Колидаран увидел, как правое плечо Жалящего Скорпиона опустилось. Не обращая внимания на боль в ноге, он выпрямился, чтобы обрушить клэйв на противника и убийственным ударом рассечь его шею.

Тот внезапно сменил направление и развернулся влево, и взмах клэйва прошел мимо. То же самое движение, которое Колидаран применил против Кхиссарета.

Мгновение спустя его удивление превратилось в ужас — цепной меч врезался в нижнюю часть спины Колидарана, осыпая пол кусочками разодранных доспехов.

Зашипев от боли, инкуб отшатнулся вбок, только чтобы попасть под обратное движение меча, который вскользь задел его голову, срезал часть брони и и расколол глазную линзу с левой стороны. Он зашатался и упал, клэйв выпал из онемевших пальцев, и с губ сорвался изумленный выдох.

Колидаран поднял взгляд на нависшего над ним аспектного воина, и в его животе скрутился узел страха. Жалящий Скорпион отвел назад цепной меч, готовый его прикончить. Защититься было невозможно, но чисто инстинктивно Колидаран вскинул руку, пытаясь его остановить.

Жалящий Скорпион не успел нанести смертельный удар: справа атаковала Наремун, и аспектный воин отступил под натиском ее полуклэйвов. Инкубы и кабалиты наступали все дальше. По краям поля зрения Колидарана все окрасилось в алый, и сцена перед его глазами начала темнеть по мере того, как гуща рукопашной удалялась. Он остался беспомощным среди мертвых и раненых, не в силах встать, и его клэйв лежал слишком далеко, чтобы дотянуться.

В полубессознательном состоянии Колидаран едва различал, что происходит. Бой вокруг прекратился, контрнаступление аспектных воинов загнало воинов иерарха обратно на абордажные корабли. Слева появилась фигура с длинным двуручным цепным мечом в руках. Страх вернулся. Размытый силуэт навис над ним, и инкуб узнал тяжелую броню и атрибуты экзарха Жалящих Скорпионов, готового к атаке.

Колидаран закрыл глаза, ожидая удара.

После нескольких мучительных мгновений он снова открыл глаза и увидел, что экзарх по-прежнему стоит неподвижно.

— Пред тобой, мною данный, встал выбор.

Голос экзарха имел особый ровный темп и ритм, и говорил он на языке, схожем с древними наречиями Комморры. Жалящий Скорпион поднял клинок, приняв более оборонительную позу.

— Без предубеждения, без угрозы, предложение. Выбери жизнь, пожертвовав волей, или смерть.

— Правда? — он засмеялся. Смех слегка отдавал безумием. — Ты стоишь с занесенным клинком и говоришь, что не принуждаешь меня? На каких условиях ты примешь мою капитуляцию?

— Твоя жизнь, и твоя судьба — мне. Твой клинок, и твоя верность — Алаитоку. Твоя ярость, и твоя ненависть — Кхаину. Прирожденные воины, вроде тебя, редки. И больше, от меня, выучишь ты. Обещание, слово мое, мир. Ни страха, ни сомнений, ни обреченности.

Колидаран на миг задумался над значением этих слов, пытаясь расшифровать намерения экзарха из его напыщенных фраз.

— Ты предлагаешь отвести меня в свой храм? Чтобы я бросил мой Путь ради вашего?

— Именно так, это будет сделано, без предубеждения.

Страх принес с собой острую вспышку голода, который пожирал дух Колидарана. Его сущность утекала прочь, и это, вместе с болью от ран, вызвало у него головокружение. Он чувствовал, как сердце тяжко колотится в груди, но становится все слабее. По мере замедления пульса голод становился сильнее. Та, что Жаждет, дожидалась его души и была в одном лишь вздохе от того, чтобы завладеть ею. Ужас перед ней придал Колидарану силы.

Выживание всегда было дороже, чем гордость или верность.

— Я согласен! Спаси меня от вечной погибели, мои жизнь и дух в твоих руках.

Пробудившись, Колидаран ощутил, что лежит на простыне, под теплым покрывалом, и не стал открывать глаза, наслаждаясь уютом полусна. Он не помнил, когда спал так крепко. Ощущение быстро миновало, уступив место чувству уязвимости. У него не было ни оружия, ни доспехов — их отобрали, прежде чем переместить в залы исцеления на борту звездолета — и инстинкт, приобретенный от постоянной опасности, говорил ему, что он должен вернуть себе средства обороны. В храме инкубов он бы без них не выжил.

