— Легенда о великой пользе мотосаней подходит к концу,- вздохнул Скотт.- А вот лошади работают хорошо, хотя некоторые из них уже превратились в кляч.

На стоянках лошадей накрывали попонами, вокруг складывали из снега высокий защитный вал.

Вдали появилось что-то темное. Тюлени сюда не забираются… Это мотор! Авария повторилась — раскололся цилиндр на второй машине. «Как было условлено, мы вчетвером потащим сани с грузом фуража,- писали мотористы.- Больше двенадцати километров в день машины не проходили».

Перечитав записку, Скотт отдал ее доктору.

— Этого следовало ждать, Билл. По-видимому, моторы не приспособлены к работе в здешнем климате, но сама система передвижения, на мой взгляд, вполне-удовлетворительна.

Пурга загнала путешественников в палатки. Подоспели Мирз и Геров с собаками.

— Упряжки неплохо везут грузы, они бежали даже против ветра, в метель,- сказал Мирз начальнику.

— Это большое подспорье для нас, особенно после неудачи с моторами. Меня тревожит судьба лошадей.

Мелкий снег проникал под их широкие подпруги и попоны, набивался между волосами и таял на кожном покрове. Снежная пыль раздражала глаза и ноздри пони. В пути они на две-три секунды останавливались и набирали полный рот снега. Кристофер по-прежнему противился запряжке, но, укрощенный, шел недурно. На очередном привале «чертенка» перехитрили: поставили за снежным валом, где он мгновенно очутился между оглоблями. Кристофер пытался удрать, но Отс повис на вожжах. Собачьи упряжки, покидавшие стоянку последними, каждый раз догоняли лошадей.

Дорога все хуже и хуже. Погода непрестанно меняется. Повалил рыхлый снег. Пасмурно. Ни одна партия не видит остальных. «Если это продолжится, будет скверно»,- беспокоится Скотт. Настроение у всех удрученное. Выглянуло солнце, и люди повеселели, но облака снова закрыли небосвод. Мерзкая погода! В прошлых путешествиях по леднику-гиганту такой не бывало.

Прошли возле утеса Минны, но ни его, ни других признаков земли не видно. Почти две недели они в дороге. Единственные ориентиры на неоглядном белом пространстве — это гурии, сложенные в феврале. Ежедневно отряд одолевает до 22 километров. Лошади устали, им нужна передышка. В Лагере одной тонны путешественники задерживаются на сутки.

Дальше путь еще труднее, пони вязнут в снегу, но их кормят вдоволь, и после суточного отдыха скорость несколько увеличилась. Догнали бывшую моторную команду, шесть дней она дожидалась товарищей. По внешнему виду не скажешь, что эти четверо изголодались и отощали, особенно Дэй. Ясно, что людям, везущим сани с грузом, нужно больше пищи, чем сопровождающим лошадей.

Пони Джию, «чудо барьера», обречен — эта кляча отстает даже с небольшой нагрузкой. Мирзу не терпится угостить голодные упряжки кониной, но Отс и Аткинсон проводят жалкое «чудо» значительно дальше места, где партия Шеклтона убила первую из своих лошадей. Мясо застреленного Джию скормили собакам в четыре приема.

Боуэрс разглядел на западе темную полоску; возможно, это выходы базальта. Люди идут тяжело, ноги погружаются в снег на 5-7 сантиметров и упираются в твердый лед. 24 ноября Дэй и Хупер прощаются с товарищами и поворачивают к северу, через неделю они будут на зимовке. Путешественники устроили еще один склад, нагрузка лошадей немного сократилась.

Никаких ориентиров больше нет. Небо опять заволокло, завихрился снег. Скотт двинул вперед группу лыжников, но они с величайшим трудом держатся даже приблизительного курса. На лыжах налипает снег. «За все время нашей экспедиции барометр не падал так низко»,- говорит Скотту физик Райт. Дорогу преграждают снеговые гребни; только этого им не хватало! Ограниченные запасы фуража и график вынуждают осиливать за день не меньше 24 километров.

Пришлось застрелить пони Громобоя. Лошадиного корма хватит на семь переходов, а до ледника Бирд-мора около 170 километров. Из вырезки Громобоя дежурный кулинар Боуэрс приготовил рагу, повара расхвалили, но Скотт и некоторые другие не отведали этого блюда. Два дня они крепились, а потом вместе со всеми налегли на конину. В свое дежурство Скотт постарался угодить товарищам и зажарил отличные бифштексы.

