— Отлично. Дело близится к развязке, — обрадовался Жакоб, когда я передала ему эти новости.
— А может, они испугались и решили отступиться, оставить тетю в покое? — с надеждой сказала я.
— Вряд ли. Затеяна слишком крупная и опасная игра, чтобы выходить из нее, не добившись своего. Они оставили вашу тетку в покое лишь на время, чтобы окружающим казалось, что она поправилась, стала нормальной и вполне отвечает за свои поступки. Я же говорил: им непременно придется так поступить. Как видите, мои прогнозы оправдываются. Мы разгадали их тактику. Теперь они перейдут к решительной атаке. Чтобы их опередить, нужно непременно узнать, каким образом проникает к вам в дом этот хитроумный голос. Где же спрятан приемник? Если бы удалось тетю переселить хоть ненадолго в другую комнату, мы бы с Вилли его нашли…
— А вдруг никакого приемника нет?
Жакоб прищурился и насмешливо спросил:
— Телепатия?
— А почему бы и нет? Или вы считаете всех, кто верит в телепатию, жуликами и шарлатанами?
— Ну, зачем же так утрировать… Многие честно заблуждаются, принимая случайные совпадения мыслей или свои неясные ощущения за телепатические явления. Но и жуликов много. Они любят промышлять в мутной водичке, а в этой области наших знаний о человеческой психике как раз еще много темного… — Он неожиданно засмеялся. — Рассказать, какую забавную штуку выкинули два жулика с моим учителем, профессором Рейнгартом? Он увлекается телепатией и даже написал о ней несколько нашумевших статей. В частности, в одной из них он описал и совершенно удивительные способности этих двух хитрецов. Они проделывали у профессора в доме такой опыт. Один из них — индуктор — поднимался на второй этаж, в кабинет, и там профессор Рейнгарт называл ему какое-нибудь слово, цифру или целую фразу. Индуктор клал профессору руки на плечи, несколько минут, не отрываясь, смотрел ему в глаза, сосредоточивался, потом говорил: «Готово!» Профессор спускался по лестнице на первый этаж. Там его поджидал второй телепат — перципиент, который тоже, положив ему руки на плечи и так же пристально глядя в глаза, совершенно безошибочно называл загаданное число или слово. Переговариваться тайком оба телепата между собою не могли, находясь на разных этажах большого дома, в комнатах без телефона.
— Поразительно! Неужели вас этот пример не убеждает?
— Нет, потому что это было элементарным жульничеством.
— Как?
— Оказалось, индуктор держал в кармане кусочки липкой бумаги и незаметно, в кармане же, каракулями записывал на них слова или цифры, которые ему называли. Потом, проделывая внушительную церемонию с возложением ладоней и заглядыванием в глаза, он приклеивал записочки на плечи ничего не подозревавшего «исследователя». Когда профессор приходил к перципиенту, тот читал, что написано у него на плечах, и торжественным жестом незаметно снимал с них записочки. Уважаемый профессор служил просто почтальоном между двумя жуликами…
Мы посмеялись, потом я спросила:
— И, конечно, разоблачили все это вы?
— Ну, — ответил он с явно напускной скромностью, — у профессора есть и другие ученики… Но этот забавный случай лишний раз показывает: мало быть профессором, чтобы уличить шарлатанов. Тут требуются специалисты, знатоки всяких трюков…
— Рыбак рыбака…
— Вот именно.
— Странно, что учитель не передал вам свой интерес к телепатии. Или после этого случая он тоже перестал верить в нее?
— Увы, нет. Просто огорчился, что бывают на свете нехорошие люди, и начал искать новых телепатов.
— Но жалко, если телепатия — сплошное жульничество, — вздохнула я. — Хочется верить, что на свете есть еще чудесное и непознанное. А вам? Иначе жить станет скучно.
— Мне тоже жалко, — засмеялся Жакоб. — Я люблю всякие загадки. Меня интересует судьба пропавшего без вести путешественника, корабля, не вернувшегося из плавания, летчика, который отправился в полет через океан и не оставил видимых следов своей гибели… Я люблю тайны, и они не дают мне покоя, пока их не разгадаю. Но вы ошибаетесь, если думаете, будто мир становится беднее тайнами. У загадок природы замечательное свойство: чем больше их разгадывают, тем больше новых тайн возникает впереди. Только не надо обманывать себя и других и создавать загадки искусственно, где их нет.
