— Никакой получки я не получал. Списки еще утрясают. Пошли, дети!

— Лучше я останусь играть с Лазарем и Витой, с Миленой и Дашей, — сказал Пишта.

— Ты пойдешь с нами!.. — прикрикнул на него отец.

— Милутин… — Мать хотела было что-то сказать, но вдруг передумала и только махнула рукой.

Мы перешли площадь, прошли через парк и направились к центру города.

— Папа, куда мы идем? — спросил я.

— Разговаривай с Пиштой, не мешай мне думать! — ответил он. — И будь уверен, кирпичи таскать я не заставлю!

Зазвонил трамвай, и мы остановились. Потом перешли через линию и… увидели большой магазин тканей и одежды «Хартвиг и К°».

— Папа, так мы идем! — воскликнул я.

— Конечно, мы идем, — небрежно заметил он.

Мы вошли в магазин Хартвига. Несмотря на дневное время, он был залит электрическим светом. Швейцар смерил нас презрительным взглядом.

— Этот оборванец с вами? — спросил он, показывая на Пишту.

— Этот юный господин со мной! — с достоинством ответил отец. — У вас есть еще вопросы?

Мы поднялись на второй этаж. Там находился отдел детской одежды.

— У меня немного денег, — сказал отец. — Тебе, сынок, нужна куртка, а Пиште — штаны. Мы купим один костюм, и вы его поделите. Это тебе подарок ко дню рождения!

Мы купили голубой матросский костюмчик. Я надел куртку, а Пишта — брюки. Новая одежда нам очень шла. Словно завороженный стоял Пишта перед огромным зеркалом, не веря, что он видит в нем свое собственное отражение.

— Ах, как к лицу тебе синий цвет! — воскликнула продавщица.

— Ты в них настоящий моряк, — прибавил я.

Пишта гладил штаны, засовывая руки в карманы, вертелся перед зеркалом и, наконец, встал, выпятив грудь и выставив вперед правую ногу. Несколько минут стоял он так, не шевелясь, в полной неподвижности, и вдруг сорвался с места, повис у отца на шее, прижался головой к его груди и разрыдался.

— Господин Малович… — лепетал он сквозь рыдания. — Господин Малович…

Отец гладил Пишту по голове и повторял смущенно:

— Вот ведь как… Вот ведь как…

Мы вышли из магазина и молча направились домой. У трамвайной линии отец вдруг остановился.

— Давайте-ка немножко прогуляемся, — предложил он. — Боюсь, что дома нас ждет скандал. Я должен подготовиться к обороне!

Мы долго гуляли по городу. Отец завел нас в кондитерскую и купил мороженое и медовых конфет. Потом мы зашли в кафе, где он выпил красного вина. Домой мы вернулись уже на закате.

Я думал, что мама удивится, но, казалось, именно этого она и ожидала.

— Ну и франты! — сказала она, поглаживая нас с Пиштой по голове. — Теперь вы точно братья. — И, повернувшись к отцу, сердито проговорила: — Молодчина! А почему бы тебе еще не купить рубаху, пальто, чулки, башмаки и шапку?.. Давайте, господин миллионер, посмотрим, что осталось от вашей жалкой получки!

Ах какой день!

Дело было так. Отец три дня кашлял, потом три дня чихал, а в субботу был уже совершенно здоров. Он вынес в сад раскладушку и лег загорать.

— Наконец-то, сынок, мы разбогатели, — сказал он, увидев меня.

— Каким образом?

— Обыкновенным! Я выздоровел. А здоровье дороже денег!

Он закрыл глаза и блаженно улыбнулся. Я рассмеялся.

— Папа, — заговорил я, всласть насмеявшись, — пошли завтра на озеро. Если будет хорошая погода. Будем купаться, загорать… Отлично проведем время.

— Ну что ж, пошли.

— Лучше помоги мне сделать уборку, — вмешалась в разговор мать. — Не развалишься!

— Я полагаю, что сейчас мне полезнее подышать свежим воздухом.

— Убедил! — засмеялась мать. — Может, пора уже ставить пироги вам в дорогу?

— Спасибо. — Отец бросил на мать благодарный взгляд. — Пропал бы я без тебя!

— Не торопись благодарить, — язвительно сказала мать. — Отправляйся себе на Палич, только прихватишь еще Виту с Миленой.

Отец вскочил с раскладушки.

— А почему не Лазаря с Дашей? — мрачно пробурчал он.

