Мэдук крепко сжимала в ладони камешек-талисман — она боялась его уронить, что в сложившейся ситуации ни в коем случае не следовало делать. Она робко произнесла: "Насколько я понимаю, галантность требует, чтобы вы помогли мне раздеться".

"Неважно, — прошептала темная фигура. — Пора приступать к делу".

Существо подступило почти вплотную и протянуло руки, чтобы снять с Мэдук ее платье. Мэдук попыталась прикоснуться талисманом к невидимому лицу, но ее рука встретила только пустоту. В панике она стала прижимать камешек к хватавшим ее рукам, но рукава черного плаща защищали эти руки от чар. Незнакомец отбросил ее руку и повалил Мэдук на землю — камешек выпал из пальцев Мэдук и откатился в сторону. Мэдук издала короткий отчаянный вопль и на мгновение ослабела; ей уже казалось, что все пропало. Но испуг заставил ее сделать судорожное движение — она вывернулась из холодных объятий и, стоя на четвереньках, стала лихорадочно шарить руками в поисках упавшего камешка. Незнакомец схватил ее за ногу: "Что ты вертишься? Успокойся, лежи смирно! Зачем затруднять и так уже достаточно утомительный процесс?"

"Одну минуту! — выдохнула Мэдук. — Поспешность тоже вредит процессу".

"Так или иначе, продолжим!"

Пальцы Мэдук нащупали талисман. Она прижала его к холодной руке, державшей ее за ногу — там, где открылся незащищенный участок между перчаткой и рукавом. Рука тут же разжалась.

Мэдук с облегчением поднялась на ноги. Поправив платье и пригладив волосы, она взглянула вниз, на неподвижный черный силуэт: "Вставай и следуй за мной!"

Она привела шаркающую тень в боковое помещение волшебного шатра, где Нисби и сэр Джосинет продолжали сидеть, уставившись в пространство. "Входи и садись! — приказала тени Мэдук. — Не шевелись, пока я не прикажу тебе двигаться".

Мэдук задержалась на несколько мгновений в лунных лучах, оглядываясь в сторону перекрестка, отмеченного столбом. "Я добилась своего! — думала она. — Но теперь я боюсь узнать правду. Сэр Джосинет, судя по всему, человек благородного происхождения; черная тень — существо в высшей степени таинственное. О Нисби ничего нельзя сказать, кроме того, что он — простой крестьянский парень".

Она вспомнила о преобразивших ее чарах: "Кажется, красота делает меня слишком заметной. Пора покончить с этим притворством". Пальцами левой руки она потянула себя за мочку правого уха. "Изменилось ли что-нибудь? — спросила себя Мэдук. — Я ничего не почувствовала". Когда она зашла в шатер, поведение Пом-Пома и Траванте убедило ее в том, что к ней вернулось прежнее обличье, что вызвало у нее нелогичный, но болезненный укол сожаления.

Утром Мэдук, сэр Пом-Пом и Траванте позавтракали в шатре. Они решили не кормить Нисби и сэра Джосинета, не будучи уверены, что в их нынешнем состоянии те могли ощущать голод. Еще больше им не хотелось кормить темную фигуру в черном плаще, при дневном свете остававшуюся не менее загадочной, чем ночью. Под широкими полями шляпы незнакомца открывалась пустота, и в нее никто не смел заглядывать.

После завтрака Мэдук приказала Нисби, сэру Джосинету и безымянной тени выйти на дорогу. Ночью конь сэра Джосинета сорвался с привязи, и теперь его нигде не было видно.

Мэдук превратила шатер в платок, и весь отряд направился на юг по Шаткой тропе. Впереди шли сэр Пом-Пом и Траванте, за ними — Мэдук; на некотором расстоянии сзади следовали Нисби и сэр Джосинет, а фигура в черном плаще замыкала шествие.

Незадолго до полудня они вернулись на Придурковатую поляну, казавшуюся, как прежде, не более чем поросшим травой пространством с холмиком посередине. Мэдук тихо позвала: "Твиск! Твиск! Твиск!"

В глазах у нее затуманилось, в воздухе задрожал дымчатый полупрозрачный вихрь, постепенно проявившийся очертаниями феерического замка с вымпелами на башнях. Праздничных украшений, вывешенных в честь исправления Фалаэля, уже не было; сам Фалаэль на некоторое время покинул позорный столб и сидел под березой на краю поляны, почесывая веткой труднодоступные участки спины.

