Выстрелы ушли во мрак, не встретив ничего существенного. Однако они заставили одного из мандрагоров выйти на открытое пространство, чтобы бросить ему вызов. Дымчатая, почти невидимая фигура, которая как будто мерцала и постоянно перемещалась, выступила вперед. Харбир кинулся на эту тварь с клинком. Если он ее одолеет, то остальные могут убраться подальше от добычи, тогда он, по крайней мере, сможет обыскать тело слуги и забрать посылку.
Он мог бы с тем же успехом сражаться с дымом. Каждый удар, который он наносил, заканчивался тем, что противник просто оказывался в другом месте. Атаки самого мандрагора как будто приходили из ниоткуда, и всех навыков Харбира едва хватало, чтобы отражать удары. При этом у него было неприятное ощущение, как будто с ним играли — чувство не из самых приятных. Он понял, что мандрагор постепенно оттесняет его к устью тоннеля, ведет туда, где в засаде ждут сородичи.
Их поединок внезапно прервал пронзительный вопль, и Харбир спас себе жизнь, моментально бросившись в сторону. Бритвенно-острые лезвия пронеслись рядом на расстоянии меньше ладони, и мимо с воем пролетел геллион. Харбир перекатом ушел от второго геллиона, который спикировал на него и попытался зацепить крючковатой глефой. В отчаянии он выпалил в противника залп осколков, так что от брони геллиона полетели искры. Один из крошечных снарядов нашел слабое место и пробил доспех.
Геллиона отбросило назад, скайборд врезался в землю на расстоянии нескольких широких шагов. Отчаянным прыжком Харбир подобрался к нему. Мандрагор уже исчез, но первый геллион закладывал вираж назад, чтобы атаковать снова. Остальной кабал Маликсиана, по-видимому, ненамного от него отставал.
Харбир закрепил ступни в фиксаторах скайборда и вознесся в воздух с воплем душевной муки на губах. Все пошло не так, все было потеряно, оставалось только надеяться, что он сможет сбежать живым. По крайней мере, никчемный прислужник сдох. Он мог хоть этим себя утешить.
Мандрагор склонился над грудью Ксагора, положив острый, как бритва, коготь тому на горло. Слуге отчаянно хотелось сглотнуть, но он боялся это сделать. Вокруг, в темноте, двигались тени — и внезапно мандрагор повалился прямо на него. Ксагор был слишком изумлен, чтобы отреагировать, не в состоянии поверить, что мандрагоры собрались прямо здесь учинить над ним насилие. Мгновением позже раздался треск осколочных выстрелов, что смутило его еще больше. Все, что он мог сделать, это закрыть глаза. До слуха донеслись новые выстрелы и звон клинков.
Кажется, прошло немало времени, когда наконец тяжесть на груди исчезла, не причинив какого-либо вреда. Ксагор осторожно открыл глаза. Неподалеку на корточках сидел мандрагор и глядел на него. Призывая к молчанию, существо приложило длинный палец туда, где у него должны были быть губы, и показало в устье тоннеля. Ксагор вытянул шею, чтоб посмотреть, и в сердце непрошеным гостем взыграла надежда. Там был силуэт в плаще, тот самый, кто преследовал его по городу, он удирал на краденом скайборде. Воздух переполнял тонкий визг антигравитационных машин: кабал Маликсиана пустился в погоню. Ксагор был спасен.
Или нет? Конечно, мандрагоры могли подумать, что это только что сбежал телохранитель Ксагора, оставив его на их ласковое попечение. Они могли просто издеваться над ним в своей странной молчаливой манере. Он оглянулся на мандрагора, ища подсказки, но лицо цвета тени было непроницаемо. Появился второй мандрагор, как будто сгустившись из темноты. Он что-то держал в вытянутой вперед руке, и Ксагор невольно напрягся. С изумлением он осознал, что существо протягивает ему тот самый сосуд.
Визжащая Башня никогда не казалась столь желанным убежищем. Ксагор вошел внутрь так тихо, как только мог, чтобы не потревожить хозяина — такой проступок был чреват немалым риском. Высокая, тощая фигура Беллатониса согнулась над какими-то консолями, из которых обильным потоком изливались провода, подсоединенные к трем субъектам, прикованным к рамам для изучения. Беллатонис выпрямился и надавил на кнопку. Все трое одновременно разразились модулированными воплями боли.
