— Не померещилось?!
— Обижаешь, начальник…
Вообще-то, сообщения Николы всегда, в конце концов, подтверждались.
Главной удачей были задержанные по его наводке подмосковные таксисты-убийцы, ночные охотники на одиноких-женщин. На их счету было не меньше десятка трупов, прикопанных в лесистых частях Подмосковья.
— Значит так. Туда сейчас едет Качан. Свяжись с ним.
— Понял. Я ещё позвоню. Осмотрюсь и позвоню…
***
Никола осмотрелся около часа ночи.
Телефон Игумнова не ответил. Поэтому он перезвонил в дежурку.
— Линейное управление… — У коммутатора был майор-дежурный.
— Командир, дай трубку Игумнову…
— Он вышел… — Тот сразу узнал его. — Может что передать?
— Скажи: «Поехал в Домодедово. Будет звонить.»
— Понял. Что-нибудь еще?
Никола повесил трубку, двинулся неубранным к ночи безлюдным туннелем дальше по переходу. Сверху дробно грохотал проходивший товарняк.
К Нижним Котлам Никола добрался без приключений. Он любил наезжать в Домодедово отсюда и, как правило,последними поездами.
Платформа была расположена в стороне от жилой зоны, вблизи пустырей за речушкой Котловкой. Работяги с ЗИЛа, с других крупных предприятий на Варшавском шоссе, пересаживались тут на электрички.
Железнодорожная платформа и линия метро были удачно сопряжены.
К ночи, после окончания смен и «часа пик», в подземке и на платформе народу бывало немного. Николу это устраивало. Он избегал толпу.
И на этот раз тут было почти пусто. Тишина, десяток молчаливых пассажиров — обычная картинка бомжующего ночного Подмосковья.
Никола прошел к одной из колонн и сразу вписался в обстановку, застыл, уткнув лицо в воротник…
Бесцветная личность — мелкие черты безбрового узкого лица, взгляд, устемленный в сторону, бледные вытянутые скулы. Подстать был и прикид — старое пальто, кепка. Худые плети рук, которые знали и финку, и лезвие. Заточка и сейчас грела ему ладонь…
***
Последняя электричка уже показалась на дуге. Вскоре её уже было видно всю — черную, похожую на развернутую кинопленку с огоньками в квадратных окошках перфорации.
На платформе её заметили. Среди пассажиров произошло движение.
Никола не поднимал головы, но все видел.
Двое — молодых, спортивного вида, в одинаковых куртках, без головных уборов — показались из подземного перехода неожиданно. Всматриваясь в ожидавших поезд, быстро пошли по платформе — они кого-то искали.
Оба были не из тех, кто мотается ночью по пригородным электричкам. Никола обратил внимание на их обувь: подошвы и каблуки выглядели абсолютно новыми, несношенными…
«Только что вышли из своих тачек… Не менты!»
У ментов таких возможностей не было.
«Но тоже прошли подготовку. Обученные… — Никола продолжал д о г о н я т ь. — И платит им не власть, а кто-то по-богаче…»
Оба направлялись в сторону головного вагона.
Они поравнялись с Николой, когда у одного в руке протарахтел сотовый. Белесый, с прямо — угольным лицом поднес трубку ко рту:
— На связи…
Никто из блатняков не стал бы так отвечать.
«Тебе бы ещё руку к козырьку…»
— Мы сейчас на перроне в Нижних Котлах… — Тот четко отчитался перед кем-то выше по званию. — Начинаем зачистку…
Словечко было знакомое, но из чужой «фени» — не тюремной, не блатной.
Эти тоже были бандиты.
«Но не блатняки. Бывшие менты или фээсбэшники…»
Нынешние авторитеты, их бойцы устроили на воле полный беспредел . Дергались, как хотели. Ни с кем не считались.Только в тюрьме начинали понимать: главная-то власть в зоне не у них — у в о р о в. На воле по-скромнее бы…
Никола, не подняв головы, сделал несколько шагов по платформе. Было интересно.
До него долетело несколько фраз. Белесый продолжил:
— Сейчас оттуда звонили. О н и уже в Домодедове н а п а р к е. Ждут остальную команду…
Никола не удивился, когда он закончил по-военному:
— Да, товарищ подполковник…
Разговор оказался короткий, сухой.
