– А, инспектор! – На твердом, словно высеченном из камня лице – улыбка, но взгляд враждебный, пронизывающий. – Чем обязаны?

– Я бы хотел поговорить с мисс… – “О черт! Как же ее зовут?”

– Пожалуйста. – Шэфер отступил на шаг, но уходить явно не собирался. На щеках его набухли желваки, глаза перебегали с инспектора на индианку и обратно.

– Я бы хотел поговорить с ней наедине. С вами, возможно, мы тоже потолкуем. Чуть позже.

– Прекрасно. – Шэфер с присвистом выпустил из легких воздух и медленно двинулся к выходу. – Не желаю препятствовать вашим поискам, инспектор.

– Спасибо, мистер Шэфер. – Выждав, когда владелец ярмарки отойдет подальше, Ленденнинг повернулся в Джейн и снова увидел безумный ужас в ее глазах. – Вы чем-то встревожены… Джейн?

– Пустяки. – Она потупилась. – Просто немного повздорила с мистером Шэфером.

– Насчет чего? Не хотите больше работать по дереву? – “Уж за что – за что, а за это я тебя не осуждаю”.

– Вот именно. Не желаю ничего вырезать.

Ленденнинг подождал, пока она снова заговорит, и, не дождавшись, спросил:

– Потому что… с вашими изделиями творится что-то странное, да?

– Не понимаю.

– Ну, ладно. – Инспектор решил, что ничего не выиграет, если поддастся раздражению. – Продажей поделок вы зарабатываете на жизнь. Допустим. Я хочу спросить о другом: почему Салин приходил к вам в такой поздний час?

Снова она занервничала, плотнее запахивая одеяла на своем стройном теле. Словно неосознанно пытаясь отгородиться от мира коконом.

– Салин был странным. Мне он не нравился. Ходил тут везде… Может, хотел с кем-нибудь поговорить. Но не успел – его хватил удар.

– Кто он, откуда здесь взялся?

– Просто ярмарочный бродяга вроде меня. Нынче здесь, завтра там. Никто его не любил, даже звери, за которыми он присматривал.

– А что вы можете сказать о парне, ушедшем из вашего фургона как раз перед визитом Салина?

Джейн напряглась.

– Вы и об этом знаете?

– Да. И боюсь, вам придется рассказать.

– Он… просто мой друг.

– Как его зовут?

– Рой. – Она помолчала, вспоминая фамилию. – Кэтлин. Он здесь отдыхает. У него глухая дочурка. Иногда он приходит ко мне поболтать.

– А зачем он приходил на этот раз?

– По той же причине, что и многие мужчины, тайком по ночам навещающие женщин. – Сказав правду, Джейн почувствовала облегчение. Но уж никак не стыд.

– Ясно. У вас связь?

– Нет! Мы с Роем, наверное, больше не увидимся.

– Ладно, может, он и впрямь тут ни при чем. Проверим. Жаль, карлик умер. Похоже, он многое мог бы нам поведать.

– Инспектор… – Она помедлила в нерешительности. – Я бы хотела уехать отсюда. Но это совсем не просто, и, возможно, мне снова придется мастерить фигуры для мистера Шэфера. Видите ли… я понимаю, что здесь происходит. Но какие бы существа ни стояли за этим, они настолько злобны и могущественны, что даже вы беспомощны перед ними.

– Знаю. – Инспектор кивнул, посмотрев на девушку совершенно иными глазами. Она не из тех, кто сует полиции палки в колеса. Она хочет помочь, но не видит способа. – Сам это ощутил. И сейчас ощущаю, с того самого момента, как вышел из машины. Надеюсь лишь добраться до сути.

– Я тоже надеюсь. – Взгляд затуманившихся глаз проводил Ленденнинга до выхода. Затем он приняла решение и взяла со стола небольшой нож. Выхода нет, придется подчиниться Шэферу, хотя сама мысль об этом ужасна. Руки Джейн будут работать – но так, будто обладают собственной волей.

