Адама сидел слева в украшенном богатой резьбой деревянном кресле напротив своей пленницы. Рядом с ним возвышалось блестящее сооружение из черного мрамора, состоящее из сдвоенных полос, обвивающих друг друга. На вершине покоился огромных размеров драгоценный камень, на вид прозрачный, как бриллиант.

– А! – воскликнул Адама, улыбаясь, излучая удовольствие, даже благодарность. Он протянул к Тикки руку. – Тигрица пришла. Присоединяйся, пожалуйста.

Его голос был полон удовлетворения. Тикки посмотрела на детину. А Джеклэш пялился на нее – он не понимал, что она разумное существо, он думал, что она грязная бессмысленная тварь. Он боялся ее, как и должен был, а может быть, боялся и Адамы, но старался этого не показывать. Об этом недвусмысленно говорил его запах.

Адама небрежно махнул Джеклэшу рукой, улыбнулся и сказал:

– Не бойся, у нас с тигрицей договор!

– Да, – ответил Джеклэш, – вы говорили. Адама улыбнулся и снова взмахнул рукой.

Тикки подошла к металлической стойке, к которой была привязана женщина. Множество запахов, витающих в воздухе, сказали Тикки больше, чем можно было увидеть. Женщина была измучена, и ей было очень больно, она потеряла много крови, была испугана. Она боялась смерти, а сейчас была просто в ужасе при виде огромной тигрицы, спокойно стоящей рядом, всего в одном шаге от нее.

Джеклэш все-таки очень разволновался. – Иди, – дружески сказал Адама, – посиди со мной.

Тикки повернулась в его сторону, а хвостом как бы невзначай ударила по бедрам жертвы.

Ужас в чистом виде излился в атмосферу.

Хорошая жертва, очень хорошая.

Тикки подошла к креслу Адамы. Это было очень оригинальное кресло, похожее на трон. От него пахло настоящим деревом, хотя это Тикки не очень-то и волновало. А вот что ее по-настоящему интриговало, так это камень на мраморном пьедестале. Возле него она остановилась, фыркнула, подивилась на него еще с минуту, но не тронула. Адама предупреждал, чтобы она никогда его не касалась. Она и не собиралась. Но все это было очень странно.

Какие-то природные феномены, не магические, другие, придавали камню необыкновенные свойства. Совершенно удивительный камень. Внешние грани сияли очень ярко, но при этом казалось, что изнутри камень сиял белым светом. Такого Тикки никогда не видела.

Стоя рядом с камнем, она как будто слышала тихое бормотание, слабый лепет, почти неслышный

хор плача и вскриков, исполненных предсмертного ужаса.

Голоса она проигнорировала. Это ее не волновало. Адама говорил ей, чтобы она не беспокоилась. Просто это такой прибор.

Она села на задние лапы, высоко подняв голову.

– Одобряешь, охотница? – спросил Адама. Подергивая ушами, Тикки снова посмотрела на пленницу. Одобряет ли она? Конечно, одобряет! Женщина взрослая, тело полное, нет и намека на какую-нибудь болезнь. Очень, очень приличный экземпляр.

Очень качественный.

Адама хихикнул и небрежно махнул Джеклэшу. Пытки продолжились.

Интересно, сколько женщина протянет? Серьезный вопрос.

Большинство человеческих существ испытывают ужас перед смертью. Тикки воспринимала это как естественную часть их природы. Отчасти это делает Адаму таким необычным. Адама не только понимает это, он обладает вкусом к убийству, предвкушает его с удовольствием, наслаждается финальным моментом. Тикки и сама много раз испытывала подобные чувства, особенно когда охотилась на природе в своем естественном обличье.

То, что жертва при этом испытывает муки, а не те чувства, которые испытывает охотник, несущественно. Адама говорит, что смерть уравнивает всех. Тикки в этом не уверена, но не возражает.

– Разве она не прекрасна? – вопросил Адама. – Моя Леандра!

Тикки полагает, что все жертвы прекрасны. В определенном смысле слова.

Боль пришла ниоткуда, мучительная, всеохватная, вламывающаяся в тело, разрывающая кожу, будто гвоздь, мука тяжкая, как камень, и острая, как нож. Крики и вой и странный резкий стук заполнили его уши, но этот шум казался ужасно далеким и каким-то бессмысленным.

Он вспомнил маму и заплакал.

Сквозь все это пробивалось ощущение, что электрическое поле страшной силы покалывает его тело.

Поле мощностью в триллионы киловатт обволакивает кожу, а потом что-то потянуло, рвануло и будто выбросило сердце вон из груди.

Потом он вдруг полетел, как будто им выстрелили из пушки, и с невероятной скоростью стал проваливаться в длинный темный тоннель. Все быстрее и быстрее, пока скорость не стала осязаемой силой, сдирающей кожу, врывающейся в него, грозящей разорвать на куски.

Тоннель становился светлее, слепил, и он оказался в море невыносимой белизны, в белизне ада. А агония все нарастала.

Бесконечная агония…

За великолепным столом из оникса в самом просторном зале своих величественных личных апартаментов – средоточии власти колоссальной мультинациональной империи – восседал глава корпорации. Неограниченная власть, неисчислимые возможности – это было в порядке вещей. Судьба уготовила ему вхождение в высшую касту корпорации, и он вошел в нее. Он того заслужил. Его интеллект был вне конкуренции, умение строить прогнозы – сверхъестественно, изворотливость и талант организатора – несравненны. И все, чего он добился в жизни, – это результат его собственных фантастических способностей. Он продемонстрировал это несчетное количество раз, и впереди его ждет блестящее будущее.

Естественно, враждебный мир старается свергнуть его, лишить власти, но он удержит в руках бразды правления. Ему это ясно, как дважды два. Бэрнотовские телохранители осмотрели помещение и включили режим секретности. Элитные охранники нужны только потому, что в этом царстве насилия он не собирается впустую растрачивать свои силы на обеспечение собственной безопасности. Хотя смириться с этим человеку таких неограниченных возможностей, как он, нелегко.

Охара тихонько хихикнул. Зря он так разволновался из-за полицейского расследования смерти Роберта Наймана. Совершенно ясно, что ему не о чем беспокоиться, абсолютно не о чем. Он еще раз продемонстрировал самому себе свои сверхъестественные возможности. И хотя кое-какие потенциальные Помехи все еще существуют, он уже спланировал их устранение до того, как они смогут привести к реальным трудностям.