Свершившееся изменение соотношения частот эталонов биологического и социального времени — своего рода порог в истории человечества, переступив который, и даже не заметив того, человечество уже по существу оказалось в новой эпохе — в начинающем её периоде “водораздела”.

Некий предстоящий “водораздел” в истории человечества предощущался и ранее, даже в древности, что видно из приводимой ниже “сказки” из сборника Идрис Шаха “Сказки дервишей”[162]:

Однажды Хидр[163], учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.

— Наступит такой день, — сказал он, — когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.

Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятала его в надежном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.

В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в убежище, стал пить из своих запасов.

Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили свое течение, то спустился к сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то, о чем их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

По началу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом исцелился от своего безумия.

Легенда часто связывается с Зу-н-Нуном[164], египтянином, который умер в 850 году и считается автором этой истории, по меньшей мере в одном из обществ вольного братства каменщиков. Во всяком случае Зу-н-Нун — самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламати, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считается, что Зу-н-Нун раскрыл значение фараонских иероглифов.

Этот вариант рассказов приписывается Сеиду Сабиру Али Шаху, святому ордена Чиштия, который умер в 1818 году.

Это — иносказание, которое пережило века. Только в вымышленной сказочной реальности его можно понимать в том смысле, что речь идет о какой-то “трансмутации” природной воды (Н₂О), а не о некой иной “воде”, свойственной обществу, которая по некоторым качествам в его жизни в каком-то смысле аналогична воде в жизни планеты Земля в целом.

Таким аналогом воды (Н₂О) в жизни общества является культура — вся генетически ненаследуемая информация, передаваемая от поколения к поколению в их преемственности. Причем вещественные памятники и объекты культуры — выражение психической культуры (культуры мироощущения, культуры мышления, культуры осмысления происходящего), каждый этап развития которой предшествует каждому этапу развития вещественной культуры, выражающей психическую деятельность людей и господствующий в обществе строй психики.

Суфий древности мог иметь предвидение во «внелексических» субъективных образах о смене качества культуры, и потому имел некое представление в субъективно-образной форме о каждом из типов “вод”. Но вряд ли бы его единообразно поняли современники, имевшие субъективно-образное представление только о том типе “воды” (культуры, нравственности и этики), в которой они жили сами, и вряд ли бы они передали это предсказание через века, попробуй он им рассказать всё прямо. Но сказка, как иносказание о чудесном неведомом и непонятном, пережила многие поколения.

Естественно, что с точки зрения человека живущего в одном типе культуры, внезапно оказаться в другом — качественно ином типе культуры — означает выглядеть в ней сумасшедшим и возможно вызвать к себе “враждебность” (поскольку его действия, обусловленные прежней культурой, могут быть разрушительными по отношению к новой культуре) или сострадание. Само же общество, живущее иной культурой, с точки зрения внезапно в нём оказавшегося также будет выглядеть как психбольница на свободе. Его отношения с обществом войдут в лад, только после того, как он приобщится к новой культуре и новая “вода” станет основой его “физиологии” в преобразившемся обществе.

При прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени, поскольку культура значимо не обновлялась на протяжении жизни одного поколения, между человечеством и остальными видами животных, принадлежащими биосфере Земли, в общем-то не было разницы в том смысле, что информационное состояние общества изменялось со скоростью смены поколений точно так же, как и информационное состояние всякой популяции в животном мире изменяется со скоростью смены в ней поколений.

Эта важная для прошлого особенность процессов обновления информации в культуре и биологии человечества, нашла свое извращенное выражение в теории Л. Н. Гумилева об этногенезе в биосфере Земли и пассионарности. В связи с тем, что её популярность искусственно раздута в последние годы, нам придется обратиться к ней, чтобы показать, почему на её основе можно прийти к ошибочным воззрениям на современность и перспективы.

Теория этногенеза Л. Н. Гумилева не различает и не разграничивает физиологически и культурно обусловленных информационных процессов в жизни общества вследствие приверженности её автора (и бездумно доверчивых её сторонников) вымышленному им «принципу неопределенности в этнологии». Этот принцип — якобы «объективное ограничение возможностей исследователя при наблюдении последовательности событий, позволяющее описать их только в одном из двух аспектов: либо в социальном, либо в этническом (природном)», по существу в биологическом.

Единство же законов бытия не в том, чтобы переносить частные законы (в данном случае соотношение неопределенностей Гейзенберга из квантовой механики) из одной области науки в другую, когда вздумается закрыть «объективным» законом неугодный анонимному “Никто” вопрос от обсуждения его в обществе. В действительности жизнь народов и человечества можно описать и в социальном, и в биологическом аспектах одновременно, но для этого необходимо различать биологическое и социальное, а не объединять одно с другим в неудобопонимаемой терминологии, чуждой родному языку.

Теория этногенеза и пассионарности по Л. Н. Гумилеву неработоспособна после изменения соотношения эталонных частот, хотя события, имевшие место до изменения соотношения эталонов, хорошо в неё укладываются[165]. Эта её хорошая согласованность с прошлой историей порождает иллюзию возможности применения её и к анализу современности и перспектив, что ошибочно по причине изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени, в результате чего цивилизация перешла в новое качество, которое невозможно описать на основе «принципа неопределенности в этнологии», в котором выразилась неспособность к различению общеживотного и исключительно человечного в психике отдельных людей и обществ в целом.

Полезно также помнить и то, что сам Л. Н. Гумилёв прямо говорит в своей книге “Этногенез и биосфера Земли”, что он ограничивается в своем рассмотрении временем до начала XIX века, о чём все без исключения вульгаризаторы и популяризаторы умалчивают или забывают, когда, не вскрыв внутренней сущности “принципа неопределенности в этнологии”, начинают на основе теории пассионарности строить свои виды на будущее либо пугать окружающих уверениями, что заряд “пассионарности” уже исчерпан и в перспективе только увядание и исчезновение.