Все, кому приходилось служить под началом Якира, встречаться с ним и беседовать, слушать его указания и выступления, - все командиры, большие и малые, учились у него главному: видеть в своем труде высокую цель служения Родине и не только командовать, но и воспитывать людей.

Человек большого ума, такта и, я бы сказал, природного обаяния, Якир привлекал к себе всех. Высокий, статный, энергичный и неутомимый, он прямо-таки поражал нас глубокими знаниями в военном деле, умением разобраться в самой сложной обстановке и подсказать единственно правильное решение. Не удивительно, что многие были чуть ли не влюблены в Якира и старались подражать ему, его методике разбора учений, его манере общения с подчиненными.

К решению любого, даже самого маленького, вопроса он подходил как коммунист. Качества коммуниста и военачальника слились у него воедино. И чем больше приходилось с ним общаться, тем сильнее каждый убеждался в этом.

В годы гражданской войны я, как уже сказал, воевал на Украине - командовал кавалерийским эскадроном, полком, а потом Отдельной башкирской кавбригадой. И уже в то время много хорошего слышал о Якире. Говорили, что смерти он не боится, но зря под пулю голову не подставляет, красноармейцев бережет, заботится о них, и они платят ему тем же. Даже такие лихие рубаки, как Григорий Иванович Котовский, считались с мнением Якира.

Самому же увидеть Якира мне довелось значительно позже, в 1927 году.

Я командовал тогда 7-м кавалерийским полком и вместе с командиром дивизии был вызван в Киев, в штаб округа, на военную игру. Тут-то и увидел Якира.

Я изумился, как быстро он подмечал правильность или ошибочность того или иного решения. Вот встает кто-то из участников игры, докладывает обстановку и свое решение. Якир очень внимательно слушает, а потом начинает задавать вопросы:

- Почему именно так и по каким данным вы оцениваете обстановку? Почему приняли это, а не иное решение? Учли ли состояние дорог, переправ? Подсчитано ли, сколько вам потребуется боеприпасов, продовольствия?..

Отвечая, докладывающий иногда нервничает, спешит. Якир просит не торопиться, пояснить, уточнить мысль - и снова терпеливо, внимательно слушает.

Говорил Якир просто, понятно, без всяких мудрствований, заботясь, чтобы у одних от похвалы не закружилась голова, а другие, действовавшие неудачно, не пали духом, не потеряли веры в свои силы.

Дословно высказываний Якира я теперь, конечно, не воспроизведу, но часто ход его рассуждений был таков:

- Вы, товарищ, приняли, по-моему, правильное решение, оно почти полностью оправдывается обстановкой. Однако посмотрим повнимательнее, все ли вы учли? Нет, не все. Давайте же разберемся, что еще осталось неучтенным, неиспользованным...

И начнет указывать на упущенное, подкреплять свои замечания убедительными доводами, аргументами, с которыми не согласиться нельзя.

Разбирая неудачные решения, Якир даже в них находил крупицы положительного, а затем предлагал другие варианты решения, приводил примеры из опыта прошлых войн и крупных операций и незаметно подводил командира к наиболее целесообразному решению.

Возвращаясь после игры в полк, я чувствовал, что получил новые знания, приобрел новый опыт.

Мне стало понятно, почему многие командиры очень неохотно соглашались уезжать в другие округа даже на выдвижение. Они отказывались от более высоких должностей не потому, что на Украине благодатный климат, а потому, что в Украинском военном округе создавал особый «климат» Якир. Каждый командир чувствовал, что здесь он растет, накапливает ценный багаж, что допущенные им ошибки будут тактично исправлены, а успехи не останутся незамеченными.

В нашем корпусе Червонного казачества командир 2-й кавалерийской дивизии Григорьев служил 12 лет, 1-й дивизией 13 лет бессменно командовал Демичев. По 7-8 лет не уходили со своих должностей командиры полков. А те, кому все же приходилось уезжать в другие округа (командующий постоянно заботился о выдвижении способных людей), старались при первой же возможности вернуться «домой», к Якиру.

