Уэлли — это было, конечно, наказание Божье, но по крайней мере он всегда ценил свою жену по достоинству. Дженифер заслуживала большего, в особенности после того, как она настрадалась с этим идиотом, своим бывшим мужем. Клоди питала большие надежды на Марка Пикока — несмотря на его ужасную мать с ее снобизмом. (И это она, та самая Мейбл, которой вообще нечем было гордиться, пока она не отхватила бедного мягкосердечного майора Пикока. Она была некая Норвуд в девичестве! Во-первых, ее бабушка бежала когда-то с неким пройдохой — итальянским князем, у которого было странное увлечение: слетать с крыш зданий на устройстве, которое неизменно падало и ломалось; во-вторых, ее мать пила и содержала ручную мартышку. В-третьих, ходили упорные слухи о каком-то сумасшедшем дядюшке, спрятанном в психушку в период между двумя войнами. Конечно, в те времена никто с уверенностью не смог бы сказать, что на самом деле есть сумасшествие. Теперь на все случаи есть лекарства.)

Клоди воспряла духом, думая о лекарствах и тайнах. Возможно, миссис Тиг и в самом деле хотела отравить мужа. Тогда… Тогда Дженифер пойдет в полицию и даст объяснение по поводу положительных тестов, а в полицейское управление как раз пришлют по этому делу красивого, высокого детектива, и вот тогда…

Но просим преданного Читателя набраться терпения.

— Дядя Уэлли? — Дженифер постучала и, услышав хриплый голос дядюшки, открыла дверь спальни. Она просунула в дверной проем голову и спросила: — А доктор здесь?

— Нет, его нет, — отвечал дядя из постели. — Но твой дядя здесь.

— Как хорошо. — Дженифер вошла и с любовью оглядела крупную фигуру дядюшки, накрытую вышитым покрывалом. — Не выношу этого раздражительного педанта, честно говоря.

— Да, у него нелегкий характер, — согласился Уэллес Мэйберри. — Он слишком рассудителен, вот его беда. Как прошел день?

— Неплохо. — И она кратко обрисовала ему подробности двух хирургических процедур, что выпали на этот день. Его мнением было, что Дженифер — хороший врач, но слишком «мягкая». Дженифер с радостью принимала советы дядюшки по разнообразным вопросам: он годами лечил своих постоянных пациентов, и их малейшие причуды и черты были знакомы ему. Правая рука и правая нога дядюшки были все еще слабы, но его ум был острым, как всегда.

— Сегодня я приняла и навестила десять пациентов, а доктор Грегсон — двадцать три, — проворчала Дженифер. — Вы должны поговорить с ним, дядя Уэлли, я вас прошу. Какой смысл моего здесь присутствия, если я не несу своей доли ответственности?

— Поговори с ним сама, — добродушно посоветовал дядюшка. — Он же не людоед. Сядьте, обсудите и выработайте решение.

— Не имеет смысла, — по-детски горячо возразила Дженифер. — Он — женоненавистник. Я уверена. А может быть, ко всему еще и опасается, что я — лучше врач, чем он.

— Дэвид — прекрасный врач, — сказал дядя Уэлли. — Я бы не взял его в партнеры, если бы это не было так. И он вовсе не женоненавистник, хотя после того, что сотворила с ним жена, у него есть все причины стать таким. Просто он несколько консервативен. — Он вздохнул и взглянул в окно. — Погода портится, я вижу. Вот и пришла осень.

Обычно дядя уводил ее в горячую дискуссию о медицинской практике, но сегодня, видимо, он не был настроен дискутировать. Некоторое время Дженифер, удивляясь, раздумывала об этом, но затем вспомнила, что именно в этот день должна была прийти к дяде для процедур Фрэнсис.

— Вы устали? — спросила она.

Он мгновенно вспыхнул раздражением:

— Устал? Устал? Да эта девка — сущий садист, тебе известно это? Ей доставляет наслаждение моя беспомощность перед ней. Кошмарная женщина. Дай ей отвод от должности.

— Отлуп? — усмехнулась Дженифер.

— Желательно. — Он устало улыбнулся. — Ей хочется, чтобы я катался на велосипеде.

С минуту Дженифер сомневалась, правильно ли она расслышала, а затем улыбнулась:

— Вероятно, цикл упражнений на велосипеде?

