В полдень над бивуаком закружились армейские самолеты «Биберы» и авиетки. А через некоторое время раздался первый выстрел, и на отряд обрушился шквал пуль. Слишком велика была внезапность и слишком плотным был огонь, чтобы экспедиционеры могли быстро сориентироваться и оказать организованное сопротивление...
Перед мысленным взором Кантильо отчетливо возникает картина боя, о котором ему рассказывали участвовавшие в нем офицеры. Он видит самолеты, поливающие отряд из пулеметов, видит стену огня, двинувшуюся на лесок,— это солдаты подожгли с трех сторон плантацию тростника, видит даже фигуру высокого повстанца, пытающегося укрыться от пуль за тонким стеблем тростника...
Из восьмидесяти двух только двенадцати удалось преодолеть неширокое пространство, отделявшее бивуак от лесистого склона горы, и скрыться. Среди них — Фидель и Рауль Кастро, Камило Сьенфуэгос, Эрнесто «Че» Гевара, Хуан Альмейда...
«А ведь как тщательно готовилась операция в Але-гриа-де-Пио! — проносится в голове у Кантильо.— Казалось бы, мы все предусмотрели. Ни один не должен был уйти из ловушки...»
А потом? Потом потянулись долгие месяцы бесплодных попыток задушить в зародыше разгоравшееся повстанческое движение. К каким только методам не прибегал Батиста! Генерал Кантильо, профессиональный военный, не сомневался: с повстанцами вот-вот будет покончено. Привычная армейская арифметика подсказывала ему, что не могут несколько сот плохо вооруженных людей противостоять 40-тысячной армии, оснащенной современным американским оружием. И только в последних числах ноября 1958 года, когда колонна № 1 имени Хосе Марти, насчитывавшая всего около сотни бойцов, которыми командовал Фидель Кастро, выстояла против 5 тысяч «каскитос» 1 и выиграла десятидневную битву в районе Гисы, в сознании Кантильо произошел перелом. Он понял: за спиной повстанцев — сила, не укладывающаяся в привычные для него схемы.
Эта неведомая ему сила деморализовала армию и заставила ее отступать перед отрядами «бородачей». А главное, режим не имел абсолютно никакой опоры внутри страны. Плотное кольцо народной ненависти окружало каждого, кто в той «ли иной форме еще сотрудничал с кровавой тиранией. То тут, то там возникали новые фронты вооруженной борьбы. С каждым днем все активнее становилось подпольное движение...
«Да, тебе было куда легче и в тридцать четвертом, и в пятьдесят втором...— думает Кантильо, косясь на Батисту.— Только стреляй! А сейчас и стрелять никто не хочет. Да и в кого стрелять? В повстанцев? В подпольщиков? Их сначала надо обнаружить. А это не так просто: их как будто нет и вместе с тем они — всюду... Да и не пора ли взглянуть правде в глаза? Стрелять — поздно. Судя по последней оперативной сводке, полученной в десять вечера, сегодня пала Санта-Клара, и «Че» Гевара фактически стал хозяином положения в провинции Лас-Вильяс. Камило Сьенфуэгос овладел Ягуахаем. Район Гуантанамо блокирован отрядами Рауля Кастро. С минуты на минуту капитулирует гарнизон Сантьяго-де-Куба, зажатый между отрядами повстанцев и группами подполья. В целом больше половины территории острова находится под контролем Повстанческой армии...»
1 Так называли на Кубе батистовских солдат,
Генерал Кантильо поправляет галстук, и жест этот, как ни странно, приносит ему облегчение.
«Но еще не все потеряно. Не будет Батисты — останется та же «сильная рука», которая теперь поддержит его, генерала Кантильо. А разве не она на протяжении полувековой истории Кубы как самостоятельного государства определяла и направляла ее судьбу? Не будет Батисты — но останутся те же самые круги, что в 1934 году сумели отвести реку народного недовольства в спокойное русло «конституционности»... Еще не все потеряно. Только бы удалось осуществить план, начертанный самой «сильной рукой» и только что привезенный в Гавану ее «указательным пальцем»—послом США Эрлом Смитом...»
