«Совершенно очевидно, что эта духовная металлическая сера на самом деле есть первоагент, управляющий колесом и заставляющий вращаться ось»^[51].

Такой же образ священного древа — оливы, которую мудрая Минерва извлекла из земли ударом копья, а Геракл насадил на Олимпе после свершения двенадцати подвигов, мы находим и в Коране (сура XXIV, стих 35). Считаем уместным привести здесь этот отрывок в великолепном переводе нашего большого друга, дипломата и философа Махмуда Мухтар-Паши (Mabmoud Mohtar Pacha):

«Dieu est le flambeau qui éclaire les cieux et la terre. Sa lumiére ressemble à celle qui s'échappe d'une niche de cristal où brille une flamme inextinguible. Le cristal est une étoile de perles dont l'éclat vient d'un olivier béni qui n’est ni d'Orient, ni d'Occident. Son huile éclaire sans le contact du feu. Il y a là lumière sur lumière. Et Dieu accorde sa Lumière à qui lui plaît».

В русском переводе И. Ю. Крачковского:

«Аллах — свет небес и земли. Его свет — точно ниша; в ней светильник; светильник в стекле; стекло — точно жемчужная звезда. Зажигается он от дерева благословенного — маслины, ни восточной, ни западной. Масло её готово воспламениться, хотя бы его и не коснулся огонь. Свет на свете! Ведёт Аллах к Своему свету, кого пожелает, и приводит Аллах притчи для людей. Аллах сведущ о каждой вещи!»

11 ноября 1934.

АТЛАНТИС

Алхимическая символика богоявленского пирога

И весть приемше во сие не возвратитися ко Ироду, иным путём отидоша во страну свою.(От Матфея Святое Благовествование, II, 12.)

Et response accepto in somnis ne redirent ad Herodem, per aliam viam reversi sunt in regionem suam.(Sancti Matthœi Evangelium, cap. II, 12.)

Зачастую попадая в затруднительное положение, я менял одежду, сбривал волосы, одевал парик, присваивал себе новое имя и исчезал в ночи, дабы не впасть в руки подстерегавших меня злодеев, одержимых жаждою злата.(Филалетовы Врата Отверсты Царска Дворца Затверста, гл. XIII, IV.)

Ita quod non semel summis cum molestiis, mutatis vestibus, raso capite, crinibusque aliis indutus, alterato nomine noctu fugam facerem, aliter in manus nequissimorum hominum milhi insiduantium (ob solam suspisionem unà cum auri siti sacerrimâ conjunctam) incidissem.(Philalethœ Introitus apertus ad occlusum Regis Palatium, cap. XIII, IV.)

Весьма дерзновенно, если не опасно, если вообще не невозможно и по крайней мере призвано быть сдержанно-кратким исследование сущностных и изначальных герметических категорий, необходимых для глубокого понимания алхимической символики Богоявленского пирога (Лепёшки Царей, Galette des Rois). Вот почему мы ограничимся только основными символами, следуя кратчайшим, а значит, наиболее верным путём.

Вне всякого сомнения, среди наших читателей найдутся очень немногие действительно влюблённые в старинную науку Гермеса; но будут и другие, пусть менее учёные, но способные воспринимать веяние единой Истины, прекрасной и вечной, как Сам Бог, и прозревать ея очами душ своих. Но не было ещё случая, чтобы общепринятым ясным языком, а не с помощью подобий, иносказаний и аллегории передавались бесценные знания, которые должны становиться достоянием лишь немногих и разглашение которых всегда достойно осуждения, независимо от мотива, и никому никогда не приносит пользу.

* * *

Вспомним, как делили пирог с запечённым сюрпризом ещё в начале нашего века и какие чарующие предания, полные герметических и в высокой степени посвятительных смыслов несёт праздник Богоявления в канун Рождества — праздник Царей-волхвов — увы, сохранившийся едва-едва, в усечённом виде! И всё же он по-прежнему привносит в наш профанический и просто языческий мир древние смыслы, против которых в поразительном единении так ополчались янсенисты, лютеране и кальвинисты, в слепоте своей ненавидящие всё эзотерическое, не доступное «новому свету» их «чистого разума». Вспомним, какую шумную возню устроили все они когда-то по поводу этого праздника, называемого в народе Пьяный Король (Roi boit) и приоткрывающего всё древнее, всё священное, столь почитаемое высшими избранниками и суверенами-аристократами — с одной стороны, с другой — простыми детьми из самых бедных семей — и как вся эта возня едва не повлекла за собою смерть храбрейшего из Королей — Франциска Первого.

