Умело воспользовавшись противостоянием между Петром и тверским князем, московские князья, в конце концов, добились того, чего страстно хотели: в 1327 г. благодаря хитроумным действиям князя Ивана Калиты Москва сделалась общерусским церковным центром — теперь в ней располагалась митрополия. А на следующий год Калита выторговал у хана Золотой Орды Узбека ярлык на Великое княжество Владимирское, став лидером Руси. Преемник Петра, митрополит грек Феогност, стал опорой московского князя, поставив его сторонников епископами в Новгороде и Пскове. Феогносту удалось добиться ликвидации галичской митрополии и склонить нового золотоордынского властителя хана Джанибека к отмене наложенной было им на церковь ежегодной дани.
Весной 1353 г. в Москве от эпидемии чумы почти одновременно скончались митрополит Феогност и великий князь Семен Иванович, сын Ивана Калиты. И Москва умело использовала предоставившуюся возможность выдвинуть на Русскую митрополию русского кандидата — москвича Алексия. Большие подарки византийскому императору, патриарху и многочисленным константинопольским чиновникам сделали свое дело. Ввиду малолетства великого князя Дмитрия Ивановича (ему было 7 лет) новый митрополит Алексий стал фактическим руководителем великого княжества Владимирского, пресекая на корню все политические попытки других княжеств вырвать у Москвы великое княжение.
Литва, опасаясь возвышения Москвы, стала добиваться от Константинополя введения для себя отдельной митрополии. Ольгерд направил патриарху донос на Алексия. Донос сработал, и решением патриарха митрополитом Литвы был назначен Киприан и отправлен в Киев. Условие патриарха было таково: если обвинения против Алексия подтвердятся, то Киприан становится митрополитом всей Руси.
Теперь мы вплотную приблизились к разгадке митрополичьей анафемы, наложенной на Дмитрия Ивановича. После кончины митрополита Алексия в 1377 г. московский князь предпринял попытки выдвинуть на опустевший пост своего духовника и близкого помощника в государственных делах Митяя (Михаила), быстро сделав его архимандритом Чудова монастыря, расположенного в московском Кремле. Однако созванный великим князем собор отказался ставить Митяя митрополитом в обход Константинополя. Пришлось Митяю отправиться в столицу Византии для утверждения патриархом. И здесь в сложную политическую игру вступила Золотая Орда. «Теневой хан» Орды Мамай уже вел подготовку к крупномасштабному нашествию на Северо-Восточную Русь, и ему был необходим военный союз с главным конкурентом Москвы за обладание политической и церковной властью над всей Русью — с Великим княжеством Литовским и Русским со столицей в Киеве.
Первая попытка Москвы освободиться от подчинения константинопольскому патриарху представляла опасность и для Литвы, и для Орды. Последней было крайне нежелательным появление русского митрополита в канун решающего столкновения. В Орде отдавали себе отчет в том, что русский митрополит, в отличие от греческих ставленников, однозначно примет сторону московского князя, поможет ему сплотить народ на борьбу.
И Орда решилась на крайние меры. Путь Митяя из Москвы в Константинополь пролегал через земли, непосредственно подконтрольные ордынцам. Ласково принятый Мамаем, Митяй продолжил свой путь морем. Корабль с русским претендентом на митрополичий пост привез в Византию труп Митяя.
Над неостывшим телом Митяя разгорелся бурный спор: иерархи, в буквальном смысле, дрались за право стать претендентом в митрополиты. Московского архимандрита Ивана связали по рукам и ногам (чтобы не мешал), сочинили подложное письмо от имени Дмитрия Ивановича якобы с просьбой к патриарху поставить на русскую митрополию переяславского архимандрита Пимена. Патриарх утвердил Пимена. Однако радость его, как и тех, кто способствовал его выдвижению, была недолгой.
