— Шривашти не стал бы этого делать, — фыркнула Жюльена. — Рисковать своим положением? Кендриан, вероятно, просто бросила его — у нее нет никакого политического веса, и ради нее незачем убивать, даже и поллои.

— Особенно если учесть, — протянула Юдри, — что каждый поллои на этой станции попал сюда благодаря семейным связям или присяге — или же имея достаточно денег, чтобы кого-то подкупить.

— Все эти домыслы, простите великодушно, скучны в столь поздний час. Причина здесь самая простая: Тау не нравится, что его бросили, вот и все. Никто не любит ломать свои привычки, — сказал второй мужчина, Кален Й'Норико.

В это время скрипки доиграли менуэт, и танцоры разошлись под смех и вежливые аплодисменты. Брендон направился к месту, где оставил свой бокал, и окружавшие его Дулу расступились ровно настолько, чтобы Жаим мог встать позади него, хотя никто даже не взглянул на телохранителя.

Ваннис, как ни странно, предпочла выпить вина не рядом с Панархом, а в другой компании. Каштановые пряди ее сложной прически вспыхивали рыжеватыми искрами среди других локонов — желтых, черных, синих и радужных. Жаим со своего места за стулом Брендона мог лицезреть ее безупречный профиль — она сидела прямая, с ясным взором, улыбаясь чьим-то словам.

— Это было великолепно, — протянула кислолицая женщина справа от Брендона. Жаим узнал ее: Нор-Соту нир-Каддес, светский вампир. Дождавшись одобрительного ропота, она фальшиво вздохнула: — Леди Ваннис среди нас самая искусная танцовщица, вы согласны?

— Вот так вопрос, — откликнулся высокий рыжий Алиан Христо — он стоял за стулом нир-Каддес и обмахивал ее веером. — Извольте-ка ответить на него достойным образом.

Присутствующие отозвались смехом, и красивый, с легкой скукой на лице наследник семьи Ио заметил:

— Стоит только добавить «исключая присутствующих» — и можете смело ответить «да».

Христо прищурил глаза — и Жаим, хотя тот даже не шевельнулся, угадал под зеленым бархатом крепкие руки и могучую грудь.

— Простите мне мою непонятливость, Перейл, но следует ли понимать это так, что вы ответили бы «нет»?

Перейл лит-Ио послал в сторону Ваннис воздушный поцелуй.

— Совсем напротив. Она — само совершенство. Меня она отвергла, и это служит мерилом ее хорошего вкуса.

Смех унес призрак угрозы, и Жаим заметил, что несколько зрителей испытали при этом легкое разочарование.

— Какая жалость, что сама она не устраивает вечеров менуэта, — сказала Нор-Соту. — У нее он выглядел бы если не самым достоверным, то, уж конечно, самым очаровательным.

— Неужели она вознамерилась удалиться от света? — с деланным изумлением воскликнул Перейл. Это снова вызвало смех. Нор-Соту пожала тощими плечами:

— Возможно, и до этого дойдет. Она ведь совершенно разорена, хотя умело это скрывает.

Все выразили вежливое сожаление, но взоры над шепчущими губами выражали безразличие, снисходительную жалость, а у рыжего Христо даже презрение. Брендон промолчал.

— У Картано есть свое убежище, где комфорта, уж конечно, побольше, чем здесь, — не без намека на что-то сказал Перейл.

И все, сидя в просторной, роскошно убранной комнате, согласились с ним.

Только Брендон, попивая свое вино, снова ничего не сказал.

Нор-Соту, увидев хозяйку дома, спросила у нее:

— А еще танцы будут, дорогая?

Риста Литцу-Фразьен стиснула руки, и Жаим почувствовал, что она расстроена, но старается это скрыть.

— Увы, я нанимала музыкантов только до трех, и они ни за какие деньги не соглашаются больше играть.

Риста видела по слегка приподнятым плечам, томным жестам и обмену улыбками, что гости считают ее неспособной устроить по-настоящему запоминающийся вечер. Образцовая хозяйка без видимых усилий держит под контролем все, пока не уйдет последний гость, — хотя бы она приглашала гостей несколько дней назад и всего лишь к обеду.

