Как ни странно, эти демарши, рассчитанные на пугливого партнера, подействовали: тройственная агрессия закончилась провалом, а престиж Советского Союза в арабских странах достиг заоблачных высот. Правда, с годами этот престиж стал падать, и взаимное разочарование стало непреложным фактом.

Практически в эти же дни не менее серьезные события происходили в Будапеште. Там все началось с многотысячной демонстрации, участники которой 23 октября вышли на улицы города и потребовали снести с центральной площади памятник Сталину. Разгоряченная толпа раздобыла где-то тягачи, подогнала подъемные краны и, накинув на вождя народов тросы, стала раскачивать монумент. Ломаются краны, рвутся тросы, лопаются гусеницы, а памятник стоит! Люди начали паниковать, раздались крики, что Сталин здесь поставлен на века, что его охраняет нечистая сила, что лучше оставить его в покое. Но кто-то догадался принести автоген… А когда ноги вождя отрезали от постамента и памятник рухнул наземь, толпа радостно взвыла и потащила его по улицам города.

Если бы этим все ограничилось, не было бы печально известных венгерских событий, не было бы крови, не было бы ситуации, чуть было не приведшей к большой войне. Но подогретые антисоветскими призывами мятежники начали громить витрины советских учреждений, переворачивать машины, стрелять по окнам квартир и даже поджигать танки и бронетранспортеры. Через несколько дней по требованию главы правительства Имре Надя советские войска из Будапешта вывели, но ситуация от этого стала еще более скверной. Активистов партии выволакивали из кабинетов и квартир и тут же убивали, а сотрудников органов безопасности вешали на фонарях. Зачастую на фонарях оказывались люди, не имевшие никакого отношения к тем самым органам: их вешали только за то, что на них были такие же желтые ботинки, которые выдавали офицерам безопасности.

Под горячую руку чуть было не убили нашего посла Юрия Андропова и его помощников. На четырех машинах они ехали на аэродром и попали в засаду. Машины забросали камнями и подкатили бочки с соляркой, чтобы всю эту колонну сжечь. Тогда Юрий Владимирович вышел из машины и двинулся навстречу вооруженной до зубов толпе. Остальные — за ним. На какое-то мгновение толпа онемела, потом начала палить в воздух, а наши дипломаты шли на негнущихся ногах сквозь расступившуюся ораву мятежников, не имея никаких гарантий, что не получат пулю в спину.

Пули, кстати, были. Здание посольства неоднократно обстреливалось, а однажды пуля влетела в окно кабинета посла, чудом не поразив находившихся там сотрудников. О налетах на квартиры дипломатов, об издевательствах над их женами и детьми разговор особый — это уже чистая уголовщина, потому что венгерские «патриоты» и «борцы за свободу» тащили из квартир все, что попадало под руку, — от диванов и холодильников до детских колясок и женского белья.

Эти безобразия прекратились лишь 4 ноября, когда по просьбе вновь сформированного правительства во главе с Яношем Кадаром в Будапешт вошли советские войска.

Что тут началось в больших и малых столицах Запада! Демонстрации протеста, митинги, шествия, манифестации… Наиболее горячие головы начали записываться во всевозможные легионы, чтобы объявить крестовый поход на Москву. К счастью, дальше призывов эти деятели не пошли, так как здравомыслящие люди им вовремя напомнили, что если Советская армия разгромила гитлеровский вермахт, то уж с самодеятельными формированиями безусых юнцов как-нибудь справится. Но крови хотелось! Так сильно хотелось русской крови, что душу решили отвести на дипломатах.

Ну ладно, Канада — там ведь полным-полно бандеровцев, власовцев и прочей недобитой нечисти: они-то и стали главными закоперщиками нападения на посольство. Под бдительным оком полиции налетчики забросали здание бутылками с зажигательной смесью — и лишь чудом никто не пострадал. Тут хотя бы было ясно, с кем мы имеем дело, да и за спиной у новоиспеченных канадцев стояло правительство не только Канады, но и США.