Осенью 1928 года я получил служебный отпуск и выехал в Одессу. Но на двенадцатый день отпуска неожиданно получил телеграмму от командира дивизии Григорьева с приказанием немедленно вернуться в полк. Недоумевая, что случилось, я собрался в дорогу и через два дня явился к комдиву.

- Не хотелось ломать ваш отпуск, - сказал Григорьев, - но ничего не попишешь. Через две недели начинаются большие маневры, так что сейчас уж не до отдыха. Придется вам потрудиться, Александр Васильевич. Вот, знакомьтесь с директивой...

Командующий войсками округа приказал выделить от нашей дивизии один кавалерийский полк, укомплектованный по штатам отдельного полка одной из зарубежных армий,

- Ваш полк будет вдвое больше обычного, - пояснил Григорьев. - До начала маневров осталось немного времени, так что спешите. Надо сформировать подразделения и предварительно провести несколько учений. Справитесь?

У нас в дивизии все полки возглавляли способные, опытные командиры, но я был старше их, в армии служил с 1912 года, прошел всю гражданскую войну. Было ясно, что Якир учитывает все это. И я ответил четко, без колебаний:

- Справлюсь, товарищ командир дивизии!

Со всем старанием я приступил к делу. На маневрах против полка должна была действовать 3-я кавалерийская дивизия, которой командовал Е. И. Горячев.

Перед первым столкновением с дивизией ко мне в полк прибыли нарком обороны и командующий войсками округа. Взглянув на меня внимательно, Иона Эммануилович спросил:

- Товарищ Горбатов, что вы знаете о противнике? Как оцениваете обстановку?

Мои ответы, как мне показалось, удовлетворили его, и он задал самый главный вопрос:

- Какое решение принимаете?

- Атаковать «противника»!

- Так, так, - неопределенно отозвался Якир, и я не понял, согласен он с моим решением или нет.

Перед самым началом действий Якир снова приехал в полк.

- Ну как, товарищ Горбатов, вы придерживаетесь своего решения и собираетесь атаковать? Или, может быть, хотите обороняться? Подумайте еще раз.

Я был озадачен: что кроется за этими словами командующего, критикует он меня или одобряет?

Еще раз проверил последние данные о 3-й кавалерийской дивизии. Она двигалась двумя бригадными колоннами с интервалом 6 километров, и была полная возможность поочередно атаковать каждую бригаду. Зачем же мне обороняться, если есть возможность нанести «противнику» поражение!

- Ну как, товарищ Горбатов? - снова услышал я голос командующего. - Остаетесь при прежнем решении или измените его?

- Остаюсь при прежнем решении, - твердо ответил я, стараясь по лицу Якира угадать, доволен он или нет.

- Ну что ж, действуйте, - напутствовал он меня и ушел, а я так и не понял, как он относится к моему решению.

Вскоре мы внезапно атаковали походную колонну ближайшей к нам бригады. Атака оказалась удачной, посредники признали бригаду «разбитой», а комбрига плененным. Иона Эммануилович в присутствии наркома поздравил полк с первой победой, а потом, обратившись ко мне, с улыбкой сказал:

- Знаете, товарищ Горбатов, я все же сомневался, уверены ли вы в правильности своего решения.

Значит, с самого начала командующий одобрил мой замысел, но испытывал мою убежденность: хотел, чтобы его подчиненный учился мыслить и действовать самостоятельно, вырабатывал в себе волю и не боялся «не потрафить» начальству.

В последующие тридцать лет я, подражая Якиру, таким же способом проверял своих подчиненных. Это давало возможность выявлять слабонервных, нерешительных и вместе с тем приучало людей не ждать подсказки, тщательно анализировать обстановку, принимать обоснованные решения и твердо проводить их в жизнь.

Мой полк на этих маневрах действовал успешно. Командующий просил наркома назначить меня командиром бригады в 3-ю дивизию. Через несколько дней был получен приказ о моем новом назначении.

В хлопотах и заботах о боевой и политической подготовке частей незаметно бежали дни, недели, месяцы. Подошло время новой игры - на картах. На этот раз я играл за командира дивизии.