— Прелестный вечер, Риста, — сказала подошедшая Ваннис с искренней добротой в глазах. — Однако пора и честь знать. Не люблю танцевать, когда уже рассвело, — все эти мятые платья так неприглядны. — Она обвела взглядом всех и, как бы случайно, остановилась на Жаиме,

Ее шпильку встретили вежливым смехом — дальнейшее Жаим пропустил, потому что Монтроз неожиданно сказал ему по босуэллу:

(Я только что сказала Брендону, что у моей протеже есть информация, — встречаемся в парке).

Жаим, шевельнув рукой, подтвердил прием. На Брендона он не смотрел и позы не изменил — в этой не сводящей с тебя глаз толпе даже Брендон не рискнул бы посылать секретку. Но как только Дулу пришли в движение, он отдал команде, размещенной за стенами виллы, краткий приказ быть наготове: планы меняются.

Брендон, умело лавируя в волнах шелка и парчи и обмениваясь с каждым парой слов, наконец спустился по низким широким ступеням. Ваннис шла под руку с ним.

Они остались одни, если не считать Жаима.

— Я чем-то обидел вас, Ваннис? — спросил Брендон.

— Ваше величество?

— Кажется, все, кроме меня, знают, что у вас сложное материальное положение. А ведь мне достаточно легко это поправить. Мои ресурсы неисчерпаемы — разве вы забыли?

— Ваши ресурсы — возможно, но к моей репутации это не относится, — улыбнулась она.

— То есть?

— Все осаждают вас просьбами, я же предлагаю только дружбу и преданность.

Брендон, склонившись, поцеловал ей руку. Ваннис ответила на его насмешливо-торжественный жест таким же реверансом — и улыбкой.

— Спокойной ночи, — сказала она и медленно удалилась в сторону своей виллы.

Не ждет ли ока, что он попросит ее вернуться? Жаим, проводив глазами ее легкую фигуру, заставил себя встряхнуться и связался со своими людьми — они, невидимые, двигались туда же, куда шел Брендон.

Панарх сворачивал с одной дорожки на другую. Жаим глубоко дышал, очищая голову от запахов вина и духов. На тихой глади черного озера брезжили проблески искусственного рассвета.

— Ну и что ты вынес из последнего разговора? — вдруг спросил Брендон.

Жаим прикусил губу. Он не мог понять, какие отношения существуют между Брендоном и Ваннис. Они часто бывают вместе и всегда, по-видимому, находят удовольствие в обществе друг друга. Но Брендон после того единственного дня ни разу не бывал у нее на вилле один и не приглашал ее одну в анклав. Что это, безразличие — или как раз наоборот?

— Я думаю, как бы ответить, чтобы тебя не рассердить, — сказал Жаим.

— С умом. — Брендон нагнулся погладить молодую кошечку, гуляющую в высокой траве. Она тихо, по-девичьи замурлыкала.

— По-моему, это все было подстроено: нир-Каддес, ясное дело, хотела унизить леди Ваннис, но леди Ваннис хотела, чтобы ты об этом узнал.

Ответ не удивил Брендона.

— А смысл?

— Ты. — Ну, вот он это и высказал.

В тишине их шаги по гравию и листьям казались очень громкими. Кошка шмыгнула за какой-то добычей. Разговор на эту тему расстроил Жаима.

— Она была бы превосходной Кириархеей, — сказал Брендон, искоса глядя на него. Глаза Панарха в предрассветных сумерках были совершенно непроницаемы, а в голосе слышался вопрос — и только.

Жаим думал, заставляя себя дышать ровно. Он один знал, где бывает Брендон в свои редкие свободные часы, и все чаще замечал, что уходит туда Панарх напряженным, а возвращается до некоторой степени умиротворенным, с еще смеющимися глазами и ртом.

Брендона и Вийю связывает не только секс, хотя они оба, возможно, еще этого не понимают. Иногда Жаим был с ними третьим, и они говорили всю ночь напролет, перескакивая с одной темы на другую. Он видел, как Брендон паясничает, точно зеленый юнец, чтобы добиться от Вийи улыбки. Двое самых главных людей в жизни Жаима нашли друг друга, и самый воздух их встреч утолял гнетущее его горе.

Неужели все это ничего не значит? И Дулу в самом деле чувствуют не так, как мы?

Жаим не мог на это ответить, да и времени уже не было.

— Вот и мы, — сказал Монтроз, вывалившись из-за деревьев. С ним была маленькая женщина — ее круглое лицо казалось совсем белым при слабом свете.