Внезапно, прежде чем его глаза чуть не закрылись от усталости, он увидел две приближающиеся фигуры, одну в знакомом белом костюме, вторую, огромную, горбатую; они приближались к нему.
— Стренгмен… — прошептал Керанс. Он застыл в тени стены. Два человека были еще в ста ярдах от него, но он различал проворную решительную походку Стренгмена. На подходивших упал луч и отразился от предмета, зажатого в руке Великого Цезаря.
В поисках укрытия Керанс двинулся вдоль стены. Через несколько ярдов он обнаружил вход в большую сводчатую галерею, проходившую через здание и выходившую на параллельную улицу в пятидесяти ярдах к западу. Черный ил в фут глубиной покрывал ее пол, и Керанс, согнувшись, продвигался вперед маленькими шагами, потом пробежал по темному туннелю к дальнему концу галереи, а ил заглушал его шаги.
Он ждал у выхода галереи, укрывшись за столбом и следя за Стренгменом и Великим Цезарем, подходившими к трону. Мачете в огромной руке мулата казалось маленьким. Стренгмен предупреждающе поднял руку, когда они достигли трона. Он осторожно осмотрел улицу и окна ближайших зданий, его белое лицо отражало лунный свет. Затем он кивнул Цезарю и толкнул трон ногой.
Когда в воздухе зазвучали их проклятия, Керанс на цыпочках пересек улицу и углубился в лабиринт университетского квартала.
Через полчаса он занял позицию на верхнем этаже пятидесятиэтажного здания, составлявшего часть периметра лагуны. Узкий балкон проходил вдоль всего здания и оканчивался у пожарной лестницы, которая спускалась по ту сторону осушенной лагуны. Последние ступени лестницы были поглощены илом. На пластиковом полу лежали небольшие лужи, конденсировавшиеся из полуденных испарений, и, взобравшись по центральной лестнице, Керанс лег на пол и погрузил лицо и рот в прохладную жидкость, медленно успокаивавшую боль израненных запястий.
Его не искали. Не желая признавать своего поражения — а это единственное истолкование, которое экипаж мог дать исчезновению Керанса, Стренгмен, очевидно, решил принять его исчезновение как совершившийся факт и забыть о нем, будучи уверенным, что Керанс блуждает где-то в южных лагунах. Ночью отряд грабителей продолжал блуждать по улицам, каждый их успех отмечался взрывами ракет.
Керанс отдыхал до рассвета, лежа в луже, позволив воде пропитывать клочья его обеденного пиджака и смывать запах водорослей и ила. За час до рассвета он встал на ноги, сорвал пиджак и шорты и сунул их в трещину стены. Отвинтив от стены стеклянный стакан бра, каким-то чудом сохранившийся нераэбитым, он заботливо собрал в него воду из одной чистой лужи. К восходу солнца он набрал около кварты воды. Спустившись на два этажа, он поймал в ванной маленькую ящерицу и убил ее кирпичом. Воспользовавшись осколками стекла как линзой, он разжег костер из сухого прогнившего дерева и поджарил темное волокнистое мясо, пока оно не стало мягким. Маленькие куски теплого мяса исчезли в его иссохшем рту. Восстановив силы, он вновь взобрался на верхний этаж и ушел в небольшое служебное помещение рядом с лифтом. Заклинив изнутри дверь обломком перил, он сел в углу и принялся ждать вечера.
Косые солнечные лучи падали на воду, когда Керанс на маленьком плоту греб под листьями папоротников, выраставших из глубины; кровавые лучи солнца придавали воде в глубине цвет индиго. Небо над головой превратилось в огромную воронку из сапфира и жемчуга, фантастические завитки коралловых облаков обрамляли солнце. Медленные маслянистые волны искажали поверхность лагуны, вода прикасалась к листьям папоротника, как непрозрачный воск. В ста ярдах она лениво плескалась об остатки разрушенного причала у отеля «Риц», подбрасывая несколько кусков дерева. Все еще удерживаемые сетью причальных тросов, пятидесятигаллоновые барабаны покачивались рядом на воде, как спины горбатых аллигаторов. К счастью, настоящие аллигаторы, которых Стренгмен разогнал по соседним лагунам, находились в своих гнездах в зданиях или рассеялись в поисках пищи по окружающим заливам, так как игуаны разбежались при их появлении.