Никола заметил: куртки у обоих были надеты поверх одинаковых добротных костюмов. Похоже, это было формой одежды…
Он, наконец, в ъ е х а л по-настоящему:
«Частные охранники под чьей-то сильной крышей… Бывшие офицеры спецслужб!»
Теперь все стало понятно.
На всякий случай Никола быстро направился в обратную сторону — дальше от них по перрону.
Приближавшийся со стороны Москвы сцеп уже тормозил.
Почти все садились в первые вагоны — ближе к поездной бригаде: время ночное, серьезное…
Посадку не затянули. Машинист дал свисток…
В ближайшем от Николы тамбуре свет не горел. Несколько молодых парней, по виду поддатых, задиристых, в поисках потехи, поглядывали на платформу
Эти были опаснее всех.
Старый вор миновал тамбур и оказался в соседнем вагоне — моторном, обшарпанном, дребезжащем. Пассажиров в нем было мало — четыре человека, все в разных углах.
Никола прошел в конец вагона. Сел лицом по ходу. Сзади была стенка. Отсюда ничего не грозило. Секретный агент к о н т о р ы не мог об этом не заботиться постоянно. Впереди он наблюдал тех, кто мог идти по составу от головы, сбоку косил глазом в ближайший тамбур.
Появление частных охранников неизвестного агентства в электричке насторожило. В любом случае следовало быть настороже.
«Кто знает, что у них на уме, у этих к о з л о в…»
Свою жизнь Никола прожил как человек вне общества, вне закона. Про воровские годы не сле — довало и говорить — вышел, подсел, снова вышел, снова зона… Но даже в последние годы. Несмотря на работу с Игумновым, а, может, и благодаря ей…
В любой момент — на улице, у ларька, в электричке его мог окликнуть кто-то, кто сидел с ним в камере, по чьим расчетам он сейчас давно в к р ы т о й, на усиленном режиме и неизвестно когда освободится. А он вот он…
«Не объяснишься…»
Все заказано: ни знакомств, ни друзей, ни откровений.
Менты охранять не станут.
«У них и на себя-то нет сил… Только сам. Смотреть и смотреть в оба…»
Загул не решил ни одной из проблем. C отходняком они возвращались. И даже добавились новые.
Предстояло помириться с сожительницей. Явиться к Куму. С повинной, с пустыми руками…
Игумнов, конечно, разыскивал его. И в Истре, и в Домодедове. Должно быть, послал за ним своего старшего опера — Качана.
Никола не любил ментов, хотя и работал на них. Его подписали на сотрудничество с ментами против желания. В зоне. Выхода не было — впереди корячились вилы: новый срок. Тут на все пойдешь. Исключение он делал для Игумнова. На кума можно было положиться. Никола в том убедился…
Впереди на межвагонной площадке стукнула дверь. Кто-то шел вдоль состава. Потом со стуком отъехала вторая — малого тамбура …
«Они…»
Частные охранники, которых Никола видел в Нижних Котлах, показались в проходе. Они шли гуськом — кого-то разыскивали.
Никола смежил веки — вроде дремал. Украдкой привычно наблюдал за окружающим. Когда бандитского вида стражи были совсем близко, прикрыл глаза вовсе.
У его скамьи они остановились. Что-то подсказало, что бесцветный мужичек на последнем сиденье — не прост, как кажется.
— Эй, отец…
Тот, что с прямоугольным лицом, белесый — дернул его за рукав.
— Деревню свою не проехал?!
— А? — Никола с понта только проснулся.
— Я говорю: выходить не пора?
Никола поморгал маленькими бесцветными глазками, какие бывают у беспородных дворовых кобельков на первых днях их жизни. Глянул непонимающе.
— Че?
— Не понял?! Делай ноги, говорю…
Никола поднялся. Стараясь не встречаться глазами, снова быстро срисовал обоих. Лица были ему совершенно незнакомы. Он не мог вспомнить ни одного.
«Кажется не встречались. Просто так пристебываются…»
Впрочем, через него прошли сотни людей. Многих уже никогда не вспомнить.