— Лазарь еще мал, а Даша останется мне помогать, — невозмутимо ответила мать.

— Идет! — сказал отец. — Долой солнце, долой воздух, долой купание… долой все на свете! Я остаюсь дома, буду валяться на раскладушке!

— Папочка, миленький, пошли на озеро! — защебетала Милена. — Ну, пожалуйста, папочка, пойдем купаться! Пойдем, пойдем, пойдем…

— А я возьму лук со стрелами, чтоб охотиться на тигров, — заявил Вита. — Я буду охотиться на львов, на верблюдов и китов!

— Если так, то пошли, — засмеялся отец. — Представляю, как мне будет весело.

Мы вышли из дому около девяти часов. Утро было ясное, солнечное, настроение у нас было самое распрекрасное — словом, все обещало отличную прогулку.

У ворот мы простились с мамой.

— Милутин, — озабоченно сказала она, — смотри за детьми!

— Спасибо, что напомнила! — надувшись, буркнул отец. — Пошли, господа! Левой, правой, левой!..

— Хорошенько смотри за детьми! — крикнула мать, когда мы уже подходили к концу улицы. — И возвращайся вовремя!

Мы направились к аптеке. В ожидании трамвая отец разговаривал с каким-то человеком в соломенной шляпе.

— Поглядите-ка на мою армию! — с гордостью сказал отец. — Тот ушастый — старший.

Человек в соломенной шляпе метнул на нас быстрый взгляд и вернулся к разговору о гражданской войне в Испании.

— Знайте же, господин Милутин, — в голосе его звучали восхищение и приподнятость, — генерал Франко — великий человек!

Отец нахмурился, губы у него задрожали. Я знал, как он ненавидит фашизм, как рвется в бой на стороне республиканцев, и потому испытывал невольный страх за соломенную шляпу незнакомого господина. Но в эту минуту подошел трамвай, и мы поехали.

— Он тебе не кажется странным? — вдруг обратился ко мне отец.

— Кто, папа?

— Да господин, с которым я разговаривал. Похож вроде на человека, а на самом деле просто осел!

Трамвай бежал, весело звеня. На Палич мы прибыли раньше, чем думали.

— Озеро, озеро, озеро! — возбужденно напевала Милена.

— А воду в нем можно пить? — спросил Вита.

— Если будешь умирать от жажды, — ответил отец. — Да и то советую потерпеть.

Мы прошли мимо лодок и парусников, привязанных к деревянному молу. Дул слабый, как дыхание, ветерок, и лодки равномерно покачивались на мелкой зыби. Зрелище было великолепное.

— Что ты делаешь? — вдруг вскрикнул отец, хватая Виту за руку.

Но было уже поздно. Стрела просвистела в воздухе и угодила в голову бородачу с вытатуированным на груди океанским кораблем.

— Извините, пожалуйста, — сказал отец с виноватой улыбкой.

— Повесьте свое «извините» кошке на хвост! — негодовал бородач. — Маленький дикарь! Ты что, пришел сюда охотиться на людей?

Отец взял Виту за руку и ускорил шаг. Мы с Миленой едва поспевали за ними.

— Так это и есть твои львы, тигры, киты и верблюды? — сердито спросил отец и дернул Виту за ухо.

— Я не в него целился! — оправдывался Вита.

— А в кого же?

— В старуху с пестрым зонтиком!

— Еще лучше! Только посмей еще разок стрельнуть — руки оторву. А теперь, дети, купаться!

Кроме нас, на пляже был еще один человек в зеленых купальных трусиках. Он лежал на песке, когда мы пришли. Одежду он, вероятно, спрятал в кустах.

— Чудак, — тихо сказал отец, когда незнакомец поднял голову и недовольно покосился на нас. — А впрочем, какое нам до него дело…

Мы долго не выходили из воды — плавали, плескались у берега, брызгались. Вита поймал даже какую-то рыбешку. Правда, она плавала кверху брюхом, но какое это имело значение!

Человек в зеленых трусиках все время лежал на песке. Под вечер, когда мы уже собрались уходить, он встал и быстро пошел в воду. Постояв немного у самого берега, он вдруг нырнул и поплыл, размахивая руками и ногами с таким ожесточением, будто хотел взбаламутить все озеро. Мы весело расхохотались.

— Далеко ему не уплыть! — сказал отец, вытряхивая из башмаков песок.