— Вы, вероятно, опять слишком много думали? Сегодня вам придётся отменить прогулку и оставаться целый день в комнате, — предупредила меня монахиня, пришедшая мерить температуру, и, даже не глядя на свой температурный график, я поняла, что температура у меня поднялась минимум на пять делений. Если бы она поднялась всего деления на два, монахиня сначала посоветовалась бы с доктором.

— Мою соседку утром увезли?

— Больные должны думать только о себе, до других вам не должно быть никакого дела.

— Но если смерть подошла так близко, то в следующий раз она может постучаться и в мою дверь?

— Ну, тогда вам останется только полагаться на милость Божью, — ответила монахиня, пытаясь перевести всё в шутку, но тут же, словно опомнившись, положила руку мне на плечо и попыталась меня утешить: — Мадам, никогда не теряйте надежды. Очень скоро вы вернётесь к своей малышке.

Эта красивая монахиня оказалась достаточно проницательна и поняла, какое отчаяние овладевает моим сердцем всякий раз, когда, глядя на твои фотографии, я невольно думаю о том, что мне придётся оставить тебя одну в этом мире.

И я постаралась изобразить на лице улыбку.

Однажды эта же монахиня, желая хоть чем-то подбодрить загрустившую госпожу Рене, сказала:

— Француженки тоскуют по мужьям, а японки — по детям. Мужьям же они доверяют и потому спокойны. Вот и вы возьмите пример с мадам Миямуры и перестаньте сомневаться в своём муже.

Неужели её чистые, словно осколки синего неба, глаза, выглядывающие из-под белого крылатого чепца, с такой лёгкостью читают в чужих сердцах? Госпожа Рене передала мне её слова с возмущением, а я сказала, что испытываю к мужу даже нечто большее, чем доверие, моё сердце преисполнено сочувствия и благодарности, я благодарна ему за всё, что он для меня сделал, за то, что он снисходителен к моим слабостям, за то, что прощает все мои ошибки. Госпожа Рене очень удивилась тогда, но я сказала ей правду. Даже если я не доживу до завтрашнего утра, я всё равно благодарна судьбе за то, что она подарила мне любовь — нет, это слово вряд ли подходит, слишком уж оно красивое, — за то, что она подарила мне счастье быть его женой. Вот только тебя мне жалко оставлять, но, может быть, я опять проявляю излишнюю самонадеянность?

Поскольку к обеду я не спустилась в столовую, мадам Рене пришла навестить меня после воздушных ванн.

— Весенняя тоска? — смеясь, сказала она и бегло взглянула на мой температурный график.

— Нельзя лежать в постели только из-за того, что температура у вас немного подскочила. Взгляните, какой чудесный весенний дождь за окном! Да вставайте же!

И она насильно вытащила меня из постели и вывела на балкон. Действительно, шёл чудесный весенний дождик.

— Видите? В прошлом году после такого дождя снег быстро растаял и настала весна. Попробуйте вздохнуть полной грудью. Чувствуете, как пахнет весной?

Да я и сама ощущала, что откуда-то уже повеяло теплом, хотя день был по-зимнему суровым.

— А я-то думала, что в здешних местах весна обычно бывает поздняя, — сказала я, чувствуя, как в душе моей снова рождается надежда, и стала радостно слушать шум дождя, как будто это были шаги весны.

На следующее утро мадам Рене, в последние дни явно пребывавшая в приподнятом настроении, пригласила меня на прогулку. Постучав в мою дверь, она тут же вошла и сказала:

— Уже совсем весна. Начал таять снег, поэтому надевайте боты, иначе не пройдёшь.

И, полностью игнорируя то обстоятельство, что у меня опять был небольшой жар, она вытащила меня на поляну, освещённую ярким солнцем. Если бы не она, я бы не решилась покинуть своё ложе. Да, снежные дорожки, которые ещё недавно были скованы льдом, превратились в хлюпающую снежную массу, от покрытых снегом пастбищ поднимался пар, повсюду темнели проталины, на которых кое-где уже зазеленела первая травка. Весеннее солнышко было таким заманчивым, что пациенты санатория все как один устремились в город, они весело шли по дорожкам, прикрываясь от солнца зонтиками, и щебетали, как воробьи.

"Ах, наверное, в Париже тоже рассеялись туманы, — думала я, — пора возвращаться. Весна, весна… Вот и закончилась эта ужасная зима. Скоро домой…"

Встречаясь, люди возбуждённо приветствовали друг друга. А я восторженно смотрела на ярко-зелёную травку, которая так долго томилась под снегом, но сумела дождаться весны, и думала, что я тоже непременно выживу и долго ещё буду делить с тобой радости жизни. Ах, как легко стало у меня на душе! Весеннее настроение передалось и мне, и вместе с мадам Рене я весело направилась вниз, в город.

Когда мы подходили к церкви, на дороге, ведущей из Чёрного леса, показалась похоронная процессия во главе с чёрным катафалком, на котором стоял гроб. Наверняка хоронили кого-то из пациентов санатория. Под яркими, весёлыми лучами весеннего солнца процессия казалась особенно суровой и внушительной, остановившись, мы молча поклонились ей. И всё же почему ниточка жизни становится такой тонкой именно теперь, в пору таяния снега?

— Мы словно школьники, — засмеялась мадам Рене, — весна и для нас время выпускных экзаменов, кто не занимался достаточно усердно зимой, тот наверняка провалится.

Но мне её слова не показались смешными. Эти ужасные микробы, из-за которых мне пришлось сюда приехать, словно набухающие ростки, прорастают в наших организмах. И тот, кто недостаточно крепок телесно, не может бороться с ними и в конце концов сдаётся, предоставляя им убивать себя. Размышляя об этом, я шагала, увязая в тающем снегу, и чувствовала себя такой несчастной! Меня била дрожь, мне казалось, я вся горю. Я попыталась взять себя в руки, но так и не сумела отделаться от ощущения, что тень смерти легла и на меня.

— Вы-то у нас отличница, — сказала мадам Рене. — И года ещё не прошло, а вы уже заканчиваете курс в этом санатории. Я-то зимой снова приеду сюда, уже в третий раз, всё никак не удаётся попасть в число выпускников. — Засмеявшись, она хлопнула меня по плечу, но в этот миг раздался заунывный колокольный звон. Похоже, госпожа Рене его не слышала, а я, тихо внимая ему, пошла по направлению к городу.

Этот колокол звонит почти ежедневно. Но природа вокруг, словно каждый день открывая новую страницу, так стремительно преображается, что в конце концов и этот колокольный звон перестал казаться мне таким мрачным. Снег на пологом склоне позади санатория быстро растаял, из-под него возникли зелёные листики примул, и скоро всё вокруг покрылось прелестными розовыми цветами. Мне кажется, я только теперь впервые узнала, как замечательно пахнет земля. Какую радость доставляют мне ежедневные прогулки! По лугу, позвякивая бубенцами, бродят коровы и овцы, безжалостно поедая примулы. Сегодня я опять поднялась до скалы Ангела и увидела покрытые нарциссами склоны, сверкающее синевой озеро Леман внизу… О, я едва не закричала от восторга, не зря Швейцарию называют раем земным! Никакими словами не опишешь это роскошное пиршество природы! Внезапно мной овладел гнев — как можно допускать, чтобы среди такой красоты люди страдали от неизлечимых болезней, почему Бог так жесток? Я понимаю, думать так — величайшая дерзость с моей стороны, но природа была слишком прекрасна, и мне невольно стало жаль себя…

Любуясь весенним убранством гор, я подосадовала, что отказалась от предложения Миямуры приехать за мной. До безумия захотелось показать ему окутанную первой зеленью Швейцарию. Конечно, было бы куда приятнее и спокойнее уехать отсюда вместе с ним, но его приезд в Швейцарию помешал бы его работе, а самое главное, ты, пусть и ненадолго, осталась бы одна с чужими людьми…

Здесь, в этом горном санатории, вдалеке от родных, меня посетило что-то вродеозарения,я вдруг поняла, что должна забыть о себе, о своих радостях и желаниях, а думать только о твоём счастье и счастье Миямуры. Я ещё не писала ничего о том, как мучительна и сурова была моя борьба с болезнью, как часто мне думалось, что умереть было бы гораздо приятнее и легче. Возможно, не будь тебя, я не выдержала бы существования, полного унизительных запретов, пронизанного одиночеством. Я перенесла зиму только потому, что сознавала — для вашего счастья нужна ещё и я. Может быть, придёт день, я расскажу тебе о том, что мне пришлось пережить, и мы вдвоём посмеёмся над твоей глупой матерью. Одна мысль об этом дне согревает мне душу. Если мне разрешат весной покинуть санаторий, это произойдёт только потому, что вы с отцом постоянно были здесь, со мной, поддерживали меня. А просить, чтобы за мной приехали, — роскошь, которую я не могу себе позволить…