5. Общая картина монастырского хозяйства

Нет возможности точно определить количество всей земли, принадлежавшей монастырям в XVI–XVII вв. Писцовые книги — важнейший источник по этой проблеме — по многим местностям вообще утеряны, по некоторым же сохранились лишь в отрывках. Описи многих монастырей сообщают часто неточные сведения о монастырских земельных владениях, кроме того, хотя монастырские власти заботились о сохранении списков с писцовых книг, все же во многих монастырях они пропадали. Лишь обобщая сведения из разных источников, что вынуждены были делать, например, Рожков, Ю. Готье и др., можно составить целостную картину по некоторым областям страны. Иностранцы, которые посещали Москву в XVI или XVII в., свои оценки строили больше на высказываниях разных лиц, чем на знании приказных документов. И все же эти оценки можно принять без особой критики, ибо они более или менее соответствовали действительности. Слова некоего Климента Адамса, посетившего Москву в 1553 г., о том, что «tertiam fundorum partem totius imperii tenent monachi» [третья часть земли всего царства принадлежит монахам], подтверждаются замечаниями других иностранцев. Англичанин Джером Горсей, который безвыездно жил в Москве с 1572 по 1590 г., ссылается на слова царя Ивана IV, сказанные им на Соборе 1580 г., о том, что русское духовенство «владеет третьей частью всего царства». То же самое говорил и швед Петер Петрей, посетивший Москву в конце XVI и начале XVII в. и в 1615 г. опубликовавший путевые заметки о Московском государстве [487]. С. Ф. Платонов в своих превосходных «Лекциях по русской истории» считает вполне достоверным, что в конце XVI столетия в руках духовенства, митрополита, архиерейских кафедр и монастырей находилось до 37% всей пашни [488], а еще — леса и покосы.

В пяти уездах Московского центра одни только монастыри владели 230721,8 четверти (=115360,9 десятины) земли [489]. И в Новгородской земле владения монастырей в XVI в. были очень велики [490]. Монастырские владения в Поморье (уезды Устюжский, Сольвычегодский, Двинский, Тотемский, Архангельский) и в Вятской земле в XVII в. были огромными [491]. О Понизовье мы уже говорили. Невелики были монастырские владения лишь на западе (за исключением новгородских монастырей) и на юге, на границе со степью, где правительство очень бережливо относилось к земле, которую оно верстало служилым людям в поместья [492].

Для хозяйства многих монастырей большое значение имели города и слободы, расположенные на монастырской земле и платившие обителям большие денежные оброки. Город Осташков наполовину принадлежал патриаршему престолу, наполовину — Иосифо–Волоколамскому монастырю; город Тихвин расположен был на земле Тихвинского монастыря; слобода Непокок принадлежала Кириллову монастырю; слобода города Боровска — Пафнутьеву монастырю. И все это лишь отдельные примеры [493]. Почти у всех больших монастырей были так называемые монастырские слободы, расположенные на монастырской земле и населенные ремесленниками, работавшими на монастырь. Все эти города, слободы и поселения особыми жалованными и несудимыми грамотами были освобождены от податей в пользу государства и приносили монастырям очень большой оброк деньгами и натурой [494].

О размахе монастырского хозяйства в XVII в. говорит число крестьянских дворов, расположенных на монастырской земле, — эти сведения мы извлекаем из переписных книг. По переписным книгам 1646 г. видно, что на землях, принадлежавших церковным учреждениям, находилось не менее 109267 крестьянских дворов [495]:

во владениях патриаршего престола: 6481 двор

во владениях архиерейских кафедр: 10857 дворов

во владениях 439 монастырей: 91829 дворов

В 1661/62 г. еще раз была проведена перепись крестьянских дворов, расположенных на монастырских землях; однако нужно заметить, что в Монастырском приказе перепись делалась по сведениям, которые давали сами монастырские власти, не исключено, что в действительности число крестьянских дворов было несколько выше, но монастыри утаивали часть дворов. По этой переписи 476 монастырей владели землей с 87907 крестьянскими дворами [496], а в 1696 г. на монастырской земле было 102476 дворов [497]. Если считать, что на каждый двор приходилось четверо взрослых трудоспособных мужчин — раздела дворов крестьяне всегда избегали из–за податей, — то окажется, что на монастырских землях занято было больше полумиллиона одних только мужчин, а вместе с женщинами и детьми, по крайней мере, еще полмиллиона душ [498]. Уже из этих цифр виден размах монастырского хозяйствования и его значение для экономики Московского государства в целом. Этим и объясняется тот факт, что Петр Великий при проведении своих реформ, которые, собственно, в первую очередь должны были облегчить финансовые трудности, связанные с Северной войной, особое внимание обратил на монастырские капиталы. Богатые хозяйства монастырей оказались превосходными источниками, из которых он мог черпать необходимые средства.

6. Государственно–правовая основа монастырского землевладения

Мы пытались дать общую картину монастырского хозяйства и его развития. Чтобы сделать ее более наглядной, нужно охарактеризовать внутренние хозяйственные отношения в монастырских владениях и участие монахов в ведении хозяйства. Из этой характеристики мы увидим, сколько монастырских насельников заняты были мирскими делами и тем самым отвлекались от истинного монашеского делания, от духовного подвижничества.

Говоря о монашестве XIV–XV вв., мы приводили характерные примеры того, как возникали в то время новые обители: почти каждый основатель монастыря стремился правовыми документами закрепить за монастырем землю, на которой тот стоял, — вначале это была только деревянная церковь да несколько деревянных келий. Может быть, не всегда перед внутренним взором основателя предносился образ процветающего хозяйства, вырастающего на месте его маленькой пустыни; в ту пору он заботился главным образом о том, чтобы защитить обитель от соседей (напомним еще раз о порой враждебном отношении окрестного населения к новым монастырям), и о том, чтобы дать братии возможность возделать огород или посеять хлеб. Так появлялись первые жалованные грамоты на земли, на которых стояли монастыри. Потом приходили преемники: новые игумены, новая братия; они уже не в такой степени вдохновлялись аскетическими идеалами, как основатель обители. Жития некоторых строгих подвижников и истории основанных ими обителей отмечают одну закономерность, может быть самую характерную для древнерусского иночества: земная слава подвижника, который часто вскоре после своего преставления почитался как местно чтимый святой, вела к обогащению основанной им обители и обмирщению монахов. От благочестивых почитателей святого в монастырь рекой текли приношения — вещи, деньги, земельные угодья. Территория монастыря росла из года в год, монастырю принадлежала уже не только примыкающая к нему земля, но часто и земельные владения, расположенные довольно далеко от обители, порой вообще в другой местности [499]. Возникала необходимость пещись о новом имении, иметь за ним постоянный надзор. На подаренных землях жили крестьяне, и приходилось регулировать их отношения с монастырем и с государством.