— Вот это кино! — с удивлением воскликнул он после первой же откровенной сцены. — Много я вафлеров повидал, но этот — вне конкуренции!

— Заткнись, Сема! Дай кино спокойно посмотреть! — осадил его пучеглазый, которого происходящее на экране захватило не менее сильно, чем его приятеля.

Запись на кассете длилась около сорока минут и содержала в себе весь положенный для такого рода кино набор атрибутов, включая групповуху — когда главного героя фильма имели сразу двое партнеров с двух сторон. Когда запись наконец закончилась, пучеглазый выключил технику и, обращаясь к Кадилину, спросил:

— Значит, этот женива тебя из спорта выкинул?

— Он самый, — подтвердил Кадилин.

— Чем же он сейчас занимается?

— Точно не знаю, но вроде бы в каких-то руководителях ходит.

— Понятно теперь, в какой именно жопе находится наш футбол, — грустно резюмировал пучеглазый. — Что будем делать?

— Еще раз посмотрим, — высказал неожиданное пожелание Сема.

— Дурак ты, и не лечишься, — одернул приятеля пучеглазый. — Я о другом. Это же первостатейный компромат. Вы видели, как камера снимала все это действо — с одного места. Значит, никто из присутствующих про нее не знал. Во всяком случае этот чинуша — однозначно. А что такое компромат в наше время? Это — бабки. Или я не прав?

— Ты на что намекаешь, Вова? Хочешь за эту кассету бабки срубить? — спросил Сема.

— Вот именно, — радостно потирая руки, ответил пучеглазый. — За одно и за тебя, Серега, поквитаемся.

— Стремно, Вова, вдруг не выгорит? — высказал внезапное сомнение в успехе этого мероприятия Кадилин.

— Что значит — стремно? — удивился пучеглазый. — Я тебя не понимаю, Серега. Ты эту кассету мог в «клоповнике» оставить, однако же нет — с собой прихватил. На фига? Чтобы на досуге лишний раз поглазеть? Вряд ли. Наверняка думку имел при случае этой компрой с ним поквитаться. Вот этот случай тебе и представился. Одному-то тебе это дело явно не потянуть, а с нами в связке — в самый раз. Или я не прав?

Пучеглазый настолько страстно и убедительно произнес свой монолог, что Кадилин, который минуту назад колебался в своем желании затевать шантаж, теперь уже думал диаметрально противоположное. «И впрямь, одному мне это дело не осилить, — размышлял он над словами пучеглазого. — А втроем мы этого хлюста быстро одолеем».

Приняв его молчание за знак согласия, пучеглазый подвел итог разговору:

— Значит, так: сейчас все по койкам, а с утра берем за вымя этого чмошника. У тебя, Серега, координаты его имеются?

— Только рабочий телефон.

— Вполне достаточно. Даже если он с этого места слинять успел, при грамотном разговоре с секретаршей можно раздобыть его нынешний телефон. Так что не мельтешите, мужики, — прорвемся.

День третий

РОКОВОЕ СВИДАНИЕ

Громов проснулся от незатихающей трели телефонного звонка и в течение нескольких секунд лежал неподвижно. Будильник, который вместе с телефоном стоял на журнальном столике у его изголовья, показывал шесть часов утра, а это значило, что какой-то чудак разбудил Громова на полчаса раньше положенного срока. Все близкие и даже сослуживцы сыщика прекрасно знали его привычки и распорядок дня, поэтому никогда не звонили ему в такую рань. Тот же, кто звонил ему теперь, судя по всему, этого не знал, а значит, в его ближайшее окружение не входил. «Кто же этот чудак?» — соображал Громов, продолжая лежать в кровати. Наконец, устав от бесконечных звонков, он протянул руку к аппарату. И тут же услышал нежный женский голос своей новой знакомой — журналистки Инги.

— Доброе утро, сыщик. Извините за столь ранний звонок, но застать вас на месте в иное время не представляется возможным. Я вчера звонила вам до двенадцати ночи, но трубку так никто и не поднял. Неужели, чтобы найти похищенную в песочнице игрушку, надо так выкладываться?