До Москвы Пимен не доехал: по приказу великого князя с Пимена сняли митрополичьи одежды, и он был сослан в Чухлому. Почувствовав удобный момент, из Киева в Москву в спешном порядке выехал митрополит Литовский и Киевский Киприан. «Инородца» ожидала судьба Пимена (разные источники по-разному представляют Киприана — то греком, то сербом, то болгарином). Под Любутском он был встречен людьми Дмитрия Ивановича, которые силой поснимали с «чужого» владыки его святые одежды и отправили восвояси. «Великий князь настойчиво стремился подчинить церковь своей власти, и это было одним из тех элементов государственной централизации, которые начали проявляться в княжение Дмитрия Донского»{39}.
Разгневанный митрополит Киприан, воротясь в Киево-Печерскую лавру, предал московского князя анафеме. И на Куликово поле Дмитрий Иванович выходил «проклятым князем». Киприан предлагал (первым на Руси!) объединить православную и католическую церковь в пределах Литовского княжества. К тому времени в католичество перешел византийский император Иоанн V, а глава православной церкви, константинопольский патриарх, вынужден был молча согласиться. Буквально в канун Куликовской битвы в католичество перешел и польский король Ягайло (Ягелло). А с учетом очень тесных отношений Мамая с итальянскими католиками в Генуе и Венеции, а также в Крыму и в Азове, Московская Русь оказывалась перед более чем реальной угрозой нового крестового похода Запада на плечах Орды и с молчаливого согласия недальновидного Константинополя. Причем на этот раз, в отличие от событий 1242 г. на Чудском озере, на помощь ордынцев рассчитывать особенно не приходилось. Правда, в последний момент патриарх одумался и отклонил предложение Киприана об объединении церквей на территории своей митрополии.
Наиболее авторитетный современный российский историк Руслан Григорьевич Скрынников из Санкт-Петербурга так представил Киприана: «Киприан предал анафеме князя Дмитрия накануне его похода против Мамая. О Мамаевом побоище грек узнал в Киеве по слухам. Знаменитая битва была в глазах митрополита-изгнанника маловажным событием. В своде 1408 года ход битвы описан кратко и с помощью тусклых штампов («бысть… брань крепка зело и сеча зла»). Летописец не упоминает имя героя битвы Владимира Андреевича»{40}. Впрочем, через год после Куликовской битвы Дмитрий Донской приказал пригласить на митрополию в Москву Киприана. Киприан был встречен с должным почетом, и приезд его в Москву стал для него «началом деятельности по созданию общерусской митрополии, которая должна была объединить всех исповедовавших греческую веру в Северо-Восточной Руси, в Литовско-Русском княжестве и на юго-западных землях»{41}.
Вскоре Киприан сумел санкционировать договор между Москвой и Рязанским княжеством, открытый конфликт которых значительно ослаблял русские земли перед угрозой ордынских нашествий и набегов.
Однако «медовый месяц» великого князя с митрополитом продолжался недолго и окончился после сожжения Москвы в 1382 г. Тохтамышем, законным, в отличие от Мамая, ханом Золотой Орды.
События развивались стремительно. Разгромив «сборную» орду Мамая, чингизид Тохтамыш пришел к выводу, что надо сбить спесь со своего московского данника. Памятуя о событиях на Куликовом поле и не рискуя затевать против Москвы большую войну, Тохтамыш, приняв все меры предосторожности, внезапно ринулся на Москву конным войском, без обозов. Не обошлось и без изменников, в роли которых выступили родственники великого князя, родные братья его жены, княгини Евдокии, — Василий и Семен Суздальские. Из-за больших потерь на Куликовом поле Дмитрий не имел под рукой необходимого войска. Оставив в Москве под защитой неприступных для отрядов Тохтамыша крепостных стен свою семью, он выехал в Переяславль собирать переяславские и белозерские полки. Однако Киприан перетрусил, выехал из Москвы и увез великую княгиню с детьми. Киприан отправился в Тверь, оставив по пути княгиню, которая со своим окружением благополучно добралась в Кострому. Тохтамыш обманом вошел в Москву, ограбил и сжег ее.