Рядом с Мэдук появилась фея Твиск — сегодня на ней были бледно-голубые шаровары, опоясанные шнурком почти на бедрах, и блуза из белого сетчатого шелка с прозрачным рисунком. "Ты не теряла времени!" — заметила Твиск. Она рассмотрела трех пленников своей дочери: "А! При виде этих троих меня посещают яркие воспоминания! Но они изменились. Нисби возмужал. У сэра Джосинета теперь какая-то тоскливая внешность, чего раньше не наблюдалось".

"Это потому, что у него опускаются веки и повисли усы", — объяснила Мэдук.

Твиск перевела взгляд на третьего пленника: "А это странное существо пусть рассудит король Тробиус. Пойдем — придется прервать размышления его величества, но с этим ничего не поделаешь".

Твиск, Мэдук и все сопровождавшие их персоны пересекли поляну и остановились у входа в замок. Эльфы и феи собирались со всех сторон, прыгая, порхая, кувыркаясь в воздухе — окружив новоприбывших тесным кольцом, они их трогали, щипали и толкали, наперебой задавая щебечущие вопросы. Из-под березы вприпрыжку выбежал Фалаэль, вскочивший на столб, чтобы наблюдать за происходящим свысока.

У сводчатого парадного входа замка торжественно стояли два молодых эльфа-герольда. На них были роскошные ливреи из черного с желтым узорчатого полотна; в руках они держали изящные серебряные горны. По просьбе Твиск они повернулись к замку и протрубили три пронзительных аккорда, щекочущих уши странной напряженной гармонией.

Герольды опустили горны и вытерли рты рукавами, с ухмылками разглядывая прелести Твиск.

На поляне воцарилась тишина ожидания, прерывавшаяся только хихиканьем трех чертенят, привязавших маленьких зеленых лягушек к желтым усам сэра Джосинета. Твиск отругала чертенят и прогнала их. Мэдук принялась было снимать лягушек с усов рыцаря, но ее прервало появление короля Тробиуса на балконе, очень высоко над поляной. Король раздраженно нагнулся к герольдам: "Что вы расшумелись? Я был погружен в размышления!"

Задрав лицо к балкону, один из герольдов прокричал: "Это Твиск! Она осмелилась нарушить ваш покой!"

Другой герольд поддержал коллегу: "Она приказала нам трубить как можно громче, чтобы вы живо выскочили из постели!"

Твиск безразлично пожала плечами: "Вините меня, сколько угодно. Я действовала по настоянию Мэдук — надеюсь, ваше величество ее еще помнит".

Обиженно покосившись на свою мать, Мэдук выступила вперед: "Я здесь!"

"Ну хорошо, ты здесь — что с того?"

"Разве вы не помните? Я встала у столба Айдильры, чтобы узнать, кто мой отец!" Она указала на три фигуры, стоявшие у нее за спиной: "Вот крестьянин Нисби, вот рыцарь, сэр Джосинет, а здесь — безымянная тень, у нее даже лица нет".

"Ага, теперь припоминаю!" — зевнул король Тробиус. Он обвел поляну недовольным взором: "Эльфы! Феи! Что вы столпились, наступая друг другу на пятки? Расступитесь, успокойтесь! А теперь — Твиск! Ты должна внимательно проверить результаты нашего эксперимента".

"Одного взгляда достаточно", — сказала Твиск.

"И каковы твои выводы?"

"Я помню Нисби и сэра Джосинета. Что же касается этой темной фигуры, то у него нет лица, что само по себе характерный отличительный признак".

"Действительно, единственный в своем роде признак. Любопытно, в самом деле!"

Король Тробиус отступил с балкона и тут же появился на поляне. Эльфы и феи снова столпились, бормоча и смеясь, обмениваясь издевательскими насмешками и переспрашивая друг друга — но Тробиус яростно прикрикнул на них. Притихшие зеваки расступились.

"Что ж, начнем разбирательство, — произнес Тробиус. — Мэдук, для тебя наступил знаменательный час! Скоро ты сможешь назвать одного из этих троих своим возлюбленным и почитаемым отцом".