Сравнение кажется Кантильо настолько удачным, что от удовольствия он даже чуть-чуть шевелит редкими треугольными усами. «Только бы выиграть немного времени. Тогда, пожалуй, еще можно успеть».
Будто уловив тревожные мысли начальника штаба, Батиста встрепенулся. Он обводит взором провожающих и протягивает Кантильо руку.
— Одним словом, Эулохио, не забывай моих наказов. Только от тебя самого зависит успех тех шагов, которые, начиная с этого момента, ты предпримешь...
И уже с верхней площадки трапа в последний раз падает слово, ставшее притчей во языцех,— им Фуль-хенсио Батиста на протяжении последних семи лет неизменно начинал и заканчивал свои выступления:
— Салют! Салют!..
Дверца кабины захлопывается, взревевшие моторы гонят по траве мелкие частые волны. Через несколько минут самолет отрывается от земли и, набрав высоту, берет курс на Санто-Доминго.
Садясь в машину, генерал Кантильо, ставший с этого момента главнокомандующим вооруженными силами Кубы, смотрит на часы. Стрелки показывают 2 часа 40 минут утра. Странно, неужели вся процедура проводов заняла меньше десяти минут?..
Над затерявшимся в голубых просторах Карибского моря островом робко занималась заря. К кубинской столице приближалась Повстанческая армия. Наступало утро нового дня...
н?6 I
ПЕРЕД РАССВЕТОМ
Глава I - ОТ МЕХИКО ДО СЬЕРРА-МАЭСТРЫ
Шифровка приходит в полночь
Над меридианом Карибов стояла глубокая ночь. Одна за другой засыпали центральноамериканские столицы. Затих и Мехико-сити. Только в огромном здании посольства Соединенных Штатов на Пасео-де-ла-Реформа светилось несколько окон. В одной из комнат шифровальщик, принявший срочную депешу из Вашингтона, корпел над столбцами цифр. Кроме него в комнате находился только один человек — Роберт С. Хилл, посол США в Мексике.
О предстоящей важной депеше Хилла предупредили заранее, и в этот вечер ему пришлось прервать свой досуг. Часы пробили полночь. Посол с раздражением сорвал с календаря листок, на котором значилось: «24 июля 1955 года». Но еще большее раздражение охватило его, когда он ознакомился с содержанием депеши. Послу даже захотелось скомкать ее и вслед за листком календаря выбросить в корзину.
«Олухи! — в сердцах подумал Хилл про чиновников государственного департамента.— Держат до полуночи. А все для того, чтобы сообщить «важную новость»: узнали, видите ли, что здесь, в Мексике, появился опасный кубинский бунтарь Фидель Кастро, и предписывают организовать за ним слежку. Спохватились!..»
Вопреки своему обычаю Хилл даже не стал перечитывать телеграмму. Кивнув шифровальщику, он отправился спать.
Роберт С. Хилл был опытным дипломатом, изрядно поднаторевшим на организации хитросплетенных интриг в странах Латинской Америки. В 1954 году он
служил послом США в Коста-Рике. Вместе с Джеком Перифуа, послом в Гватемале, и Уайтингом Уиллауэ-ром, послом в Гондурасе, Хилл участвовал в подготовке свержения демократического правительства Гватемалы, возглавлявшегося президентом Арбенсом. Признание заслуг Хилла в «гватемальской операции» выразилось в последовавшем вскоре назначении его на пост посла в Мексике.
В том, что это важный пост, Хилл не сомневался. Пережив на заре века бурную социальную революцию, Мексика обрела известную политическую стабильность, столь редкую в условиях Латинской Америки. Эти обстоятельства обусловили превращение ее в своеобразную Мекку политической эмиграции для прогрессивных деятелей стран Центральной Америки и Карибского района. А поскольку в Вашингтоне к политэмигрантам всегда относились как к «опасной публике», Хилл видел одну из своих главных задач в том, чтобы постоянно находиться в курсе их деятельности и планов.
Посла США информировали, например, о каждом шаге бывшего гватемальского президента Хакобо Ар-бенса, жившего в Мексике. В поле зрения Хилла находился и молодой аргентинский врач Эрнесто Гевара, о котором знали, что он с оружием в руках защищал правительство Арбенса и перебрался в Мексику только после окончательного поражения гватемальской революции.