Волков в нем играли собаки. К тому же новая кинотехника и быстрое сообщение позволяли снять вариант фильма на самой Аляске. Предполагалось участие в фильме американцев…

Нужна была хорошая стая волков. А этот неуклюжий, рослый волчонок с огромным лбом обещал стать главным героем. Так почти с пеленок уроженец рязанских лесов становился кинозвездой. Звать его стали Лобан. Брат Лобана, волчонок щуплый и небольшой, получил имя Ромка. Два существа, не зная, что их ожидает, стали жить по соседству с людьми и скоро привыкли к неволе. В наставники дали им собачонку по имени Дымка. В тот год у Дымки отняли щенят. Собачья забота и материнская ласка достались волчатам. Дымка, разумеется, вела воспитание на свой обычный собачий лад. Было забавно видеть, как часто приемыши своей дикой ухваткой оставляли Дымку в растерянности.

Она, впрочем, не церемонилась, и ослушники получали изрядную трепку. Природа волков от этого не страдала. То же самое они получали бы в логове от волчицы. К Дымке они привязались.

Слушались даже в то время, когда в два раза обогнали собаку ростом.

Через год на базу из-под Калуги привезли маленького щенка-волчицу. Дымка опять занялась ясельным воспитанием. А когда еще через год волчица, нареченная Машкой, ростом поравнялась с Лобаном и Ромкой, всех поселили в одном загоне.

Лобан. Первый год жизни.

Несколько раз за день в загон заходил человек. В такие минуты все вместе: собака и волки вились вьюнами, терлись о сапоги человека, старались подпрыгнуть и лизнуть его в щеки. У человека всегда был твердый, вкрадчивый голос. Рука ласково трепала по холке или щекотала между ушей. В другой руке всегда наготове был кусок мяса. Его получал отличившийся. Ясное дело, отличиться хотелось всем.

Мало-помалу человек воспитывал у зверей навыки и привычки героев фильмов. Волков старались приучить к людям, к свету, к стрекоту кинокамер. На съемках никто не должен был пострадать от волков. Опытному, знающему и любящему зверей человеку добиться этого не так уж сложно. Сложность состоит в том, что волки при всем при том должны оставаться волками — кровожадными, сильными, беспощадными. Кому в фильме нужен волк ласковый, как собака?

«Хождение по острию», — думал я, наблюдая, как смело Георгий Георгиевич бросался разнимать дерущихся или отнимал у них только что данное мясо. Волки рычали, скалили зубы, но оставляли за человеком право поступать так, как он хочет.

* * *

Цветной «Белый Клык» почему-то не состоялся. Но без работы лесные артисты не были.

Волков собралась уже целая стая, и всем находились роли. Сценаристы любят волков. В картинах о природе волк заостряет сюжет, сообщает повествованию драматизм. В последние годы спрос на волков появился у режиссеров и обычных художественных фильмов. Опять же причина тому — дефицит драматизма. Волк идет по пятам человека, стая волков рвет беглеца из тюрьмы… На волков при этом возведено немало напраслины. Но давняя репутация волка заставляет нас верить в нападение на людей. И мы только ахаем в кинозале: «Как это снято?!»

Как заставить зверя выполнять пожелания сценариста и режиссера? Дрессировщик на съемке прибегает ко всяким хитростям и уловкам, основанным на точном знании биологии, повадок и характера зверя. Но чаще всего секретом поразительных кадров является кусок свежего мяса. Из-за него некормленый волк пробежит по какому угодно месту, по снегу и через воду. И у зрителя будет чувство, что зверь стремительно мчится по следу. Рвет человека? Все тот же голод заставляет зверя кинуться к мясу, но оно спрятано где-нибудь, и человек преграждает зверю дорогу. Свалка. Полная иллюзия нападения. Редкий актер, конечно, согласится преградить дорогу голодному волку. Но это может сделать дублер. А кто может быть лучшим дублером, чем сам дрессировщик?

Роли волкам выпадают разные. Чаще всего «играет» волк один-единственный раз. В какой-нибудь облаве перед глазком кинокамеры бегущего зверя настигает заряд картечи. И опять зритель доволен — злодей ведь должен погибнуть.