— Просто вы не в курсе всех деталей, Инга, — ответил Громов. — У этой игрушки каждый винтик из чистого золота. И привез ее своему отпрыску из Парижу один из членов нашего правительства. Теперь улавливаете?

— Теперь да. И как успехи — нашли?

— Нашел, но легче от этого не стало. Представляете, игрушку захапал не менее крутой сынишка, у которого папа — известный олигарх. Вот думаю, как теперь из этой ситуации выйти без потерь.

На другом конце провода раздался громкий смех.

— Я поражаюсь вам, Громов. Даже спросонья вы умудряетесь шутить.

— Зато вы прямо с утра ни о чем другом, кроме работы, говорить не умеете. Наверняка звоните мне с одной целью — взять интервью. Я угадал?

— Угадали, но лишь отчасти. У меня есть и другая цель.

— Интересно, какая?

— Пока это тайна.

— Понимаю, Аркадия Гайдара начитались: «И больше, проклятые буржуины, я вам ничего не скажу!» Однако вы забыли, что разгадывать тайны — моя профессиональная обязанность. Хотите с одного раза отгадаю вашу тайну?

— Попробуйте.

— Наверняка хотите выйти за меня замуж. Угадал?

— Громов, вы — хам. Я сейчас трубку повешу.

— А потом трезво поразмыслите и позвоните снова. Поэтому лучше сдержитесь.

На другом конце повисла пауза, которая длилась недолго.

— Уговорили, сдержусь. Но замуж за вас я пока не хочу.

— Правильно, я тоже. Нам сначала надо какое-то время пообщаться, сверить на практике наши сексуальные темпераменты. Вдруг мое либидо вам не понравится.

Ответом Громову вновь был громкий смех.

— Может быть, хватит острить? — вдоволь насмеявшись, спросила вскоре Инга. — Пора поговорить серьезно. Помните наш вчерашний разговор?

— До мельчайших подробностей. Особенно про ноги.

— Вот и хорошо. Если вам понравились мои ноги, значит, вы не откажете мне в новой встрече?

— Когда?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Все-таки не передумали брать у меня интервью?

— Почему бы нет?

— А если мне захочется секса и я начну к вам приставать?

— Секс будет тогда, когда мне этого захочется. — Инга специально сделала ударение на слове «мне».

— Жаль. А то могли бы взять у меня интервью прямо в постели. Ну, да ладно, подождем до лучших времен. Итак, я должен назначить вам время? Трудная задача. Дело в том, что я совершенно не в курсе, каким образом сложится мой сегодняшний день. Вполне вероятно, что он закончится так же поздно, как и вчерашний.

— Громов, я не верю, что вы не можете выкроить в своем графике хотя бы час для общения со мной. — Голосом, не терпящим возражений, заявила Инга. — К примеру, в ближайшее время вы чем намереваетесь заняться?

Громов хотел было сказать, что собирается отправиться на работу, но внезапно осекся. Он вспомнил о вчерашнем звонке матери, которая в отличие от Инги сумела дозвониться до него в половине первого ночи. Обычно многословная, на этот раз мать уложилась всего лишь в пять минут. Она попросила сына заехать в школу, в которой она когда-то преподавала и в которой учился он сам, и взять в тамошнем музее какие-то методички по истории.

— Мне они очень нужны, а Игоряша не может этого сделать — он уехал в командировку.

Игоряшей мать называла отчима Громова, писателя Игоря Васильевича Хорватова. Отказать матери сын не мог, поэтому твердо пообещал с утра заехать в школу за злосчастными методичками. О чем он и вспомнил во время разговора с Ингой.

— Кажется, вам повезло, — после небольшой паузы произнес Громов. — С утра мне надо заехать в одно место, и вы можете составить мне компанию. Правда, интервью я вам буду давать на ходу. Вас это устроит?

— Вполне. Где мы встретимся?

— Смотря где вы живете.

— Рядом с метро «Тульская».

— Замечательно, потому как мне это по пути. Насколько я помню, там есть два входа в метро. Вы будете меня ждать у того, который расположен ближе к Варшавскому шоссе.

— Во сколько? — спросила девушка.

Прежде чем ответить, Громов взглянул на будильник и, прикинув в уме время, которое ему понадобится для того, чтобы быстро собраться, ответил: