Тем временем Жанна узнала о важной придворной новости. Парижские ювелиры Бомер и Бассанж настойчиво предлагали королеве купить чрезвычайно дорогое алмазное ожерелье. Мария-Антуанетта отвергла сделанное ей предложение и громогласно объявила, что такие траты не допустимы при плачевном состоянии государственной казны и если бы на ожерелье все же нашлись бы деньги, их лучше было бы истратить на строительство линейного корабля для усиления французского военно-морского флота. Вероятнее всего, королеве вообще не нравилось колье. При других своих тратах она совсем не проявляла подобную щепетильность и заботу о королевских финансах. К тому же было известно, что ожерелье первоначально было заказано еще покойным Людовиком XV для своей фаворитки графини Дюбарри, к которой королева относилась с глухой враждебностью.

Жанна убедила Рогана, что является подругой и доверенным лицом Марии-Антуанетты, что королева мечтает приобрести ожерелье, но не осмеливается признаться в этом открыто, и человек, который бы помог в приобретении колье, заслужил бы ее глубокую благодарность. Роган попался на удочку. Дабы подкрепить его уверенность, что все обстоит так, как рассказывает авантюристка, она продемонстрировала «записки королевы», сфабрикованные любовником Жанны Рето де Вильетом, который специализировался на подделке документов. Жанна рекомендовала кардиналу написать письмо Марии-Антуанетте; он последовал этому совету и стал получать записки от королевы, тон которых становился все более дружественным. Более того, Жанна устроила Рогану ночью 11 августа 1784 года в одной из аллей версальского парка свидание с «королевой». Марию-Антуанетту с успехом изображала молоденькая любовница мужа Жанны Николь Лаге, которую мошенница представляла знакомым как баронессу д'Олива. Она напоминала королеву фигурой, хотя, если судить по портретам, была совершенно не похожа на нее лицом. Выручила темнота летней ночи, и Роган не заметил подмены. Николь вручила кардиналу записку и розу, не понимая, в каком спектакле она участвует. «Мне нетрудно было, — говорила впоследствии Жанна Ламот, — убедить д'Оливу сыграть свою роль, так как эта девица чрезвычайно глупа».

Оставалось лишь завершить так удачно начатое дело. Жанна стала привозить Рогану все новые благосклонные письма от королевы. В то же время Жанна познакомилась с ювелирами Бомером и Бассанжем, все еще никак не могущих найти покупателя для ожерелья. В одном из писем, исходивших, как считал Роган, от королевы, содержалось пожелание, чтобы кардинал принял на себя роль посредника в переговорах о покупке колье. Королева хотела купить ожерелье, оцененное в один миллион 600 тысяч ливров, несколькими платежами, производимыми раз в три месяца. Жанна пыталась первоначально увильнуть от требования Рогана принести юридическое обязательство королевы, но потом доставила соответствующий документ с просьбой сохранить его в тайне, поскольку покупка производится без ведома короля. После этого Роган быстро договорился с ювелирами. Он гарантировал погашение долга и получил ожерелье, которое привез Жанне, а та передала бриллианты в соседней комнате какому-то мужчине, по ее словам, посланцу королевы. Это был Вильет. Мошенники немедленно разрезали колье на части. Муж Жанны отправился с бриллиантами в Англию.

Тем временем ювелиры, так и не дождавшиеся обещанных выплат, начинали проявлять беспокойство. Жанна привезла, правда, записку королевы с просьбой переноса срока платежей. Но теперь уже все дело стало вызывать подозрение и у Рогана. Жанна тогда сделала очередной ход, прямо объявив ювелирам, что обязательство королевы — подделка. Она явно рассчитывала, что прижатый к стене кардинал во избежание скандала оплатит долг. Ювелиры бросились в Версаль, придворная королевы мадам Кампан заявила им, что Мария-Антуанетта не получала ожерелья. На встрече с ювелирами кардинал продолжал упорствовать, ссылаясь на то, что у него есть собственноручная расписка королевы. Калиостро, к которому прелат обратился за советом, прямо указал ему, что он является жертвой обмана. 12 августа 1785 г. королева узнала от ювелиров о краже колье. Через три дня кардинала арестовывают по приказу Людовика XVI. Узнав об этом, Жанна, бывшая некоторое время вне Парижа, возвратилась в столицу и сожгла все компрометирующие бумаги. К этому времени остальные участники аферы находились в бегах, но в большинстве своем были изловлены и преданы суду парижского парламента (тогда, в основном, судебного учреждения) вместе с Жанной Ламот, Роганом, а также Калиостро, которого, правда, не приводя веских доказательств, власти тоже считали замешанным в аферу.

Процесс вызвал большое возбуждение в стране. Роган и Калиостро выглядели на суде жертвами королевского произвола. Они были оправданы, но король выслал кардинала в его епархию, а Калиостро — из пределов Франции. Репутации королевы был нанесен непоправимый ущерб, многие считали ее соучастницей кражи. Жанну приговорили к публичному клеймению как воровку и помещению в исправительный дом, откуда она позднее бежала за границу. Окончание суда над участниками дела об ожерелье королевы отделяет от взятия Бастилии всего три года. Началась Великая французская революция, в ходе которой Мария-Антуанетта погибла на гильотине. Впоследствии Наполеон Бонапарт скажет: «Смерть королевы нужно датировать со времени дела об ожерелье».

Находясь вне досягаемости французской юстиции, Жанна Ламот издала воспоминания, где давала свое истолкование истории похищения ожерелья. И если хотя бы даже частично принять ее объяснение, официальная версия, кратко изложенная выше и принятая в большинстве работ по этому вопросу, превращается в виртуальную историю. Прежде всего непонятна доверчивость кардинала, бывшего очень неглупым человеком, весьма опытным в придворных делах. Как он мог принять подделки Вильета за собственноручные записки Марии-Антуанетты, когда он имел образцы почерка королевы? Особенно, как у него могла не вызвать подозрение подпись ее на расписке в получении бриллиантов и обязательстве выплатить их стоимость — «Мария-Антуанетта французская»? Ведь королева никогда не расписывалась подобным образом, и эта подпись, казалось, была нарочно сделана таким образом, чтобы ее при любой проверке признали поддельной. Одно это придает известное правдоподобие утверждениям воровки, что она действовала по поручению королевы, а кардинал потворствовал всему делу, так как был любовником Жанны. Тем же возможно объяснить непонятное поведение Жанны, отославшей своих сообщников за границу, а самой демонстративно явившейся в Париж после раскрытия кражи. Вряд ли Жанна Ламот могла рассчитывать, шантажируя власти возможными разоблачениями, заставить их отказаться от ее преследования. Странной представляется и роль великого мага Калиостро в качестве «обманутого обманщика» — перед глазами его в течение более чем года развертывалась афера, в которой он, не подозревая этого и вопреки собственным интересам, стал действующим лицом и о которой узнал от Рогана только незадолго до раскрытия мошенничества.

Это послужило предлогом для сторонников теории так называемого «масонского заговора» создать свою версию дела об ожерелье. Согласно этой версии, Калиостро был агентом масонов и баварского тайного общества иллюминатов, стремившихся уничтожить европейские монархии. Калиостро не случайно заехал в Страсбург, а с целью познакомиться с Роганом, а кардинал тоже не случайно был избран жертвой заранее спланированного дела об ожерелье. Учитывалось, что он принадлежал к роду, представители которого выступали против династии Бурбонов. Один из его предков в качестве вождя гугенотов возглавлял три восстания против Людовика XIII. Другой Роган был участником интриг против Людовика XIV. Сам кардинал Роган был известен как светский волокита, к тому же увлекающийся оккультизмом. Известно, что Роган лелеял планы стать фактическим правителем Франции подобно Ришелье и Мазарини. Вместе с тем не было секретом, что Мария-Антуанетта питала неприязнь или даже ненависть к Рогану, считая себя оскорбленной дошедшими до нее замечаниями кардинала о ней и ее матери, императрице Марии-Терезе. Генерал-лейтенант полиции Ленуар, тоже масон, приметил внешнее сходство Николь Лаге с королевой и указал на него Калиостро. Трое видных масонов сообщили Жанне Ламот о существовании колье. Ее брат был приближенным герцога де Пентьевра, а зятем того был Филипп, герцог Шартрский — великий магистр французских масонов, позднее ставший герцогом Орлеанским, принявшим во время революции фамилию Филиппа Эгалите (равенство), голосовавший в Конвенте за смерть своего кузена Людовика XVI (и сам позднее казненный как один из лидеров жирондистов). При аресте Роган подозвал сопровождавшего его пажа и что-то сказал ему по-немецки. Тот исчез в толпе и передал приказ Рогана одному из его приближенных, который начал немедля сжигать корреспонденцию кардинала, включая и письма, подписанные королевой. Так исчезли письма-обличители и письма-лжесвидетели, которые позволили бы определить роль каждого из участников дела об ожерелье. Мария-Антуанетта первоначально участвовала в афере с целью отомстить Рогану. Потом, чтобы доказать свою невиновность, она настаивала на передаче участников дела суду Парижского парламента. Между тем парламент конфликтовал с королем. Уже за полтора десятилетия до дела об ожерелье, в 1771 г., королевская фаворитка мадам Дюбарри говорила Людовику XV: «Твой парламент прикажет отрубить тебе голову». Эта теория была выдвинута еще в 1788 г. в анонимно изданном памфлете «Сорванные маски» и через двести лет повторена — уже неизвестно, в который раз — в книге Ж Вильера «Калиостро, пророк Революции» (Париж, 1988). Воспроизводится она и в книге Ф. Брюне «Калиостро. Биография» (Париж, 1992). К «теории заговора» еще будет возможность вернуться в одной из последующих глав.