— По-моему, вряд ли можно меня представить катающимся по окрестностям? — проворчал дядя, но голос его смягчился. — Она говорила что-то о свежем воздухе и солнце. Ужасно, порет всякую чепуху. Я бы и не возражал, если бы только она не была так тошнотно жизнерадостна. Мне хотелось ударить ее чем-нибудь тяжелым. Да простит меня Бог за каждого моего пожилого пациента, которому я советовал «больше двигаться» и «быть бодрее». Как им, наверное, хотелось послать меня к черту!

Дженифер было известно, как Фрэнсис, скрепя сердце, каждый раз противостояла старику, настаивая на своем — лишь бы вылечить его, — и теперь она молча улыбнулась. Несмотря на жалобы, дядя Уэлли неуклонно поправлялся под мягким тираническим влиянием ее и Фрэнсис.

— Я — старый человек, я устал и не вижу ничего плохого в том, что я полежу здесь на кровати.

— Лжец. И вы уже наотдыхались за несколько месяцев, — сказала быстро Дженифер. — Думаю, что велосипед-тренажер — хорошая идея. Километров тридцать в день — будет неплохо для начала.

— Она рекомендовала пятьдесят. Сказала, что подсоединит тренажер к моему телевизору, и я буду сам вырабатывать электричество, чтобы смотреть фильмы.

Сама мысль о том, что Фрэнсис станет подсоединять прибор к прибору, заставила Дженифер рассмеяться.

— Кстати, сегодня хороший фильм, — продолжал с энтузиазмом дядя. — «Дон Эймеч изобретает телефон». Он там…

Дженифер нарушила неписаное правило и прервала дядюшку:

— Как вы думаете: способна ли жена мистера Тига отравить его?

Дядюшка с укором, все еще в воспоминаниях о старом творении Голливуда, посмотрел на нее, но подумал над вопросом и ответил:

— Что, опять вернулась к своим прежним штучкам?

— Вы имеете в виду все эти загадочные записи о желудочных заболеваниях, что я нашла в его карточке?

Он поднял руку:

— В течение всех лет наблюдений трижды или четырежды случались его желудочные недомогания. Я посылал его на рентген, на гастроскопию, на прочие исследования: все это в карте есть. В конце концов я обнаружил мышьяк.

— И что вы предприняли?

Он пожал плечами:

— Хорошо ли, плохо ли, но я оставил это без последствий, потому что не мог понять, действительно ли она стремилась убить его — или хотела просто слегка отомстить ему за то, что он превратил ее жизнь в ад. Количества обнаруженного мышьяка мизерны, не смертельны. Но я дал ей понять, что я в курсе того, что она совершает. Он стал вести себя лучше, хотя эти недомогания сильно подточили его организм. Но не надо портить ей жизнь еще более, подумал я. Я пожалел женщину, однако убийство… — Он покачал головой. — Не думаю, что она способна.

— Однако не вам судить — вы ведь не способны бить свою жену.

— Мне следовало бы бить ее раньше, — любовно ответил дядя Уэлли. — Тогда, возможно, она навещала бы меня чаще.

— Ну, это несправедливо, — сказала Дженифер. — Вы вполне способны выезжать на своей каталке. И лифт работает безотказно. Вы даже смогли бы прогуляться недолго на собственных ногах, если бы захотели. А когда она приходит навестить вас, вы жалуетесь, что она мешает вам смотреть фильмы. Удивительно, как это она не отравила вас!

Его лицо осветилось догадкой:

— Ты полагаешь, что она могла бы подсыпать мне яд в течение всех этих лет? Наверное, один из тех, про которые она читает в своих дурацких романах с убийствами: нечто южно-американское. Это объяснило бы многое.

— Дядя Уэлли, как бы вы там ни старались переложить вину за свою болезнь на кого-то другого, виноваты только вы сам: вы всю жизнь слишком много ели, слишком много курили, слишком часто выпивали и слишком много волновались по любому поводу. Ваш удар — это еще цветочки, я бы сказала. Я ждала апоплексического удара. В конце концов, вы его вполне заработали, в особенности в течение одной из обычных воскресных политических дискуссий на повышенных тонах, что так часто бытуют в Уолсэке.

— Как там поживает Уолсэк, кстати? — спросил дядя, надеясь отвлечь ее от очередной кампании пропаганды здорового образа жизни.