Но есть среди волков кинозвезды. Лобан играл в двадцати фильмах. В «Войне и мире», вы помните, наверное: во весь широкий экран волчьи глаза — это Лобан.

* * *

Чаще всего они выступали в паре: Лобан и Машка. Как и полагается кинозвездам, на самолетах и в поездах они объехали много мест.

Снимались в воронежском заповеднике, в Подмосковье, на аральском острове Барса-Кельмес.

Два смышленых и сильных зверя быстро поняли свою задачу. Под стрекот кинокамеры они со всеми повадками, унаследованными от диких родителей, резали лошадей, косуль, овец, оленей, бросались на кабанов. Добыча, правда, им не досталась ни разу. Подбегал человек и отнимал только что задранного, пахнущего кровью оленя и вместо этого кидал им привычный, завяленный кусок мяса. Операция крайне рискованная. Только Шубин мог это делать, и волки всегда ему уступали.

Зверь хорошо чувствует характер каждого человека. Вы замечали, наверно, собака одного спокойно провожает глазами, на другого злобно рычит. Волки же особенно ясно выражают свои антипатии и привязанности. Только Шубин мог заходить в волчий загон. И всегда приветствием ему были восторженные прыжки, желание потереться о его сапоги, заглянуть в глаза. Георгий Георгиевич гордился этой преданностью. Мы часто возле ограды наблюдали волков. «Сделай вид, что хочешь меня ударить». Я резко протягивал руку, и в ту же секунду шерсть у волков на загривках вставала дыбом, оголялись клыки, и четыре глаза готовы были прожечь обидчика.

На съемке других опасных зверей, например, кабанов, Шубин не опасался, если тут же были и волки. Лобан и Машка всегда готовы были защитить своего друга.

* * *

Лобан и Машка были «женой и мужем». Они привязались друг к другу после первой же встречи. Я никогда не наблюдал у животных более трогательного союза. Волки в природе самые примерные семьянины. Волки не изменяют друг другу. Вместе кормят и обучают волчат. Часто с гибелью одного другой уже не ищет семьи до конца дней. Лобан и Машка эти качества сохранили в неволе.

Иногда по вечерам они устраивали волчьи концерты. Сидя на задних лапах, поднимали глаза к луне, и тогда весь живой мир от сверчка на крыльце до коровы, вздыхавшей по соседству в хлеву, с трепетом слушал тягучие, протяжные звуки. Для всех это был вой, тоскливый и жутковатый. Для волков — это песня, и в песне: любовь, призыв, воспоминания об охотах. Умолкали они так же неожиданно, как начинали.

Четыре весны Машка приносила волчат. Их, правда, сразу же отдавали на воспитание Дымке, и потому Лобан и Машка не знают судьбы своих сыновей. Кажется, три из них сыграли для кинокамеры роль «погибшего волка», два попали в уголок Дурова, а целый выводок — пять волчат — продали в Москву на выставку.

Этой весною Лобан и Машка пятый раз ожидали детей. В конце апреля появились признаки скорого прибавления семейства. Располневшая Машка уже не стремилась к играм.

Она бесцеремонно таскала супруга за холку, заставляя в загоне рыть логово. Лобан покорно исполнял все капризы подруги, рыл землю, отрыгивал для нее полупереваренное мясо.

Драма разыгралась вечером 20 апреля. Дрессировщик зашел навестить волков. Лобан, как обычно, потерся о ногу, подпрыгнул и лизнул в щеку. Машка лежала в углу загона. Шубин нагнулся, чтобы вычесать возле сосцов у волчицы линявшую прошлогоднюю шерсть. Он каждый год в это время помогал волчице приготовиться к родам. В этот раз волчица не проявила особого дружелюбия. Надо было бы остеречься. Но дрессировщик пожелал все обернуть в шутку, щелкнул волчицу по носу. Дальнейшее длилось секунд десять, не более. Волчица подпрыгнула и с рычанием вцепилась в руку. И тут же появился Лобан! Для волка, одним прыжком валившего лошадь, человек в эту минуту был существом слабым. Крики: «Лобан! Лобан!» — не помогли. Шубин позвал людей. Пока прибежали, пока открыли запор, Лобан уже отскочил и, забившись в узкий проход, загородил Машку.