Но Люксембург, крошечный, едва заметный на карте Люксембург, он-то как посмел поднять руку на Советский Союз, имеющий к этому времени не только атомную, но и водородную бомбу?! Между тем на территорию нашего посольства, опять-таки под бдительным оком полиции, ворвалось более трех тысяч юнцов, которые учинили невиданный погром, превратив в ничто два первых этажа здания. Они рвались и на третий, где забаррикадировались дипломаты, но кто-то крикнул, что в подвале хранится пять тонн мазута для отопления — надо поджечь этот мазут и с русскими будет покончено. Кинулись в подвал, но поджечь мазут люксембургские громилы не смогли и с досадой покинули территорию миссии.

Едва закончились венгерские события, как начались новые — на этот раз конголезские. Напомню, что в начале 1960-х существовало два государства с названием Конго: одно со столицей в Браззавиле, другое (ныне Заир) — в Киншасе. Перевороты и убийства лидеров там следовали одно за другим, поэтому нашим дипломатам приходилось довольно часто мотаться из одной столицы в другую, чтобы устанавливать отношения с очередным главой правительства. И вот, во время одной из таких поездок, когда Юрий Мякотных и Борис Воронин возвращались из Браззавиля, едва они сошли с парома на противоположном берегу Конго, таможенники Киншасы заявили, что у них имеется указание досмотреть не только машину, но также портфели и карманы дипломатов.

Наши заявили протест и сказали, что ни о каком личном досмотре не может быть и речи! Тогда на них накинулись сотрудники конголезской охранки. Борис и Юрий кое-как отбились и прыгнули в машину, но закрыть смогли только одну дверцу. У открытой оказался Воронин. Его схватили за ноги и начали тащить наружу. Борис отчаянно сопротивлялся и целый час отбивался от здоровенных негров. С него стащили носки, ботинки, брюки, вывернули все карманы и в конце концов выдернули и его самого. Он был весь в синяках, ранах и царапинах и едва держался на ногах.

Расправившись с Ворониным, держиморды взялись за Мякотных. Чтобы он не мог тронуться с места, шины прокололи штыками, а потом выволокли дипломата наружу и бросили в джип, где уже лежал связанный Борис. Джип тут же рванул с места и через несколько минут их доставили к шефу службы безопасности. Тот немедленно приступил к допросу, но наши отвечать на какие-либо вопросы отказались и потребовали вызова представителя советского посольства.

— Представителя? — усмехнулся шеф. — Будет вам представитель, да такой, каких вы не видели. В тюрьму их, в «Идолу»! — приказал он.

Тюрьма оказалась таким сырым и мрачным казематом, да к тому же наполненным крысами, змеями и ядовитыми пауками, что по замыслу конголезцев изнеженные белые люди должны были тут же сломаться, а затем и расколоться. Видимо, поэтому поздней ночью на допрос приехал сам командующий армией в сопровождении того самого шефа.

— Вы хотели видеть представителя? — поигрывая пистолетом, уточнил он. — Вот вам представитель. Но не посольства, а нашей победоносной армии.

— Да, я генерал, — прихлебывая из бутылки, пьяно заявил дюжий негр. — А вы — шпионы. Вы работаете на Браззавиль. Так что выкладывайте, с кем вы связаны на этом берегу… Не то… это… как его, — снова хлебнул он, — трибунал. Военный трибунал! — погрозил он пальцем. — А там всего один приговор — расстрел. Шлепнули же мы Лумумбу? Шлепнули. Шлепнем и вас!

Наши начали говорить, что они дипломаты, что на них распространяется дипломатический иммунитет, что никаких связей с противниками режима у них нет…

— Ах так! — взъярился генерал. — Расстрелять! Сейчас же! Тебя — первого! — ткнул он пальцем в Воронина.

Бориса тут же вывели во двор и поставили лицом к стенке.

— Отделение, — раздалась за его спиной команда, — заряжай! По вражескому шпиону — пли!

Грохнул залп! А потом раздался смех…

— Ну что, штаны-то, наверное, мокрые? — осклабился генерал. — Сейчас мы пальнули холостыми, но если будешь молчать и дальше, зарядим боевыми.

А Юрия тем временем били, так били, что он часто терял сознание. Когда же приходил в себя, ему предлагали политическое убежище, само собой, взамен на откровенность. На рассвете пытки прекратились, а генерал и его подручные исчезли…