XIX. Аврора Линто (Женщина со звездой)

Дама Рыцаря (Chevalier), держащая его щит, в котором, как в зеркале, хиромантически отражена его правая рука, — ни в коем случае не левая, не способная к совершению никаких действий.

Хозяин дома, в котором происходит праздничная игра, обращается с вопросом к ребёнку, спрятавшемуся под столом, именуя его Phœbe Domine! Seigneur Phèbus! Гоподип Феб! Это выкликание, через кабалистический ассонанс легко превращается в Fabœ Domine или Seigneur de la Fève! Господин Бобовое Зёрнышко! Правитель Фив! Именно об этом бобовом зёрнышке упоминает Плутарх в знаменитых описаниях пиршеств — древние Египтяне, Фиванцы, считали бобовое зерно божественным и хранили в храмах под покрывалом — точно так же, как и мы прячем его в пироге или под скатертью стола.

Но не относится ли это обращение также и к солнцу, именуемому в мифологии Фебом, чей восход всегда предваряется появлением утренней звезды по имени Люцифер (Светоносицы от lux, lucis, lumière, свет и fero, je porte, я несу — букв, я сам несу свет — перев.), в равной степени и ко младенцу Иисусу — ведь Его сокрытое в вертепе, то есть пещере, Рождество также предваряется появлением чудесной звезды, Звезды Царей? И точно так же, как Цари Востока, предрассветною «звездою учахуся», пришли к яслям Царя-Богомладенца, так и алхимик в своём труде, отмеченном печатью Звезды Волхвов, следует за ней в святилище недр земли, матери-материи (mater, mère), скрывающей философское золото или маленького царя (petit roi, regulus).

Появление звезды Великого Делания всякий раз возобновляет Богоявление, отмеченное звездой, торжествующей над всеми звёздами небесными. Святой Игнатий в своем апокрифическом Первом Послании к Ефесянам описывает это космическое чудо, пожалуй, даже более выразительно, чем святой Матфей:

«Звезда сияла в небе, превосходя блеском все иные звёзды, и свет ея был неизречённым; и новизна ея вызывала восхищение. Все же прочие звёзды вкупе с Солнцем и Луной являли клир, сопровождающий эту Звезду. Сама же она рассеивала свет свой повсюду; и явилось волнение, откуда пришло повое сие необычайное светило»^[52].

Указывая на первичность этой звезды в небесах алхимического микрокосма, мы приводим на рассмотрение читателя сделанную нами в 1924 году полурисованную копию первой страницы трактата об Авроре, оставленного нам Анри де Линто, господином Львиной Горы (Henri de Linthaut, sieur de Mont-Lion)^[53].

* * *

Бобовое зёрнышко есть не что иное, как символ нашей серы, заключённой в материи, истинного минерального солнца, рождающегося золота, не имеющего ничего общего ни с одним драгоценным металлом, золота — источника всякого на земле блага. Это золото в прямом смысле слова молодо-зелено, оно одарит художника, который сумеет довести его до состояния зрелости, тремя благами — здоровьем, богатством, мудростью. Вот почему выражение найти зерно в пироге (trouver la fève au gâteau) означает сделать важное и великое открытие, совершить прекрасное и доброе дело.

В то же время замечательно то, что бобовое зёрнышко в Богоявленском пироге часто заменяют куклой младенца, которую называют купальщиком или маленькой фарфоровой рыбкой, «солнышком» (sol, soils, soleil) и что первые изображения Христа в римских катакомбах были именно в виде рыбы. Но и само слово рыба, ΊΧΘΥΣ, Ikhtus, записанное как монограмма, по первым буквам в древности означало Иисус Христос Сын Божий, Спаситель.