— Вдруг они предпочитают курить внутри, тогда что — ждать до темноты? Тем более кто даст гарантию, что кто-то из их дружков сейчас не находится вне пределов базы? Стоит ему вернуться, заметить нас — и все пропало. Для этого достаточно одного телефонного звонка с ближайшего таксофона.

Стоявший неподалеку и прислушивавшийся к разговору двух начальников Громов мысленно согласился с этим выводом подполковника, однако ничего путного со своей стороны предложить не мог. Между тем время играло на руку братве.

Идея, как обычно, пришла неожиданно. Она была настолько проста и гениальна, что для ее воплощения не требовалось никаких особенных усилий, а всего лишь наличие средней руки актера. Не теряя больше ни секунды, Громов подошел к руководителям операции и выложил перед ними свой план. Как и следовало ожидать, оба руководителя приняли его по-разному. Если «физик» сразу воспринял идею Громова «на ура», то Гордеев встретил ее с недоверием.

— Детский сад, да и только! — голосом, полным раздражения, воскликнул он. — Ты что думаешь, эти братки такие дураки, чтобы купиться на этот спектакль? Я лично так не думаю. К тому же — кто будет ломать перед ними дурочку?

— Я предложил, мне и ломать, — искренне ответил Громов.

Эта фраза мгновенно поставила точку в недолгом споре. Узнав о том, что рисковать жизнью будут не сотрудники его подразделения и даже не «физики», а приблудный опер из 12-го отдела, Гордеев тут же снял свои претензии и разрешил Громову действовать.

— Ты что задумал? — с тревогой в голосе спросил у приятеля Дробыш, когда тот подошел к нему и передал на хранение свой пиджак и пустую кобуру.

— Хочу юность вспомнить, — ответил Громов, выпуская наружу рубаху и засовывая пистолет под ремень на животе. — Я ведь в школе в самодеятельности играл, читал монолог Райкина «В греческом зале». Помнишь такой?

— Кто же его не помнит? — удивился Дробыш. — Однако при чем он здесь?

— Сейчас узнаешь, — ответил Громов и несколькими движениями взъерошил себе волосы на голове.

Затем он расстегнул пару пуговиц на рубашке и закатал чуть ли не до колена левую брючину. Теперь любой человек, глядя на него со стороны, мог предположить в нем кого угодно, но только не сотрудника легендарного МУРа.

Закончив перевоплощение, он подошел к начальнику спецназа и в последний раз обсудил с ним все детали предстоящей операции. Наконец, получив окончательное добро, Громов, а с ним десяток «физиков», направились к зданию бывшего детского сада. Причем спецназовцы вскоре отстали и спрятались в ближайших зарослях, а оперу пришлось весь дальнейший путь до дверей идти в одиночку. Твердо следуя своей роли, Громов шел, покачиваясь из стороны в сторону, старательно изображая из себя пьяного. Если бы он видел, с каким восхищением следят за ним из укрытия его коллеги, он бы понял, что эта роль дается ему весьма неплохо.

Наконец подойдя к двери, Громов, согласно роли, пару раз сильно долбанул ее ногой и только после этого нажал на кнопку домофона. Тут же недоуменный мужской голос откликнулся на звонок стандартным вопросом:

— Кто там?

— Это я — Костя! — чуть ли не по слогам произнес Громов.

— Чего надо? — грубо спросил голос.

— Люську мою позови, чувак. Я ключи от дома забыл.

— Нет тут никакой Люськи. Проваливай, пока тебе оплеух не отвесили!

— Чего ты ругаешься, чувак? — продолжал играть свою роль Громов. — Я тебя трогаю? Мне Люська нужна, коза драная. Пусть выйдет на пару минут, что, ей трудно?

— Тебе же русским языком сказали — нет здесь никакой Люськи! — Судя по голосу, говоривший терял терпение, чего, собственно, и добивался Громов. — Ты знаешь, куда пришел, чудило?

— В банк пришел, где Люська работает.

— Так вот — это не банк! Ты понял, в натуре? И Люська твоя в другом месте работает. Пшел отсюда!

— Ну ладно, чувак, не злись, — переходя на более миролюбивый тон, произнес Громов. — Нет Люськи, и хрен с ней. Но у меня так живот от пива пучит, что я умираю, как в сортир хочу. Туалет у вас есть?