Билли Фримен искал способ отделаться от Сильвии. Она засела в его жизни, как заноза в заднице, а он-то, дурак, не предвидел с самого начала, что со временем эту связь будет почти невозможно разорвать. В первый же вечер, когда она привела Билли к себе домой, ее старики стали называть его “зятьком”. И теперь, глядя на нее, он понимал, почему: в двадцать три она вряд ли нашла бы себе другого жениха. Возрастные прыщи, по всей видимости, решили остаться на ее физиономии на всю жизнь; за последний год она набрала по меньшей мере стоун[7] (я ни намека на решение соблюдать диету!). И вот теперь ей приходится, и не только на работе, носить очки. Прогрессирующее ухудшение зрения. А ведь она и Билли еще даже не женаты!

Года назад он решил порвать с Сильвией и заявил ей об этом. Он закатывала истерики, угрожала самоубийством, но он оставался неумолим – до тех пор, пока она не принялась у него на глазах глотать таблетки. Обычный аспирин – только для того, чтобы напугать. Это подействовало: Билли размяк и подарил ей кольцо “в знак помолвки”, а на самом деле – чтобы выиграть время. Но любые хитрости бессмысленны, когда ты на крючке, и чем быстрее осознаешь неизбежность женитьбы, тем лучше для тебя.

Играя с “одноруким бандитом”, он покосился на Сильвию. Как всегда, она не спускала с него глаз, словно боялась, что ее суженый выскочит из аркады аттракционов и исчезнет. Да, можно рвануть отсюда – но куда? В ее взгляде сквозило нечто похожее на обожание, и от этого по коже Билли побежал холодок. Господи, какого же дурака он свалял! Ведь предупреждала мать: не бросишь ее – пожалеешь. В первые месяцы их встреч Сильвия корчила их себя недотрогу, но после того, как отдалась, ее будто подменили. Теперь она готова трахаться каждую ночь, и то и дело намекает Билли, что может забеременеть. Она впилась в него клыками и когтями, приучила есть с ее ладони и ненавидеть себя за это. Одна-единственная попытка освободиться (та самая, связанная с аспирином) – и снова все по-прежнему, и по ночам он просыпается в холодном поту, услышав во сне свадебные колокола.

В конце концов он смирился с судьбой, но ненавидел каждую унцию перекормленного тела, прилипшего к нему, как банный лист. Никак от этой дуры не отвяжешься, разве что…

За широкими, забрызганными дождем окнами он увидел “американские горы”. Маленькие кабинки на безумной скорости взмывали по пологой кривой, затем летели под уклон; пассажиры судорожно вцепились в поручни; девушки визжали от страха. Кое-кого, похоже, затошнило, но наверняка сказать этого было нельзя, очень уже быстро люди проносились мимо. Пожалуй, Сильвии не повредит прокатиться на этих “горках”. Может, тогда с ее пухлой физиономии слетит самодовольная ухмылка. А уж трахаться после такого приключения она неделю не захочет.

– Вот о чем я всю жизнь мечтал! – Билли достал расческу и провел ею по густым рыжевато-коричневым волосам – так он делал каждые десять минут.

– О чем? – В ее голосе звучало беспокойство – похоже, она угадывала ответ.

– Покататься на “американских горках”. Это как мотогонки на пересеченной местности. Только тут ничего не надо делать, держись покрепче, и все. – В юности родители не согласились купить Билли мотоцикл, а позже он связался с Сильвией и не смог накопить денег, чтобы исполнить свое самое заветное желание.

– Это же курам на смех! – Она уже не ухмылялась.

– Ничего подобного, полезно иногда встряхнуться. Впрочем, я тебя не заставляю. Не хочешь кататься – стой здесь, мокни и смотри. Видишь девчонок в очереди? Они не боятся. Пойду, проветрюсь вместе с ними.

– Нет! – Ревнивый возглас, почти вопль. – Билли, ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты болтал с другими девчонками.

– А я и не собираюсь болтать; Там такой шум – ни слова не разберешь. Просто посижу с ними в приятной тесноте.

– Ты псих! – Она задвигала желваками, зрачки, и без того большие за линзами очков, расширились от страха. – Почему бы нам не покататься на электромобильчике?

– Потому что я хочу на “горках”! – Раздражение, презрение, решимость и наслаждение каждой секундой спора. – До скорой встречи, дорогуша.

Позванивая мелочью в кармане джинсов, Билли Фримэн повернулся к двери. В стекле он увидел отражение Сильвии. Отчаянная и тщетная попытка задержать его:

– Подожди! Я с тобой.

Она догнала его у вращающихся дверей, схватила за руку. Ей пришлось бежать, чтобы не отстать от жениха.