— Послушай, приятель, окажи мне услугу. Вместо того чтобы чесать экзему, сбегай к своему дружку Тюйа, посиди в архиве и наведи справки о Матье Робийяре, а также о друзьях Жирье: Верандо и Жиральди. Узнай также имена осведомителей уголовной бригады.

— Понятно, Борниш.

— Встретимся завтра в семь часов вечера в «Терминусе». Возражения есть?

— Слушаюсь, шеф, — бросает с порога Идуан, уже переодевшийся в костюм соблазнителя.

За ужином я рассказываю Марлизе о планах на завтрашний вечер и надежде, которую возлагаю на это предприятие.

— Хорошо, — говорит она, — по велению долга я пойду с тобой. Это все-таки лучше, чем сидеть дома одной и слушать радио.

30

Я люблю мечтать. Это отвлекает меня от реальности и к тому же ничего не стоит. Сидя в машине Крокбуа между Марлизой и Идуаном, я мечтаю о том, что в скором времени возьму верх над Бюиссоном, над Жирье, над Кло и Куршаном.

У меня есть все преимущества перед моими коллегами из ПП. Пока они разыскивают Жирье, я арестую его, и это позволит мне наконец осуществить свою мечту и стать старшим инспектором. А если я не арестую его, а дам ему уйти и он выведет меня на Бюиссона, то у меня будет двойной успех и я смогу рассчитывать на звание комиссара.

Я продолжаю мечтать: кто знает, не направится ли Жирье после своего свидания в «Терминус» прямо к Бюиссону? Кто знает, может быть, Жирье придет в «Терминус» с Бюиссоном?

В салоне машины очень жарко. У сидящего впереди Пуаре капли пота стекают по розовым щекам. Он храпит.

Мы остановились на бульваре Суль, напротив Венсеннских ворот, что позволяет нам держать в поле зрения оба выхода из кафе «Терминус», расположенного на бульваре Даву. Сейчас шесть часов вечера; через час мы определимся.

У меня непостоянный характер и быстро сменяющееся настроение: от безудержного оптимизма до самого мрачного пессимизма.

Вот и сейчас моя безмятежная мечтательность сменяется сильной тревогой. В телефонном разговоре речь шла о Рене и Матье, но какие у меня есть доказательства, что это будут Рене Жирье и Матье Робийяр? Я бурчу себе под нос:

— Может быть, это и не они.

Идуан, любующийся своими новыми кожаными сапогами, поворачивает ко мне голову:

— Ты уже говоришь сам с собой?

Я делюсь с ним своими сомнениями, но Марлиза философски изрекает:

— Скоро сам увидишь.

Пуаре продолжает храпеть, опустив подбородок на грудь, абсолютно безучастный к состоянию моей души. На этот раз, чтобы не привлекать внимания и оставаться незамеченным, он вырядился в спецовку маляра. Он действительно превзошел самого себя, захватив даже ведро, из которого торчат две кисти. В таком виде он отправится в нужный момент в «Терминус» выпить стакан вина и, не привлекая внимания, выяснит, что там происходит, а потом сообщит нам. Что же касается меня и Марлизы, то больше всего мы должны избегать встречи с Матье Робийяром, владельцем бара «Фаворит».

Время тянется слишком медленно. Без двадцати семь Идуан толкает меня локтем:

— Смотри!

Марлиза, Крокбуа и я одновременно поворачиваем головы в сторону «Терминуса». Пуаре широко раскрывает глаза, бормоча нечленораздельные звуки и не понимая, где он находится.

— Не туда, — говорит Идуан, — налево, сзади нас! Только не поворачивайтесь все сразу.

Но любопытство одерживает верх над осторожностью. Я поворачиваю голову, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди: в десяти метрах от нас Рене Жирье спокойно переходит улицу. Я вижу его профиль, светлые волнистые волосы и очки в тонкой оправе. Под синим элегантным костюмом угадывается крепкое мускулистое тело.

— Красивый парень, — с восторгом шепчет Марлиза, — он совсем не похож на гангстера: у него тонкое лицо, интеллигентное лицо. Я приняла бы его скорее за инженера.

— Будем брать? — спрашивает Пуаре, собираясь открыть дверцу.