Керанс остановился, прежде чем пересечь открытое водное пространство, примыкающее к «Рицу», внимательно осмотрев береговую линию и ближайшие протоки в поисках часовых Стренгмена. Усилие, необходимое для постройки плота из двух пустых металлических баков для воды, утомило его, и он вынужден был долго отдыхать, прежде чем пуститься в путь. Приблизившись к причалу, он увидел, что причальные тросы перепутаны, а деревянная рама причала разбита каким-то тяжелым судном, скорее всего гидропланом Стренгмена.
Поставив плот между двух барабанов, где его скрывали плавающие обломки, Керанс взобрался на балкон и через окно вошел в отель. Он быстро поднялся по лестнице, следуя по отпечаткам огромных ног, которые видны были на плесени, покрывавшей ковер.
Навес был сорван. Когда он открыл дверь, ведущую в помещения, к его ногам упали остатки рамы воздушного завеса. Кто-то пронесся по комнатам в припадке бешеной ярости, систематически разбивая все, что попадало в поле его зрения. Мебель в стиле Людовика XV была разбита на куски, оторванные ножки и ручки кресел кто-то швырял во внутреннюю стеклянную стену. Ковер, покрывавший пол, разрезан на множество узких полос, перепутанных друг с другом. Письменный стол с отломанными ножками разбит на две части, крокодиловая кожа с его поверхности срезана. Книги разбросаны повсюду, многие из них разорваны на части. Дождь ударов обрушится на камин, какой-то инструмент разрушил его края, на зеркалах следы ударов как замерзшие взрывы.
Ступая по обломкам, Керанс прошел на террасу: проволочная сетка от насекомых разорвана, пляжные кресла, в которых он провел столько времени, разбиты и измочалены.
Как он и ожидал, ложный сейф возле письменного стола был вскрыт, открытая дверца обнажала пустую внутренность. Керанс прошел в спальню; слабая улыбка тронула его губы, когда он понял, что головорезы Стренгмена не нашли настоящий сейф, спрятанный за секретером у кровати: Мятый корпус медного компаса, бесцельно украденный им на базе, лежал на полу у осколков небольшого зеркала. Осколки сложились в узор, напоминавший снежинку. Стрелка компаса по-прежнему неизменно указывала на юг. Керанс осторожно повернул раму рококо, освободил шарнир и повернул его, открыв нетронутый циферблат сейфа.
Потемнело, длинные тени легли на пол, когда Керанс дотронулся до циферблата. Затаив дыхание, он набрал шифр, открыл дверь и быстро извлек тяжелый кольт-45 и коробку патронов. Он сел на поломанную кровать, наполнил патронник и взвесил тяжелое оружие в руке. Опустошив коробку и наполнив карманы патронами, он надел пояс и вошел в гостиную.
Осматривая комнату, он понял, что не испытывает злобы к Стренгмену за эти разрушения. В определенном смысле эти разрушения вместе с осушением лагуны лишь подчеркнули то, что он молчаливо игнорировал последнее время. Но прибытие Стренгмена и все, что за этим последовало, лишь прояснило то, что подсознательно давно понимал Керанс, — необходимость оставить лагуну и двигаться на юг. Его пребывание здесь изжило себя, и оборудованные кондиционерами помещения с постоянной температурой и влажностью, с запасами горючего и продуктов, стали теперь всего лишь закапсулировавшейся формой его прежнего окружения, из которого он выбрался, как выбирается птенец из яйца. Разрушенная скорлупа означала отброшенные сомнения, означала прояснение его подсознательного стремления к действию, к выходу наружу его яркого внутреннего археофизического солнца. Его прошлое, представленное и Риггсом, и этим разорванным навесом, больше не имело никакой ценности. Сомнения и колебания, измучившие его, кончились, его вручение себя будущему было абсолютным.
В темноте гладкий круглый корпус парохода вырастал в воздухе, как бархатный живот выброшенного на берег кита. Керанс припал к земле в тени бортового колеса, его сухощавое бронзовое тело сливалось с фоном. Он прятался в узком промежутке между двумя лопатками колеса, каждая из клепаной стали в пятнадцать футов длины и четыре — ширины. Только что наступила полночь, и последние партии грабителей подходили к трапу. Матросы, держа в одной руке бутылку, в другой — мачете, брели через площадь. Булыжники площади были усеяны разбросанными диванными подушками и барабанами, кости и различные отбросы смешались в одно месиво.