В это мгновение псина выгнала из куста фазана, и тот с оглушительным стрекотом взвился, а собака до того взволновалась, что раза три или четыре обежала вместе с веревкой вокруг хозяина, задыхаясь при этом, как в приступе астмы. Конь Короля Пеллинора терпеливо стоял, пока веревка опутывала его ноги, и Мерлину с Вартом пришлось изловить ищейку и отмотать ее вспять, прежде чем они смогли продолжить беседу.

— Да, ну вот, — промолвил Король Пеллинор, — премного обязан, большое спасибо. А ты не познакомишь меня со своим другом, что?

— Это мой наставник, Мерлин, великий волшебник.

— Как поживаете? — сказал Король. — Всегда рад встрече с волшебником. Собственно, рад всякой встрече. Позволяет, знаете, скоротать время, что? когда выезжаешь на поиски.

— Рад, — сказал Мерлин самым своим таинственным тоном.

— Рад, — ответил Король, торопясь произвести хорошее впечатление.

Они обменялись рукопожатием.

— Вы сказали «рад» или «град»? — занервничал вдруг Король и стал озираться. — Я-то сам думал, погода останется ясная.

— Это он просто так, поздоровался, — пояснил Варт.

— А, да, здравствуйте.

Они еще раз пожали друг другу руки.

— Хороший денек, — сказал Король Пеллинор. — А как, на ваш взгляд, погода сегодня?

— По-моему, смахивает на антициклон.

— А, да, — сказал Король. — Антициклон. Ну, я, пожалуй, поеду.

Короля колотила крупная дрожь, он несколько раз поднял и опустил забрало, откашлялся, завязал поводья узлом, воскликнул «Если позволите?», — вообще ясно было, что его подмывает поскорее убраться отсюда.

— Он занимается белой магией, — сказал Варт. — Не надо его бояться. Он, ваше величество, мой лучший друг и к тому же он вечно путается в своих заклинаниях.

— А, да, — сказал Король Пеллинор. — Белая магия, что? Тесен мир, не так ли? Как поживаете?

— Рад, — сказал Мерлин.

— Рад, — сказал Король Пеллинор.

И они в третий раз пожали друг другу руки.

— На вашем месте я бы не спешил уезжать, — сказал чародей. — Сюда скачет сэр Груммор Груммурсум, намереваясь вызвать вас на поединок.

— Нет, правда? Сэр Как-вы-сказали спешит сюда, чтобы вызвать меня?

— Несомненно.

— И хороший наездник?

— Я думаю, вы составите равную пару.

— Да, должен сказать, — воскликнул Король Пеллинор. — Уж быть граду, так семь ден кряду.

— Рад, — сказал Мерлин.

— Рад, — сказал Король Пеллинор.

— Рад, — сказал Варт.

— По правде сказать, я что-то устал от рукопожатий, — объявил монарх. — Давайте считать, что мы уже познакомились.

— А что, — спросил Варт, спеша переменить тему, — сэр Груммор Груммурсум и вправду скачет сюда, чтобы вызвать Короля Пеллинора на битву?

— А взгляните-ка вон туда, — ответил Мерлин, и оба посмотрели в ту сторону, куда указал его палец.

По поляне в полных боевых доспехах галопом скакал сэр Груммор Груммурсум. Вместо обычного шлема с забралом он облачился в настоящий турнирный шлем, похожий на ведерко для угля, шлем подпрыгивал вверх-вниз и громко лязгал. Он распевал свою старую школьную песню:

С тобою закуемся В доспехи до макушки — В крови у нас охота Противустать друг дружке! Навстречу! Навстречу! Навстречу! Сшибемся — и «дзынь!» щиты! Навстречу! Навстречу! Навстречу! И помыслы чисты![2]

— О, Господи, — воскликнул Король Пелли-нор. — Я уж два месяца толком не бился, а прошлой зимой на турнире получил восемнадцать предупреждений. Они как раз ввели новые правила.

Пока он это рассказывал, подъехал сэр Груммор. Он сразу узнал Варта.

— Приветик, — сказал сэр Груммор. — Ты ведь мальчишка сэра Эктора, так? А этот, в смешной шляпе, кто таков?

— Это мой наставник, — поспешно сказал Варт. — Мерлин, волшебник.

Сэр Груммор взглянул на Мерлина, — в те дни волшебники почитались истинным рыцарством за людей второго разбора, — и холодно сказал:

— Ах, волшебник. Как поживаете?

— А это Король Пеллинор, — сказал Варт. — Сэр Груммор Груммурсум — Король Пеллинор.

