспитанный и богатый парень. Вот только в кровати — сама скукота. Твой мне понравился больше…

— Что ты хочешь сказать этим «твой»?

— Дорогуша, ты отхватила такой лакомый кубинский кусочек, даже и не представляешь… Не знаю, как это тебе удается, но у тебя всегда самые лучшие мужики. — Марте всегда казались более интересны чужие мужчины. Когда я разошлась с Рикардо, она бросилась за ним охотиться, но безуспешно: Рикардо считает ее резкой и необразованной, а она не может простить ему безразличие к ней. — Сегодня вечером встречаемся в «Арке», ты пойдешь? — продолжила она. Для Марты жизнь — это постоянный праздник, на который надо приходить непременно в сопровождении кавалера. Вначале мне казалось, что она так поступала под влиянием ее профессии стюардессы — сегодня здесь, завтра там, но теперь считаю, что основная причина такого ее поведения — страх одиночества. — Рикардо придет?