Не попрощавшись с приятелями, я отбыл в Лондон; Стрэпу повезло найти верховую лошадь, и мы прибыли в столицу, не встретив по пути ничего примечательного. Когда мы пересекали Бегшотхит, у меня возникло желание вернуть назад свои деньги, наложив в каком-нибудь столь же удобном местечке контрибуцию на пассажиров. Таково было в это время расположение моего духа, что я пошел бы на грабеж, настолько старательно я обдумал этот план, и рискнул бы головой, если бы меня не удержала мысль о позоре, сопутствующем поимке.

Помещение, раньше мною занимаемое, было свободно, я снова снял его, и на следующий день пошел разыскивать Бентера, встретившего меня с распростертыми объятиями в чаянии получить свою долю по нашему условию. Но когда он узнал, что произошло, его лицо сразу изменилось, и он заявил с присущей ему язвительностью и досадой, что, будь он на моем месте, он не позволил бы фортуне вторично устраивать с ним такую же проделку и сразу же разделался бы с собой за свою неосторожность.

Когда я попросил его объяснить смысл сего совета, он показал на свою шею, привстал на цыпочки и без дальнейших церемоний собрался удалиться, когда я напомнил ему о моей нужде и попросил вернуть взятые им взаймы пять гиней.

— Пять гиней! — воскликнул он. — Ч-чорт! Если бы вы поступали благоразумно, вы имели бы теперь двадцать тысяч в кармане. Я уповал получить от вас пятьсот фунтов с такой же уверенностью, словно уже имел на них банковский чек, и по всей справедливости вы должны мне эту сумму!

Такие вычисления мне не понравились и нисколько не убедили, и я настаивал на своем праве так упорно, что он переменил тон и заставил меня утихнуть, заявив, что не имеет и пяти шиллингов. Общая беда обычно создает доброе взаимопонимание; я был докучливым заимодавцем, а теперь опустился до положения клиента и попросил у Бентера совета, как возместить мои потери.

Он посоветовал мне снова прибегнуть к карточному столу, где раньше мне так везло, и продать для этого мои часы. Я последовал его указанию и, вручив ему несколько монет, отправился в игорный дом, где проиграл все до последнего шиллинга.

После сего я вернулся домой с отчаянным решением и, сообщив Стрэпу о моей участи, приказал ему заложить мою шпагу, чтобы я мог сделать еще одну попытку. Это верное создание, узнав о моем намерении, предалось жестокой скорби в предвидении нищеты, разразилось слезами и спросило, что я собираюсь делать после того, как истрачу ту небольшую сумму, которую он сможет получить, заложив шпагу.

— За себя я не боюсь, — сказал он. — Пока господь сохранит мне здоровье и вот эти десять пальцев, я сумею заработать где угодно себе на жизнь. Но что станется с вами, у кого слишком мало смирения, чтобы унижаться, и слишком много требований, чтобы быть довольным…

Тут я прервал его, мрачно сказав, что мне уж больше не понадобятся деньги, пока у меня есть заряженный пистолет. Остолбенев от ужаса при этом страшном намеке, Стрэп онемел на некоторое время, а затем разразился такими словами:

— Да поможет вам господь в своей неизреченной милости отбросить это дьявольское искушение! Подумайте о вашей бессмертной душе… В могиле нельзя покаяться! О господи! Подумать только, до чего мы дошли! Разве нам не велено отдать себя на волю небес! Где же ваше терпение? Durum patientia frango…[85] Вы еще так молоды… Для вас есть еще столько хороших вещей в запасе… Accidit in ipuncto quid non speratur in anno…[86] Вспомните вашего дядю, мистера Баулинга! Может быть, он теперь плывет домой и тешит себя надеждой отыскать вас и оказать вам вспоможение? Да что там! Не приехал ли он уже? Ведь корабль вот-вот должен притти…

Луч надежды осветил мою душу при мысли об этом. Я поблагодарил моего друга за своевременное напоминание и, пообещав ему не принимать решения до его возвращения, послал его в Уэппинг за сведениями.

В его отсутствие меня посетил Бентер, который уже знал о моем проигрыше и сказал, что настанет день, когда фортуне надоест преследовать меня.

— А вот кстати письмо для вас, — продолжал он. — Я получил его только сейчас, оно вложено в письмо от Фримена.

Я схватил письмо и, увидев почерк Нарциссы, горячо поцеловал, вскрыл и прочел:

Это милое письмо принесло мне великое утешение. Я сообщил его содержание Бентеру и показал ему портрет Нарциссы. Он похвалил ее красоту и рассудительность и не мог не признать, что мне можно простить пренебрежительное отношение к мисс Снэппер, если мое внимание привлекло столь очаровательное создание.

Я начал примиряться со своей судьбой и вообразил, что, если я смогу раздобыть средства на жизнь до приезда моего дяди, который, быть может, уже вернулся, то он поможет мне совершить нечто весьма споспешествующее моей любви и фортуне. Я посоветовался с Бентером о том, как добыть эти средства, и когда тот узнал, что у меня есть кредит у портного, он посоветовал мне взять у него два-три дорогих костюма и продать их за полцены торговцу на Монмут-стрит. Такое предложение меня напугало, ибо оно слегка походило на мошенничество. Но Бентер рассеял мои страхи, заметив, что через несколько месяцев я смогу поступить со всеми по справедливости, а пока моим оправданием является честность моих намерений. Я дал себя убедить такой уверткой, с которой согласилась скорее моя нужда, чем совесть, и когда оказалось, что о корабле, на коем отплыл мой дядя, нет никаких сведений, я привел в действие план Бентера и раздобыл двадцать пять гиней, если не считать тех пяти гиней, которые заплатил ему за совет.

Но этот способ повлек через несколько недель последствия, мною не предвиденные.

Какой-то актер, купив один из костюмов, выставленных на продажу, появился в нем как-то вечером на сцене, и, к несчастью, мой портной был в это время в театре. Он тотчас же узнал костюм и, подробно расследовав это дело, раскрыл всю затею, после чего явился ко мне, заявил, что очень нуждается в деньгах, и предъявил мне счет, доходивший до пятидесяти фунтов. Удивленный таким неожиданным обращением, я обошелся с ним нагло, выругался, спросил, неужели он сомневается в моей честности, заявил, что впредь буду более осторожен в выборе тех, — с кем имею дело, и предложил ему притти черезтри дня.

Он повиновался и, придя снова, потребовал свои деньги, но, убедившись, что я вожу его за нос пустыми обещаниями, в тот же день арестовал меня на улице.