Метель угомонилась, ветер разгонял тучи. Открылась трехглавая гора Маркема. Казалось, вершины, видневшиеся в разрывах облаков, совсем близко.

Двадцать шесть суток отнял у англичан путь к 82-й параллели. Если бы они знали, что Амундсен пересек ее три недели назад, а сейчас движется по высокогорному плато, опередив Скотта на 450 километров! До полюса норвежцам осталось пройти вдвое меньше, чем англичанам.

ПОХОД ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Руал Амундсен вышел из Фрамхейма еще 19 октября, с ним Хельмер Хансен, Оскар Вистинг, Улаф Бьолан и Сверре Хассель.

Лейтенант Преструд с киноаппаратом и Йохансен провожали товарищей. Двое остались дома. Ни к чему им эти церемонии! Сколько раз сами они отправлялись в санные походы, снаряжали друзей к 80, 81, 82°, ну, а теперь пятеро идут к 90°. Счастливого пути! Вот и все.

Полсотни собак везут четверо саней — по тринадцати в упряжке. Грузов — самая малость, все необходимое будет взято со складов.

Норвежцы устроились на санях. Преструд крутит ручку аппарата. Амундсен, присевший к Хасселю, машет рукой лейтенанту. Если людям суждено увидеть эту картину, они скажут, что полярное путешествие весьма привлекательно…

Первой резво бежит упряжка Хельмера Хансена, не отстают и другие. Все подчинено железному графику Амундсена. Он заставит собак приносить пользу до их последнего часа и даже после. У большинства животных дни сочтены: в графике определено, где и когда каждая собака перестает быть транспортным средством и становится пищей; в назначенный срок она будет убита. Жестоко? Возможно… Но это одно из обязательных условий победы.

Сидя спиной к упряжке, Амундсен наслаждается быстрой ездой. Туман, видимость плохая. И вдруг рядом обрушивается снежная поверхность, обнажая черную пропасть, которая могла бы поглотить весь отряд. В сторону!.. Стоп! Они заехали далеко к востоку. Надо добраться до надежного места и изменить курс. Амундсен, стоя на лыжах, держится за веревки, привязанные к саням Вистинга. Поехали!

Немного прояснилось. На бамбуковом шесте полощется темный флаг. Теперь они пойдут по вехам.

Ночевка. Не прошло и получаса, как уже стоит палатка, обсыпанная снизу рыхлым снегом, внутри — спальные мешки, личные вещи, продукты, ящики с посудой. Гудит примус, в котелке растоплен снег, ужин готов, собаки накормлены,- значит, можно поесть и людям.

Норвежцы не идут — они мчатся все 160 километров и через четыре дня прибывают к складу у 80-й параллели. На полпути едва не погиб в трещине Бьолан со своей упряжкой. Недаром они еще раньше прозвали это место свинской дырой.

Сытые собаки отдыхают. График требует: у каждого склада отряд получает двухсуточную передышку.

Грузы уложены, упряжки повезут 1600 килограммов. Главный компас установлен у первого каюра Хельмера Хансена; поэтому и сани у него особенные: железо и сталь заменены алюминием, позади нет одометра — металлического колеса со счетчиком. На других трех — и компасы, и одометры. Норвежцы взяли секстаны и искусственные горизонты, гипсометр для измерения высоты, барометр-анероид, термометры, бинокли, походную аптечку, зубоврачебные щипцы. У всех пятерых — часы. Амундсен не забыл подробностей путешествия Шеклтона и захватил парикмахерскую машинку — еженедельно все будут коротко подстригать бороды. Взяты два примуса и сто литров керосина.

Начальник жестко предупредил Бьолана:

— Чтобы при сильных морозах горючее не улетучивалось, всякий раз после наполнения примусов ты будешь прочно запаивать бидоны. Не заставляй меня напоминать об этом, Уле!..

Идущий на лыжах передовым, Амундсен обернулся к товарищам и крикнул:

— Готовы?.. Фрам! Вперед!.,

Но не успел он глазом моргнуть, как упряжка Хансена настигла его, произошла свалка.