Искушение действительно велико. Вот он, Жирье, один, беззащитный, остановившейся посередине шоссе в ожидании, когда проедут автомобили. Он достает из кармана портсигар, вынимает из него сигарету и прикуривает ее со спокойствием человека с чистой совестью.

— Так мы его берем или нет? — повторяет с нетерпением Пуаре.

— Нет. Сначала посмотрим, что он будет делать.

— А, черт! — возмущается Пуаре. — Вас не поймешь… То ночи напролет стережете их, а когда находите, даете уйти. Ну что ж, мой дорогой Борниш, скажу тебе откровенно: я человек небогатый, но я охотно отдал бы тысячу франков, чтобы ПП увело его у нас из-под носа.

Загорелся красный светофор, и движение замерло. Жирье небрежной походкой переходит улицу и входит в кафе «Терминус». Я вижу, как его высокий силуэт удаляется за стеклом и скрывается в зале с правой стороны. Я смотрю на часы: без пятнадцати семь.

По мере того как время приближается к семи, мое напряжение возрастает, и я начинаю сожалеть о том, что не поставил в известность Толстого. В случае удачи нам пришлось бы разделить успех, а для чиновника это единственный способ сделать карьеру.

Кроме того, я знаю образ мыслей Толстого. Он не отличается деликатностью и постоянно повторяет мне: «Лучше держать, чем бежать». Я держу Жирье, но я не держу Бюиссона. Если первый не встретится со вторым и вдобавок его арестует ПП, я буду опозорен навеки.

После побега красавца Рене Толстый почти не вспоминал о Бюиссоне. Ему достаточно было одного Жирье. Мне кажется, что я рискую надолго еще остаться простым инспектором полиции. Голос Марлизы выводит меня из раздумий:

— Дорогой, приехал Матье, и он не один.

Движение мешает мне разглядеть машину, но вскоре я вижу, как Матье в свою очередь входит в «Терминус», сопровождаемый невысоким брюнетом.

— Черт, а кто это с ним?

Я хватаю с колен Идуана бинокль, но, пока я его настраиваю, маленький человек скрывается в кафе.

— Клянусь, это Бюиссон, — говорит Пуаре. — На этот раз нельзя упустить его. Я войду в кафе с одной стороны, а вы — с другой. Я подойду к Бюиссону и опрокину ему на голову ведро с краской, а вы возьмете под прицел двух других. Идет?

— Минутку, — говорю я. — Сначала надо удостовериться, что это действительно Бюиссон и что их там только трое. На разведку пойдет Идуан, а потом доложит нам обстановку. Меня и Марлизу знает Матье, мы останемся здесь, ты тоже пока побудешь здесь в качестве подкрепления.

— Разумеется, я всегда на последних ролях. Если я вам не нужен, то зачем вы взяли меня с собой? Мне это надоело, я ухожу.

И не успел я ему ответить, как он уже открыл дверцу машины и зашагал в сторону площади Нации, держа в руке яедро с краской. Я прошу Крокбуа вернуть его. Идуан в этот момент входит в кафе «Терминус». Десять минут спустя он возвращается назад.

— Они втроем сидят за столиком в глубине зала, — сообщает он. — Но маленький брюнет не Бюиссон. Он говорит с сильным корсиканским акцентом, и, по-моему, это Жиральди.

— Почему ты так думаешь?

— Проходя мимо них в туалет, я услышал, как Жирье называет его Марком. А где Пуаре?

— Он ушел, идиот. Крокбуа выбежал за ним, чтобы вернуть его, но опоздал. Его след уже простыл. Должно быть, он зашел в какое-нибудь кафе.

— Только бы он не наделал глупостей, — говорит Крокбуа, причесываясь перед зеркалом машины.

В двадцать часов Жирье, Робийяр и Марк выходят из «Терминуса» и, продолжая разговаривать, не спеша подходят к «БМВ». Матье открывает правую дверцу. Марк садится на заднее сиденье, а Жирье — на переднее, рядом с Матье, садящимся за руль. «БМВ» трогается с места.

— Мы в нокауте, — говорит Крокбуа, — они едут в сторону Троянской колонны, и я не смогу их догнать.

В отчаянии он поворачивает налево, перерезая дорогу встречным автомобилям, и мы выруливаем к площади Нации, когда загорается красный свет.