Битвы за право владеть берегами Великого Канала были горном, в котором ковалось множество мелких кабалов, из которых состояла нынешняя структура власти нижнего Метзуха. В конце концов было достигнуто равновесие, когда никто не отваживался объявить своими последние двадцать шагов до края канала, ибо боялся оскорбить этим того или иного из самопровозглашенных владык нижнего Метзуха. Этот нестойкий мир, как правило, способствовал бизнесу, хотя в настоящий момент посетителей у раба не было. Жалкое создание все равно продолжало резать, измельчать и взвешивать свои товары со всем рвением домашнего животного, выполняющего трюки. Что же касается Харбира, то он уже перепробовал все, что мог предложить раб, и решил, что лучше останется трезвым.

Он в сотый раз осмотрел пустой берег канала в обоих направлениях и поразмыслил, стоит ли и дальше сдерживать усиливающийся гнев или выпустить его наружу. Не было никаких признаков, что за ним кто-то следит, но это ничего не значило. Уже много дней Харбир неопределенно ощущал, что кто-то или что-то следует за ним, так что, идя на встречу, он предпринял тщательные меры, чтобы избавиться от любых таинственных ищеек, которые могли бы идти по его следам. Тот факт, что он ничего сейчас не чувствовал, мог просто означать, что они стали осторожнее. Не слишком успокаивало и то, что развалина, с которым он должен был встретиться, снова опаздывал, как и то, какое место тот выбрал. Это напоминало о прошлых стычках, которые Харбир с трудом пытался забыть. Он знал дюжину мест, суливших лучшие развлечения и прибыль, чем этот конкретный уголок Комморры. Единственной вещью, которая удерживала его здесь, было то, что развалина, Ксагор, выполнял лишь поручения своего господина, и было, скорее всего, очень важно выяснить то, что он желает.

Большая часть эпикурейцев выбралась наружу и присоединилась к шумному параду, проходившему по открытому пространству вдоль берега Великого Канала. С одной стороны, это было развлечение для скучающих искателей удовольствий, с другой — демонстрация силы, недвусмысленное предупреждение для окружающих районов не вмешиваться в дела нижнего Метзуха. В городе в последнее время витало напряжение, он полнился предчувствием… чего-то. Чувствовались перемены, запах приближающегося пожара, необратимой катастрофы, на который у обитателей Комморры всегда было острое чутье и быстрая реакция. Бродило множество слухов об убийствах и заговорах в Верхней Комморре, говорили, что великий тиран отвлечен зловещими махинациями, которые не в силах обуздать даже его каратели. Знахари и гадалки по рунам, сидящие по дальним переулкам и потайным базарам, бормотали о мрачных знамениях. Отчаявшиеся и обездоленные собирались в темных углах и строили планы, как добиться большего от предстоящей смуты.

И вот тогда лорды-эпикурейцы созвали своих придворных для демонстрации силы. Такие же сцены разыгрывались по всей Комморре: неспокойные культы, ковены и кабалы собирались вместе, чтобы доказать свои претензии на могущество среди всеобщей неопределенности. Основываясь на том, что он видел своими глазами на протяжении последних недель, Харбир мог подтвердить реальность многих из их худших опасений, но вместо этого предпочел оставаться в тени и посмеиваться над их показной гордостью.

Первыми шли ряды намасленных и обнаженных рабов из множества рас, державших за поводки домашних питомцев. Крадущиеся саблезубые кошки огрызались на невозмутимых масситов, хельпауки с ногами-клинками шествовали рядом с пускающими слюни баргезами, накачанными наркотиками. Яркая, как калейдоскоп, мешанина меха, перьев и чешуи медленно текла мимо, ведомая потеющими рабами под бдительным присмотром укротителей. Время от времени в их рядах возникала внезапная заминка, когда раздраженное животное набрасывалось на того, кто его вел, но вереница экзотических зверей не останавливалась ни на миг.

За животными брели любимые рабы эпикурейцев. Большая их часть была изуродована искусством резьбы по плоти, которым владели гемункулы, и превращена в ходячие скульптуры из мяса и костей. Несколько богато разодетых перебежчиков шли среди этой ковыляющей и ползущей толпы и, пресмыкаясь перед хозяевами, выкрикивали им восхваления за то, что продолжали жить. Сложно было сказать, выражают ли стоны и мычание их соотечественников согласие или неодобрение.