Невдалеке послышался тихий женский голос.

— Отдыхай, не тревожься, ты в безопасности.

Что-то прикоснулось к его руке под одеялом, Колидаран открыл глаза и увидел целительницу, Нароами, которая стояла над ним. Она положила на него левую руку, а в правой держала амулет с четырьмя драгоценными камнями, похожими на алмазы. В сердце каждого самоцвета горела крошечная голубая звезда.

Они были в маленькой комнате — изолированной от экипажа, как заметил Колидаран — с одной кроватью и приземистым шкафчиком, увенчанным плитой, похожей на мрамор. На ней находилась стойка с множеством кристаллов разных размеров, цветов и форм, а рядом стоял поднос с медицинскими инструментами.

— Твое тело хорошо подчиняется воле, — сказала целительница. — У тебя сильный дух.

— Он закален долгим противостоянием врагу.

— И как ты себя чувствуешь?

Колидаран слегка пошевелился, разминая мышцы. В позвоночнике вспыхнула боль, и он скривился.

— Везде скованность, — произнес он, скрежеща зубами, — а спина как будто горит.

— Ты не так понял вопрос. Мне известны все недуги твоего тела. Физические травмы залечатся. Но твой дух, твои мысли — вот что я хочу понять. Как ты себя чувствуешь?

— Зачем тебе это?

Лоб Нароами слегка сморщился, нахмурившись в недоумении. Целительница была удивлена этим вопросом.

— Ткань можно сшить заново, переломы можно вправить, но ущерб, нанесенный духу, нельзя просто так восстановить. Если ты болен духом, то лечить тело бессмысленно.

— Типичная чепуха искусственного мира! Ты сама сказала, мой дух силен. Мне случалось переживать и худшее.

Нароами устремила долгий взгляд на Колидарана, и он презрительно усмехнулся над состраданием, которое наполнило ее глаза. Он твердо встретил ее взор.

— Мне не нужно твое сочувствие, а твоя жалость оскорбительна.

Нароами отвела взгляд, отвлекшись на кристаллическое устройство в своей руке. Она не подняла глаз, когда заговорила.

— Горечь — это ожидаемо. К тебе прикоснулась столь глубокая тьма, а ты не понимаешь, насколько велика опасность, грозящая тебе.

— Опасность? Было бы бессмысленно лечить меня, чтобы потом убить, даже жители искусственных миров не настолько глупы. Когда мое тело будет восстановлено, что ты собираешься делать?

— У меня нет никаких намерений касательно тебя. Как и у всех остальных. Ты смотришь на вселенную сквозь мрачную линзу, которая искажает твое восприятие, и видишь врагов, которых там нет.

— Экзарх, он сказал, что моя судьба будет принадлежать ему. У него есть намерение.

— Кенайнат, экзарх Скрытой Смерти. Он принес тебя ко мне нагим, как сейчас, и ничего не сказал ни о том, как ты к нему попал, ни о какой-либо заключенной вами сделке.

— Тогда его слова звенят от пустоты. Он обещал мне мир, а потом бросил.

— Он ничего не может для тебя сделать, когда ты такой, какой есть. Но теперь я понимаю, что он имел в виду. Как аспектный воин, ты можешь научиться контролировать гнев и ненависть, которые сейчас определяют тебя. Ты из Комморры, это понятно по твоей речи и поведению. Почему Кенайнат пощадил тебя, я не знаю, но дорогу к миру ты найдешь не под покровительством экзарха.

— Если я правильно понимаю, то жители искусственных миров удаляют из себя Кхаинов гнев в храмах аспектов. Мне казалось, Кенайнат собирается сделать то же самое со мной.

— Ты не можешь стать аспектным воином. Ты не готов.

— Уверяю тебя, в моих умениях не приходится сомневаться, и ты должна знать, что я уже убил многих врагов. Вся моя жизнь готовила меня к сражениям.

Опечаленная Нароами покачала головой. На миг она повернулась спиной к Колидарану, а когда снова обратила взгляд на него, черты ее лица стала жестче, лицо как окаменело.

— Ты проклят. Даже сейчас Великий Враг притязает на твой дух. Такой, как ты, никогда не сможет найти покой, пока его пожирают страх перед Той, что Жаждет, и голод, порожденный ее хваткой.