На следующее утро вскоре после завтрака Норман Тонг прошел мимо шале Мейсов. Шторы были задернуты, признаков жизни не ощущалось: может быть, они собрали вещи и уехали, откуда ему знать. Он послонялся по другой стороне улицы, размышляя, не вернуться ли и не постучать ли еще раз в дверь. Ничего, если Гвин опять начнет ругаться. Там может быть Сара, она должна там быть. Нет, ее там нет, и тебе это прекрасно известно. Ты же чувствуешь, что шале пустое. Тогда где же она? Одна мысль об этом вызывала у него прилив отчаяния, почти панику, беспомощность, от которой хочется в ярости колотить кулаками по стене. Но это совершенно бесполезно.

Он пошел дальше, миновал ресторан. Он не был голоден, от самой мысли о еде его начинало мутить. Он заглянул в окно, но не увидел инспекторшу; она, видимо, выходит на работу позже. Слишком уж она учтивая, слишком спокойная, он не поверил ни одному ее слову.

Норман зашел в газетный киоск — длинный, узкий магазинчик с полками, забитыми дешевыми книжками, открытками, пестрыми журналами. Он стал быстро листать журналы, ничего не видя, лишь бы занять чем-то руки. Магазинчик был полон народу, за газетами выстроилась очередь, люди болтали и смеялись.

— Что-то здесь ничего об этом не пишут, — сказал мужчина в тесной рубашке, подчеркивающей его выпирающий живот. Он стоял на проходе, развернув газету. Пепел с сигареты слетал ему на грудь. — По идее это должно быть в «Сан», они такое не упустят.

— И в других газетах ничего нет, — ответил прыщавый паренек, вероятно, его сын, с сильным акцентом жителя Мидлендза. — Странно, да? Наверно, посчитали, что это какое-то захудалое местечко к северу от Уатфорда, где живут в палатках. Случись что в Лондоне, так все газеты об этом на первой полосе пишут. А об этом случае — ни слова, мы даже не знаем, откуда они приехали,

— И кто они были, — старший попытался прижаться как можно теснее к прилавку, чтобы пропустить какую-то нетерпеливую женщину к кассе. — Отдыхающие, как и мы с тобой. Туристы. Господи, Майк, да мы запросто могли сидеть рядом с ними в кафе.

— Ага, — сын свернул газету, положил ее обратно на одну из кип. — Какой-то псих убивает девушку на острове, потом убивает свою девушку, а затем полиция окружает его шале и стреляет в него. Дело нечистое, как будто они хотят что-то скрыть. Может быть, из-за девушки. Ой, мне бы так хотелось узнать, кто она такая была, папа.

Норман застыл, ему показалось, что чья-то ледяная рука сжала его сердце, и оно остановилось. Убили девушку... Нет, это невозможно, Гвин бы сказал... Господи, но Гвин был не а себе, а Рут бродила в беспамятстве. И Сары нигде не видно! Господи!

Паника, грозившая охватить его с прошлого вечера, овладеть им, заставила броситься к выходу, расталкивая посетителей.

— Эй, послушайте, что вы себе, черт возьми, позволяете?!

Он не обращал внимания на сердитые возгласы и вскоре очутился на улице. Поток туристов тек в двух направлениях: одни спешили к подъемнику, чтобы попасть на пляж, другие торопились на бинго. Только что врубили музыку; он зажал уши ладонями, чтобы не слышать ее. Что вы сделали с моей девушкой, подонки?!

Нет, не может быть, что убитая девушка — Сара. Почему же нет? Потому что это всегда кто-то другой, кто-то незнакомый. Это обязан быть кто-то другой. Он остановился возле галереи автоматов, прислонился к столбу. Надо рассуждать логически, составить план действий.

— Когда я скажу «бери пушку», то бери ее. Или мотай отсюда!

Норман обернулся и увидел упрямое усатое лицо, глаза, смотревшие на него в упор. Настоящий убийца, только что неживой. Его профессия — смерть. Норман вздрогнул, почувствовал, как у него забилось сердце. У тебя нервы сдали, соберись.

Он бесцельно побрел дальше. Ему необходимо было поговорить с кем-то, задать вопросы. Кто-то должен знать. Эта мысль, слабая надежда засела в его спутанном сознании. Офис службы безопасности у входа в лагерь. Они должны знать, кто же еще? Он вспомнил, что видел дверь с табличкой «Информация», и это означало, что люди, находящиеся за ней, должны отвечать на вопросы. Что ж, он собирался задать несколько вопросов.

Он еле удержался, чтобы не побежать. Я хочу знать самое худшее. Никакого вранья, только правду. Если Сару убили, он должен будет смириться с этим. Он пробирался сквозь толпу отдыхающих, идущих ему навстречу, ругая их, ненавидя их, потому что они беззаботно смеялись. Им было плевать, кто была эта жертва убийцы, лишь бы не кто-то из них.

Норман остановился на широкой асфальтовой дорожке, глядя на здание службы безопасности. Было в этом строении что-то зловещее: человек в форме на посту в будке, шлагбаумы на дороге. Домик с зарешеченными окнами, куда они помещали задержанных. Что-то вроде КПП. Если твои документы не в порядке, ты не можешь войти или выйти. А если попытаешься броситься через заграждения, тебя скосят очередью — вон в окне автомат, и он направлен прямо на тебя. Идиот несчастный, это же компьютер!

Он постарался идти нормальным шагом по площадке, ноги едва держали его, он весь дрожал, во рту пересохло. Он знал, что когда заговорит, его нижняя губа начнет дрожать, он станет заикаться.

Он попытался отыскать дверь с надписью «Информация», которую заметил вчера. Двери были без табличек, почти все закрыты. Парень у шлагбаума пристально наблюдал за ним, одновременно проверяя бумаги у водителя; махнул рукой, разрешил проехать. Больше автомобилей не было, и он повернулся к Норману.

— Могу я тебе помочь, приятель?

— А... да, — собственный голос показался ему чужим, больше похожим на хриплый шепот, как будто у него было воспаление миндалин. — Я... я... Где здесь бюро информации?

— Да вот же! — он произнес это таким тоном, словно хотел спросить: «Ты что, болван, читать не умеешь?» Палец его указал на белую табличку с красной надписью: ИНФОРМАЦИЯ. О, дерьмо! — Над дверью же написано.

Норман кивнул, двинулся к домику, похожему на старый военный барак. Он почему-то был поднят над землей, как фургон на подпорках. К полуоткрытой двери вела небольшая лесенка.

За столом, похожим на прилавок, сидел седой человек. Может быть, пенсионер, работающий на полставки, подумал Норман. Он проверял какие-то билеты, сортируя их, как будто это была игра на терпение. Взглянув на Нормана, он опять опустил глаза. Тебе придется подождать, сынок, я занят. Из угла его рта свешивалась сигарета, тонкая струйка дыма поднималась к носу и глазам, но он вроде бы и не замечал этого. От его грохочущего бронхиального кашля разлетался пепел, но он и этого не замечал. Он тщательно проверял и перепроверял билеты, складывая корешки в аккуратную пачку и перевязывая ее.