— Какой туалет, пидор гнойный?! Ты че, в натуре, гонишь? Кустов, что ли, мало?

— Чего ты обзываешься? — Громов вновь перешел на разговор на повышенных тонах и снова долбанул по двери ногой. — Какой я тебе пидор? Щас вот возьму и нассу у тебя на крыльце.

И в подтверждение своих слов Громов действительно стал расстегивать ширинку у себя на брюках.

— Ах ты, гнида подзаборная! — донесся из домофона возмущенный голос охранника, и через пару секунд сыщик услышал, как в двери щелкнул замок.

Еще через мгновение на крыльцо выскочил коротко стриженный парень с бычьей шеей, который, подскочив к Громову, схватил его за ворот рубахи и уже собирался отвесить ему мощного пинка под зад. Однако сыщик, только и ждавший этого, резким движением локтя нанес противнику сильный удар в солнечное сплетение, а затем, когда парень отпустил ворот его рубахи, развернулся и вторым ударом, на этот раз кулаком в челюсть, послал его в нокаут. Затем, не дожидаясь, пока парень рухнет на крыльцо, Громов выхватил из-под ремня свой «Макаров» и бросился внутрь здания. Краем уха он слышал, как следом за ним во всю прыть, топая как лошади, мчатся бравые спецназовцы.

Проскочив мимо пустой каморки охранника, Громов вскоре оказался в широком коридоре, уходившем в обе стороны. Прямо перед ним была лестница на второй этаж, на которой стоял молодой парень, точная копия того, что Громов вырубил на крыльце, — бычья шея, стрижка «под ноль», темная рубашка с засученными рукавами. Парень стоял вполоборота к Громову и курил. Услышав чьи-то шаги в коридоре, он обернулся и тут же увидел наставленный на себя пистолет.

— Руки в гору! — заорал Громов.

Однако парень оказался не робкого десятка и, вместо того чтобы беспрекословно подчиниться приказу, бросился бежать вверх по лестнице. В этот момент Громов заметил, что за ремень на спине у него заткнут пистолет, который рука парня уже успела нащупать на бегу. Времени для раздумий у муровца не было, и он принял единственно правильное решение — открыл огонь на поражение. Обе выпущенные им пули угодили парню в ноги, и он, выронив оружие, с диким воплем покатился с лестницы вниз. В этот миг на шум выстрелов из ближайшей к Громову двери выскочили сразу трое здоровенных братков, от вида которых оперу в первые мгновения стало не по себе. Немая сцена длилась всего лишь секунду, после чего в коридор ворвалась целая орава разъяренных «физиков», которые, оттеснив в сторону сыщика, быстро и грамотно разобрались с братвой. Понимая, что он здесь лишний, Громов устремился по лестнице на второй этаж.

Он поступил опрометчиво, когда, практически не останавливаясь, выскочил в коридор верхнего этажа. Шум снизу переполошил здешних обитателей, и они успели похватать свое оружие. Поэтому прямо в коридоре Громова встретил разъяренный парень со сломанным носом и автоматом Калашникова в руках, который едва не отправил муровца на тот свет. Дуло автомата застыло на уровне его груди, и палец парня уже был на курке. Все решили какие-то доли секунды. Прямо перед Громовым была дверь, на которую он в прыжке и бросил свое тело. При этом, как заправский герой фильмов про суперменов, он в полете разрядил в автоматчика свой «Макаров». Пули угодили парню точно в грудь, и он так и не успел воспользоваться своим «калашом». Поверженный противник рухнул на пол, а Громов, чуть ли не срывая хлипкую дверь с петель, влетел в помещение, где его ждало новое, не менее суровое испытание.

На разложенных на полу матах лежали три обнаженные девицы, а между ними — такой же голый парень. Громов заметил, как рука парня скользнула под мат, где, судя по всему, было оружие. Муровец вскинул свой пистолет, однако стрелять не решился, потому что одна из девиц, вместо того чтобы последовать примеру своих подруг и с визгом скатиться с матов, всем телом прижалась к парню. Мысленно проклиная глупую девчонку, Громов прямо от двери бросился на маты и, прежде чем парень успел достать свою волыну, со всей силы саданул его рукояткой «Макарова» по голове. Парень тут же обмяк, а у Громова впервые за эти несколько минут появилась возможность перевести дух. Но оказалось, что успокаиваться было рано.