Если президента во время переворота в основном поддержали наиболее беднейшие слои населения, то на стороне путчистов оказались практически все представители венесуэльского крупного капитала, старые политические партии, профсоюзные боссы, верхушка католической церкви, «независимые» СМИ и т.п. По имеющейся у журналистов «Red Pepper» информации, за годы правления Уго Чавеса США перевели на счета оппозиционных ему групп сотни тысяч долларов в виде различных стипендий. Среди получателей американских денег находится и нефтяной профсоюз, начавший забастовку накануне переворота.

Согласно газете «Эль Нуево Гералд», издаваемой в Майами и не замеченной в симпатиях к Чавесу, одним из главных финансистов хунты был молодой венесуэльский предприниматель по имени Исаак Перес Рекао, который регулярно путешествует между Каракасом и Флоридой и является крупным держателем акций нефтехимической компании «Венеко», главой которой является Педро Кармона — глава путчистов и руководитель Федерации промышленных и торговых палат. Перес Рекао также сотрудничаете несколькими компаниями во Флориде, которые, как предполагают журналисты, связаны с ЦРУ. Венесуэльская газета «Эль Нуево Пайс» сообщает о том, что заговорщики несколько раз встречались в доме Переса Рекао на востоке Каракаса и что последний к тому же контролирует группу крайне правых боевиков, прошедших военную подготовку у бывших сотрудников израильского Моссада.

Кроме всего прочего, в своей статье Давид Раби и Джим Кери писали: «Мы также знаем о том, что уже упоминаемый нами Отто Райх[157] встречался с Кармоной в ноябре прошлого года. Мы также знаем о том, что генерал Лукас Ромеро Ранкон посетил Пентагон в декабре 2001 года для встречи с американским дипломатом, занимающимся военными делами в Латинской Америке, Р. Пардо–Маурером — еще одним назначенцем Буша, который в свое время активно поддерживал контрреволюционные банды в Никарагуа. Двое из лидеров переворота, генерал Эфраим Васкес и Рамирес Поведа, известны тем, что являются выпускниками гнуснопрославленной «Школы Америк»[158], — школы ЦРУ, которая натренировала множество бандитов из разных стран» [46].

После провала переворота венесуэльский журнал «Коеуи» сообщил о двух арестованных сальвадорцах, которые на допросах признались втом, что были членами группы саботажников, ранее вовлеченных в теракты на Кубе и в Панаме. В свою очередь, член конгресса Венесуэлы Р. Рондон впоследствии рассказал о том, что службой безопасности были задержаны два террориста (американец и сальвадорец) в ночь стрельбы по безоружным демонстрантам [46]. Кроме того, присутствие американских военных кораблей в международных водах неподалеку от венесуэльского берега было широко освещено в прессе и признано Вашингтоном. И хотя Белый дом назвал это случайным совпадением, бывший американский военно–морской разведчик, Уэйн Мадсен, сообщил о том, что американский флот обеспечивал связь лидеров переворота и подавлял радиосигналы, подаваемые кубинским, иракским, иранским и ливийскими посольствами. Пикантной подробностью апрельских событий стало то, что два высоких чина вооруженных сил США — подполковник Джеймс Роджер и полковник Рональд Мак Каммон — находились в генеральном штабе заговорщиков с первых часов переворота. В это же время морское и воздушное пространство Венесуэлы было несколько раз нарушено кораблями, самолетами и вертолетами США. Представители оппозиционных сил этой страны часто посещали посольство США в Каракасе, надеясь на помощь США в свержении Чавеса. В их числе были армейские чины, руководители массмедиа и оппозиционные политики. По сообщению Уильяма Блума, оппозиционные законодатели также летали в Вашингтон в последние месяцы перед путчем. По крайней мере, одна такая делегация была спонсирована Международным республиканским институтом, который является составной частью Национального фонда содействия развитию демократии, используемого ЦРУ для тайных операций за рубежом [47]. А за несколько дней до переворота американский посол в Венесуэле Чарлз Шапиро несколько раз встретился за пределами страны с лидерами заговорщиков [45].