— Как поживаете? — осведомился сэр Груммор.

— Град, — сказал Король Пеллинор. — Нет, то есть я хотел сказать, града не будет, верно?

— Хороший денек, — сказал сэр Груммор.

— Да, денек неплохой, не правда ли, что?

— Охотились сегодня?

— О, да, спасибо. Знаете, все время охочусь. На Искомого Зверя.

— Интересная работа, очень.

— Да, интересная. Не хотите взглянуть на катыши?

— Клянусь Юпитером, конечно! Люблю разглядывать катыши.

— Самые лучшие у меня дома, но и эти неплохи, право.

— Да благословит Господь мою душу. Так это и есть его катыши?

— Ну да, его.

— Интересные катыши.

— Да, очень интересные, правда? Только немного надоедают, — добавил Король Пеллинор.

— Так-так. А денек-то хороший, верно?

— Да, денек в общем хороший.

— Так, может, нам тогда сразиться, а, как?

— Да, по-моему, неплохо бы сразиться, — сказал Король Пеллинор, — нет, право.

— А из-за чего будем драться?

— Ну, как обычно, я думаю. Кто-нибудь, окажите любезность, помогите мне с этим шлемом.

В общем-то помогать пришлось всем троим, ибо при том количестве винтов, которые следовало вывинтить, гаек, которые надлежало ослабить, и болтов, которые Король, одеваясь поутру, впопыхах засадил не в ту резьбу, задача извлечения его из дорожного шлема и облачения в боевой превратилась в праздник технической мысли. Шлем был огромный, вроде газгольдера, выложенный изнутри двумя слоями кожи и трехдюймовым слоем соломы.

Приведя себя в состояние готовности, рыцари разъехались по разным краям поляны и затем съехались в середине ее.

— Честный рыцарь, — сказал Король Пеллинор, — прошу тебя, назови мне твое имя.

— Оно касается только меня, — ответил сэр Груммор положенной формулой.

— Сие неучтиво сказано, — сказал Король Пеллинор, — что? Ибо ни единый рыцарь не страшится открыто назвать свое имя, когда не имеет причины стыдиться его.

— Что до этого, то я считаю за лучшее, чтобы ты покуда не знал моего имени, так что не спрашивай.

— Тогда ты должен встать, чтобы сразиться со мной, неверный рыцарь.

— А вы не ошиблись, Пеллинор? — осведомился сэр Груммор. — По-моему, тут должно быть «тогда становись».

— О, виноват, сэр Груммор. Да, конечно, именно так. Тогда становись, чтобы сразиться со мной, неверный рыцарь.

И не тратя дальнейших слов, два джентльмена вернулись на противоположные концы поляны, уперли копья в седельные упоры и изготовились к предварительной сшибке.

— Пожалуй, нам лучше залезть на дерево, — сказал Мерлин. — Никогда не знаешь, что может случиться в таком поединке.

Они вскарабкались на большой бук с удобными, торчавшими во все стороны ветвями, и Варт обосновался на высоте футов в пятнадцать, поближе к концу гладкого сука, откуда он мог хорошо все видеть. Нигде не сидится так уютно, как на буке.

Чтобы как следует представить себе разыгравшуюся там ужасную битву, необходимо знать одну вещь. В ту пору (или, во всяком случае, в пору самых тяжелых доспехов) полностью вооруженный рыцарь нес на себе столько железа, сколько весил сам, — а то и поболе. Совокупный его вес составлял обычно не меньше, чем двадцать два стоуна, иногда и до двадцати пяти. Это означало, что восседать ему приходилось на тихоходном, огромном тяжеловозе вроде нынешних фермерских, а собственные его движения настолько затруднялись грузом железа и разного рода набивочным материалом, что становились замедленными, словно в кино.

— Тронулись! — крикнул Варт и затаил дыхание.

Грузные кони пошли громыхающим шагом, медленно и величаво. Копья, до поры смотревшие в небо, склонились теперь к земле и нацелились друг на друга. Видно было, как Король Пеллинор и сэр Груммор изо всей мочи бухают пятками в бока своих коней, и через несколько минут великолепные животные уже переваливались, изображая рысь, от которой сотрясалась земля. Блям, драм, бум, бум — скакали кони, а оба рыцаря в унисон плюхали ногами и локтями, и немалая толика дневного света пробивалась между ними и их седлами. Затем темп переменился, конь сэра Груммора явно перешел на галоп. В следующую минуту то же самое проделал и конь Короля Пеллинора. Зрелище было страшное.