Строительство новых зданий обошлось Максенцию в целое состояние. Кроме того, ему требовались деньги на содержание легионов, с помощью которых он собирался отразить попытки законных императоров сместить его с престола. Однако такими средствами Рим не располагал. Город, находившийся под властью узурпатора, был полностью отрезан от ресурсов империи. В результате того, что денежные потоки из провинций иссякли, римляне вынуждены были жить, рассчитывая исключительно на свои силы. Чтобы свести концы с концами, Максенций обложил все население налогами и заставил крупных земельных собственников и сенаторов вносить в казну баснословные денежные подношения. Положение ухудшалось и тем, что власть в Северной Африке захватил еще один узурпатор, Домиций Александр, отрезав Рим от основного источника зерна. Нехватка продуктов становилась причиной волнений, и весь гнев протестующих обрушивался именно на Максенция. Чтобы удержать власть в своих руках, самозваный император подверг жителей репрессиям, в результате которых Рим стал скорее напоминать полицейское государство, нежели Вечный город, возрожденный в своей былой славе. Однако вести о полном хаосе в Риме казались одному человеку пением райских птиц. Этого человека Максенций называл «сыном шлюхи» и ненавидел за смерть отца. Изображения именно этого человека он приказал разрушить, подстрекаемый ревностью. Этот человек теперь двигался с армией через Альпы, чтобы «освободить» и «спасти» страждущий Рим.

Советники Константина, находившиеся под влиянием языческих жрецов, не разделяли радужных надежд своего повелителя. Они колебались и сомневались в успехе предстоящей кампании, указывая Константину на дурные знамения, явленные перед тем, как армия выступила в поход на Италию. Кроме дурных знамений у советников имелся ряд веских доводов. Три четверти армии Константин оставил на Рейне для обороны границ от набегов франков, а ему предстояло сойтись со стотысячной армией Максенция (усиленной вспомогательными частями из Сицилии и Африки), имея под своим началом всего лишь сорок тысяч человек.

Константин не согласился с советниками. Действительно, армия узурпатора численно превосходила легионы Константина, однако, в отличие от солдат врага, воины Константина были хорошо обучены, опытны и подготовлены к войне, получив закалку в боях за Галлию и Британию. Как выяснилось впоследствии, именно это преимущество и сыграло решающую роль. После переговоров, состоявшихся на одном из горных перевалов, войско Константина вторглось в Италию и быстро разбило три армии, брошенные ему навстречу Максенцием. К октябрю Константин, пройдя по Фламиниевой дороге, стянул легионы к местечку Сакса-Рубра (Красные скалы), находящемуся на расстоянии 15 километров от Рима. Следует отметить, что состав армии, вставшей там лагерем, был не совсем обычен.

Помимо офицеров и военных советников в ближайшее окружение Константина входили христиане. Максенций, несмотря на образ, созданный Евсевием в «Житии императора Константина», на самом деле не был фанатичным гонителем христиан. И все же христианам было за что его ненавидеть. Он изгнал из Рима трех епископов, а кроме того, так и не вернул собственность, конфискованную во время кампании по искоренению христианства в 303–305 гг. Константин, в отличие от него, вызывал у христиан куда больше симпатий. Он не был христианином, однако в 306 г. отменил в Галлии и Британии указ Диоклетиана о разрушении церквей и вернул христианам право совершать религиозные обряды. Подобная политика религиозной терпимости не могла ни привлечь внимания высокопоставленных христиан. Они прибыли ко двору Константина в Трир, прочли ему выдержки из своих религиозно-философских трудов, а впоследствии, когда он отправился в военный поход, присоединились к нему. Одним из этих христиан, сопровождавших Константина, вероятно, был Осий, епископ Кордовский. Н е исключено, что вторым оказался весьма уважаемый и влиятельный человек по имени Лактанций, которому в то время было около семидесяти лет.

Луций Целий Фермиан Лактанций, родом из Северной Африки, испытал на себе все тяготы гонений, выпавших на долю христиан. Некогда он прибыл в Никомедию, где и был обращен в христианство, а впоследствии вызван ко двору Диоклетиана самим императором, где стал преподавателем ораторского искусства. Во время трагических событий 303–305 гг. Лактанций потерял место и, чтобы спасти себе жизнь, в конце концов бежал на запад, ко двору Константина в Трире. Там он встретил императора, между 308 и 309 гг. написал труд под названием «Божественные установления», посвященный Константину, а впоследствии стал наставником сына Константина по имени Флавий Юлий Крисп, которого император прижил с любовницей еще до брака с Фаустой. Если среди христиан, находившихся в лагере Константина, был и Лактанций, то старик, по всей вероятности, не терял времени даром. Христиане в свите императора наверняка были рады, что оказались на стороне Константина, однако они скорее всего искали способ укрепить свое положение и усилить влияние, являвшееся результатом многолетних трудов. Единственное, ч т о требовалось христианам, — удобный случай, и как только он подвернулся, они тут же намертво в него вцепились.

Максенция, находившегося к югу от лагеря Константина, также окружали священники. Однако, в отличие от свиты Константина, священники Максенция были язычниками, и, опять же, в отличие от Константина и христианских священников, Максенций к мнению своих священнослужителей прислушивался куда с большим вниманием. Наступило 27 октября 312 года. До решающей битвы оставалось два дня. Максенций не находил себе места от волнения. Он был уверен, что для победы ему нужна серьезная поддержка со стороны римлян, и поэтому обратился к жрецам с просьбой во всеуслышание объявить о том, что предрекают ему знамения. Максен-ций отнюдь не был уверен в исходе предстоящей битвы, его мог ободрить лишь знак благорасположения римских богов. Жрецы вспороли брюхо агнца, запустили руки внутрь и принялись перебирать внутренности. Знамение было недобрым.

Авгуры объявили, что «враг Рима будет повержен».[79] В храме повисло тягостное молчание. Легко представить, что его тактично нарушил какой-нибудь сенатор или придворный льстец, не желавший, чтобы император окончательно пал духом. Ну конечно же, «враг Рима» — это Константин. Ну разумеется, повержен будет именно он. По крайней мере именно так Максенций решил истолковать слова жрецов. Императорский двор вздохнул с облегчением. У придворных были все основания смотреть в будущее с оптимизмом и уверенностью. Помимо того что войско Максенция численно превосходило армию Константина, придворные разработали хитроумный план, как сорвать готовящийся штурм города.

Чтобы вторгнуться в Рим с севера, армии Константина предстояло пересечь Тибр по Мульвиеву мосту (сейчас мост называется Пон-то-Мильвиа и восстановлен на прежнем месте, там же, где он и стоял в древности). Максенций и его советники, планируя оборону города, сделали главную ставку именно на этот мост. Максенций приказал уничтожить часть моста, а вместо нее сделать временный, наплавной мост, соединив его с оставшейся частью с помощью съемных железных штифтов. По плану войско Максенция должно было переправиться через мост и сойтись в бою с армией Константина. В том случае, если бы Константин начал одерживать верх и теснить легионеров Максенция, солдаты должны были быстро отступить и, не мешкая, извлечь штифты, отделив от Мульвиева моста его наплавную часть. Это, как предполагали Максенций и его советники, позволило бы отсечь преследователей, которые на глазах у защитников города попадали бы в воды Тибра.

Теоретически задумка Максенция была блестящей, однако Константин и его небольшая, по сравнению с войском противника, а р -мия получили психологическое преимущество, которое самым невероятным образом увеличило шансы Константина на победу. Произошедшее событие стало самым решающим, самым важным моментом в истории, но вместе с этим и наиболее спорным.