Дальше шли ремесленники. Похожие на мертвецов гемункулы со своими слугами-развалинами в решетчатых масках свободно смешивались с мастерами-оружейниками и надсмотрщиками кузниц, одетых в сверкающие килты из лезвий, гравискульпторы шли с вращающимися над головами кругами из ножей. Там и тут разряженные специалисты по снадобьям и раскрашенные ламеянки соревновались друг с другом, источая все более ошеломляющие мускусы и феромоны. Ярко окрашенные облака вылетали в воздух из их фляг и флаконов, как стаи птиц.

Ремесленников достаточно уважали, чтобы позволить им носить символы их покровителей — членов множества малых эпикурейских кабалов, которые представляли собой власть в нижней части яруса Метзух. Там тройной рубец Душерезов, здесь поднявшая голову змея Ядовитого Потомства, серпообразный клинок Жнецов Тени и еще десятка два других. Мастера шли все вместе, несмотря на то, кому были верны на данный момент. Их услуги пользовались таким большим спросом среди эпикурейцев, что они часто меняли хозяев, и среди этих анархичных низших придворных сегодняшний соперник мог завтра стать союзником. Фальшь, лесть и неискренность сквозили в их рядах, когда они приветствовали друг друга самыми экстравагантными и куртуазными способами.

Харбир напрягся. Чувство, что за ним наблюдают, усилилось настолько внезапно, как будто кто-то стоял прямо за ним и дышал ему в шею. Он тревожно вгляделся в медленно движущуюся колонну, пытаясь найти его источник. Вот он, развалина в маске, идущий в процессии, но довольно далеко. Лишь время от времени можно было увидеть его голову, мелькающую среди других учеников и наемных рабочих. Но эта конкретная железная решетчатая маска слишком часто поворачивалась к навесу, где стоял Харбир, чтобы это можно было счесть совпадением. Был ли это, наконец, его связной или же какой-то обманщик? Сейчас могло случиться что угодно. Харбир проверил, легко ли клинок выходит из ножен, и отступил назад, в тени, чтобы подождать и увидеть, что будет.

Глава 2

Вопрос побега

Сумракрылов становилось все меньше, но вместе с тем сами они становились все крупнее и тучнее. Некоторые были достаточно велики, чтобы целиком заглотить эльдара, но уступали другим в скорости и агрессивности. Морр без устали рубил их всех, больших ли, малых, как только они попадали в радиус поражения клэйва, и гнал перед собой остальных, словно визжащую и стрекочущую волну.

Наконец среди покрытых коркой грязи стен показался незнакомый блеск металла. Более тщательное изучение открыло низкий боковой туннель, полого уходящий вверх. Когда-то его защищали прутья решетки, но время и воздействие сумракрылов разъело мягкий металл, и остались только короткие обломки, торчащие, будто гнилые зубы в открытом рту. Морр без колебаний протиснулся внутрь, используя клэйв для опоры среди скользких стен, и быстро исчез из виду.

Одетый в пестрое шмыгнул носом и вгляделся вслед инкубу, изображая комичное беспокойство.

— Это правда? — окликнул он. — Повторяю, это правда самое лучшее, что пришло тебе в голову?

Упорное молчание было единственным ответом на его насмешки, и через какое-то время, шумно вздохнув, он пригнулся и последовал за Морром.

Лаз оказался коротким, не более дюжины метров в длину, и вышел под прямым углом в еще один, более широкий наклонный туннель. Грязь здесь лежала настолько густо, что кругом было темным-темно, как если бы они плыли в черной воде. От стен причудливо отражалось эхо каких-то шорохов и стрекота, а также царапающие звуки, издаваемые движениями чего-то крупного.

— Морр, это я тебя слышу?

Послушавшись инстинкта, пестрая фигура скользнула в сторону, и что-то с огромной скоростью вылетело из темноты. Оно с силой врезалось в стену туннеля, огласив замкнутое пространство громоподобным треском.