— Вы становитесь мудрым и поучающим, как старенький доктор Ренар, — пошутила я. — Но, по-моему, все-таки нехорошо быть всегда трезвым рационалистом…
— Это я-то трезвый рационалист?! — возмутился Жакоб. — Выступаю факиром, по первому вашему зову ввязываюсь в тайну «гласа небесного»!
— Но ведь вы это делаете, чтобы разоблачить тайну…
— Мнимую тайну, — резко ответил он. — Такие мешают людям жить, закрывая им глаза мистической пеленой и делая их жертвами всяких проходимцев.
— Но что опасного или нехорошего в моей вере в телепатию? — защищалась я. — Как вы меня ни убеждайте, я в нее верю. Верю, и все!
— Ну и на здоровье, — засмеялся Морис. — Я просто пытался вам объяснить, что дело с телепатией обстоит гораздо сложнее, чем кажется. А чем сложнее, тем интереснее. И скажу вам по секрету, — добавил он, понизив голос и наклонясь ко мне, — в ученом труде я бы в этом не признался, но тут нас, кажется, никто не слышит: я тоже разделяю ваше желание, чтобы телепатия оказалась реальностью. Некоторые опыты как будто это доказывают.
— Какие же? — загорелась я.
— Прежде всего опыты по мысленному внушению животным. Их немало провел замечательный русский дрессировщик Дуров. Очень интересный был человек — талантливейший исследователь, всегда пытавшийся проникнуть в суть непонятных, загадочных явлений, а не отмахиваться от них. Особенно интересные опыты он проводил со своими собаками. В них участвовал и академик Бехтерев, о котором я как-то поминал, оставивший протокольную запись, так что достоверность этих наблюдений вне всяких сомнений…
— Что же можно внушить собакам? — недоуменно спросила я.
— Ну, скажем, пойти в прихожую и принести оттуда одну из трех телефонных книжек, лежащих на столике.
— И собака выполняла?
— В большинстве случаев — да. Или, скажем, подбежать к пианино, вскочить на подставленный стул и ударить лапой по правой части клавиатуры. Собака так и делала.
— И это ей внушалось мысленно?
— А как же иначе? Ведь собаке не скажешь: «Пойди туда-то и принеси то-то». Она не поймет. А вот если мысленно, максимально сосредоточась, как бы самому проделать то, что приказываешь собаке, то, оказывается, она понимает и делает. В том-то особый интерес и ценность этих опытов. Собака да и любое другое животное не понимают человеческой речи. С ними нельзя заранее договориться, чтобы они выбрали из трех книг одну или пролаяли шесть раз, а не четыре или пять. Так что возможность предварительного сговора исключается…
— А вы не делали такие опыты?
— Нет, все только собираюсь, — виновато ответил Жакоб. — Но я занимался гипнотическим внушением на расстоянии — тоже весьма любопытно. Несколько раз мысленно приказывал своему ассистенту Жану прийти вечером в лабораторию.
— И он слушался?
— Обычно — да. И забавно, что не мог объяснить, почему вдруг явился. Когда я его спрашивал, он удивлялся и отвечал смущенно: «Не знаю, шеф… Так просто… Захотелось прийти…» Но, правда, опыт нельзя признать совсем чистым, потому что его я подвергал гипнозу и раньше.
— А это что-нибудь меняет?
— Конечно. Такие люди потом легче поддаются гипнотическому внушению. Вспомните женщину, так эффектно прозревшую на «космическом шабаше»… — Закурив сигарету, Жакоб добавил: — Я пробовал и усыплять Жана на расстоянии…
— Вы опасный человек! И получалось?
Он кивнул.
— Получалось, но при одном условии. Если я просто мысленно приказывал: «Засыпайте! Спите!», как на обычном сеансе гипноза, ничего не выходило. Надо мне было непременно зрительно представить себе, как он постепенно засыпает. Точно так же как у Дурова с собаками, обратите внимание!
— Вот видите, а пытались меня разубедить! — воскликнула я. — Сами себе противоречите. Почему же вы сомневаетесь, что и поклонники «Космического пламени» не могут общаться между собой мысленно?