Однако, несмотря на все усилия Вашингтона, заговор лидеров бизнес–элиты, функционеров нефтяной компании, профсоюзных боссов и верхушки генералитета провалился. Уго Чавес был освобожден подразделениями венесуэльских десантников и вернулся в столицу. В тот день улицы Каракаса заполонили люди, восторженно приветствующие своего президента.

Впрочем, «битва за демократию» в Венесуэле продолжалась и после путча. Нефть этой страны слишком важна для США. Противники президента щедро оплатили многомесячную забастовку нефтяников, к которым присоединились банковские служащие (очевидно, жестоко страдающие от венесуэльской «диктатуры»). И хотя с ее помощью заставить Чавеса уйти в отставку не удалось, ущерб, который она нанесла стране, существенно пошатнул позиции венесуэльского президента, а это означает, что следующей «демократической» атаки он может и не выдержать. В крайнем случае он может просто попасть в авиационную или автомобильную катастрофу, как это случается с политическими лидерами, которых транснациональные олигархические кланы не смогли купить или запугать. Ярким примером этого может быть судьба президента Эквадора Хайме Ролдоса и президента Панамы Омара Торрихоса, пытавшиеся защитить свои народы от произвола международных финансово–экономических структур.

Таким образом, является очевидным то, что возникновение демократических режимов в незападных странах происходит отнюдь не благодаря «экономическому росту», на чем настаивает профессор Хантингтон вслед за академическим сообществом Запада, а благодаря тайным операциям ЦРУ или бомбардировкам палубной авиации Соединенных Штатов. Однако этот факт не волнует американского профессора и его коллег. На несоответствие между теорией «демократизации» мира и реальной действительностью Хантингтон, как и другие представители западной академической элиты, в своих рассуждениях не обращают внимания. Их научный авторитет позволяет им быть выше всяких несоответствий и логической несогласованности.

Впрочем, Хантингтон, как и его коллеги, демократ, но не идиот. Пытаясь укрепить свои рассыпающиеся теоретические конструкции, ему приходится выдумывать к ним своеобразные поправки, сглаживающие их некоторые противоречия. Пытаясь объяснить тот факт, что очень часто США свергают демократические правительства в странах «третьего мира» и устанавливают вместо них кровавые диктатуры, Хантингтону, вслед за Лэрри Даймондом пришлось разделить демократию на «истинную» и не «истинную», точнее, — на «либеральную» и «выборную». В соответствии с новым открытием подлинная демократия — это не просто политическая система, при которой управляемые избирают своих правителей, а вся социально–политическая система Запада в целом, со всей ее либеральной спецификой.

Подобная теоретическая изощренность позволила западным идеологам объяснить как наличие у политических и идеологических оппонентов Запада демократических элементов в системе государственного управления, так и борьбу против них США. Если, как оказалось, «настоящая» («либеральная») демократия может быть только западного образца, то тот факт, что, к примеру, в Иране («исламском бастионе тирании») народ на всеобщих выборах избирает исполнительную и законодательную власти, свидетельствуете наличии у него лишь «выборной», т.е. «неполноценной», демократии, которую Запад просто обязан «улучшить».

Но главным же недостатком, как считает Хантингтон, незападных форм демократии является то, что в них «предпочтение отдается согласию и сотрудничеству, а не разногласиям и конкуренции», а «поддержание порядка и уважение иерархии рассматриваются в качестве основополагающих ценностей». К тому же там «столкновение идей, группировок и партий, как правило, считается опасным» и потому максимум усилий направлено «надостижение консенсуса» [36]. Действительно, какможет возникнуть демократия втом обществе, где царят сотрудничество, порядок и всеобщий консенсус, а власть обладает авторитетом?