— Что ты мне принес, Ксагор? Материалы из Красного Дома, я полагаю? — сказал Беллатонис, не оборачиваясь.
Он застал Ксагора врасплох, и тот немного испугался. Хозяин любил разные модификации и недавно имплантировал себе в лопатки дополнительные глаза с полностью функционирующими зрительными нервами. «Так лучше наблюдать за соперниками», — сказал он. Идея того, что хозяин может смотреть на тебя, даже повернувшись спиной, отчего-то глубоко тревожила Ксагора.
— У меня тут сосуд из Красного Дома, хозяин, — сообщил Ксагор, — но еще я принес новость чрезвычайной важности.
Это, определенно, привлекло внимание мастера. Он повернулся, демонстрируя Ксагору крючковатый нос и острый подбородок, и тот почувствовал себя так, словно вернулся в Птичники, где на него смотрели, как на лакомство для какого-нибудь питомца Маликсиана.
— Мне судить о ее важности, Ксагор, и если она действительно важна, то лучше бы тебе было не медлить по дороге обратно, — тон Беллатониса был шутливым, но жестокий огонек в глазах говорил нечто иное.
— Разобщение, хозяин. Матсильер в Красном Доме болтает со всеми клиентами, он сказал мне, что старухи предсказали Разобщение, которое наступит в городе. Скоро! — поспешно договорил Ксагор.
— Разобщение, гм? О, как интересно. Эти прелестные старушки прочли судьбы и увидели, что нашей маленькой обители проклятых пришло время встряхнуться. Должно быть, уже по всему городу разошлось, — последнее прозвучало довольно резко; Ксагор подумал, многое ли уже известно Беллатонису.
— Я сразу отправился обратно, хозяин! Я даже не дождался охраны. Меня преследовали, там был Талос и о-охота… — ушам Ксагора, которым вскоре предстояла модификация, это казалось чередой все более нелепых извинений.
— Да, да, — Беллатонис только отмахнулся. — Но сейчас ты здесь, так что, полагаю, мандрагоры, которых я послал тебя искать, сделали свое дело.
Ксагор вытаращился в изумлении. Он никогда не слышал, чтоб хозяин говорил о том, что на него работали мандрагоры. Беллатонис элегантным движением взял сосуд из онемевших рук прислужника.
— Не надо так удивляться. Я знал, что в Птичниках шла охота, и что ты, скорее всего, пошел бы через них, отчаянно желая поведать мне эту «новость».
— Вы уже знали, хозяин? — на Ксагора обрушилась давящая тяжесть, а Беллатонис все медлил, растягивая момент. Гемонкул наконец ответил, леденяще улыбнувшись.
— Лишь подозревал, мой верный слуга. Некоторые фракции занялись приготовлениями, и было весьма вероятно, что ты что-то об этом узнаешь в Красном Доме. Хорошая работа; это очень важная новость. Разобщение до неузнаваемости изменит все старые союзы и соперничества — что давно пора было сделать. Я изрядно пожил, и видел только три таких события — и все они приводили к очень интересным временам, помяни мое слово, — продолжал Беллатонис, распечатывая сосуд. — Да, Ксагор, ты хорошо поработал, так своевременно доставив мне эти известия. Я полагаю, что ты заслужил награду. Возможно, добавочную шишковидную железу?
Беллатонис запустил длиннопалую руку в сосуд, но то, что он оттуда вытащил, показалось Ксагору подозрительно похожим на мокрую съежившуюся голову. Гемонкул поднял ее за змееподобные черные локоны и, цокнув языком, протер лицо существа от слизи.
— Хозяин, я не понимаю.
— Позвольте представить вас друг другу. Ксагор, это Анжевер, Анжевер, это Ксагор.
Беллатонис поднял голову, демонстрируя ее Ксагору. Лицо было съежившееся и морщинистое. Глаза и губы зашиты грубыми швами, но Ксагор видел, что они все еще двигаются, и лицо искажается.
— Старуха Анжевер, — проговорил Беллатонис, подсоединяя голову к одной из консолей, за которыми он работал, когда пришел Ксагор. — Теперь иди-ка сюда. Когда я кивну, повернешь этот диск на пол-оборота направо, а потом обратно.