Друстан еще раз поцеловал ее и продолжил рассказ. О том, как он горевал, как злился. Как бродил в круге камней и спорил с собой. А потом ему в голову пришла идея — настолько простая и реальная, что у него захватило дух.

Цыгане. Однажды они уже заставили его проспать пять сотен лет. Почему бы им не сделать этого снова? Он договорился с одним из таборов и оплатил их услуги. Мешок золота решил все вопросы — сама королева цыган наложила на него нужные чары.

— Мешок золота! — воскликнула Гвен. — Да как они посмели требовать с тебя плату? Это ведь они…

— Они всего лишь продают свои услуги. У цыган свой кодекс и понятия о морали. По их логике, винить цыган в том, что Бессета обратилась к ним за заклинанием, все равно что винить меч за то, что он кого-то ранил. Виновата рука, направлявшая оружие, а не само лезвие.

— Отличный способ уйти от ответственности, — пробормотала Гвен. А потом вздохнула. — Но твоя семья… Сильван, и Нелл, и…

Он прервал ее поцелуем.

— Им нелегко было смириться с моим выбором, но они смирились.

Друстан ушел не сразу. Несколько месяцев он прощался со всеми, кто был ему дорог, а потом согласился на заклятие. Он успел переделать кучу дел, которые должны были принести свои плоды пять веков спустя, дел, которые обеспечили бы безбедное существование ему и его жене. Но об этом он расскажет ей завтра или послезавтра… Когда-нибудь потом.

— Они передавали тебе самые теплые пожелания и радовались, что мы снова будем вместе.

Гвен сморгнула слезы и стукнула его кулаком по груди.

— Почему ты не оставил указаний Мэгги? Она могла бы найти меня еще несколько недель назад. Я чуть не умерла без тебя. Прошел почти месяц…

— Я не был уверен, где именно ты окажешься. И не знал, пройдет ли в твоем времени пропущенный тобой месяц или нет.

— Ох, — выдохнула она.

— И я не хотел, чтобы тебя вызвали раньше, чем мы познакомимся. Это было бы жутковато. Ты бы не знала, как меня разбудить. Ты бы не знала меня, если бы за тобой приехали слишком рано. Я решил, что будет лучше, если ты сама меня найдешь.

— А если бы я не приехала? Что, если бы я решила не возвращаться в Шотландию?

— Я оставил завещание, и, если бы ты не приехала до Самайна, тебя бы нашли и пригласили сюда. Мои наследники отыскали бы тебя в Америке и привезли с собой.

— Но…

— Женушка, ты собираешься заговорить меня до смерти или все же поцелуешь? — ехидно спросил горец.

Гвен выбрала поцелуй. Когда их губы соприкоснулись, Гвен вздрогнула от вспыхнувшего желания. Друстан отстранился только затем, чтобы стянуть с себя рубашку, а Гвен быстро разобралась с его пледом.

— Ляг на спину, — скомандовала она, когда на горце не осталось одежды. — Сегодня я буду сверху.

Он подчинился, сверкнув улыбкой, которая дразнила обещанием исполнить все ее желания и мечты. Гвен села на пятки, взглянула на своего мужчину, распростертого перед ней на постели. Бронзовая кожа и темные волосы контрастировали с белыми простынями. Перед ней был воин, обещающий наслаждение. И он полностью принадлежал ей…

Долгие годы Гвен не знала уравнения жизни, но ее поиски завершились моментом истины: жизнь равна сумме любви и страсти, возведенной в квадрат. Любить и быть страстно любимой — вот что делает жизнь прекрасной. Гвен собиралась до самой старости подтверждать правильность этого уравнения.

— Прикоснись ко мне, — промурлыкал Друстан.

Гвен прикоснулась. Сначала руками, медленно исследуя каждый выступ и впадину, потом губами к органу, которой явно ждал ее прикосновения. От ее движений Друстана бросило в дрожь, а когда к прикосновению губ добавился ловкий язычок, он не выдержал:

— Гвендолин! Если ты продолжишь свое дело, я и минуты не продержусь!

— О, нэй, мой храбрый лэрд, — отозвалась Гвен с хриплым шотландским акцентом. — Лежи смирно. Сегодня ты послужишь моему удовольствию… ой! — Она рассмеялась, когда Друстан одним быстрым движением опрокинул ее на спину и подмял под себя.

— Думаю, ты не забыла, что я ждал тебя пять веков, а ты меня — всего лишь месяц.

— Да, но этот месяц показался мне… — начала было Гвен, но поцелуй заставил ее замолчать.

Друстан стащил с нее рубашку, покрыл поцелуями обнажившуюся грудь, а потом опустился ниже. Когда они соединились, горец застонал в экстазе. Он ждал бы тысячу лет, нэй, целую вечность, чтобы получить свою любимую женщину.

Гораздо позже, когда они лежали, обнявшись, Друстан удивлялся тому, какое чудо ему досталось. Ему не подошла бы ни одна другая женщина, да и Гвен, достигнув пика в третий раз, сообщила ему, что он ее «частная собственность», а потом объяснила, что это значит. Ему придется многому научиться, чтобы жить в ее столетии. Друстан совершенно не боялся этого, ему нравилось принимать такие вызовы.

Эмоции переполняли его. Чувство завершенности было таким острым, что он поцеловал Гвен, чтобы поделиться своей радостью. И очень удивился, когда она отстранилась, взяла его за руку и положила ее себе на живот.

Друстан сел на кровати, выпрямился и посмотрел ей в глаза.

— Ты собираешься что-то сказать мне?

— Двойня. У нас будет двойня, — ответила Гвен, сияя от радости.

— И ты сказала мне об этом только сейчас? — зарычал он, а потом запрокинул голову и радостно завопил.

Подхватив Гвен на руки, Друстан затанцевал по комнате. Он кружил ее, целовал, сжимал в объятиях… а потом аккуратно уложил обратно на кровать.

— Мне нужно было вести себя осторожнее! — воскликнул он.

Гвен рассмеялась.

— Ну что ты, наша любовь не повредит им, а маленький танец тем более. К тому же срок пока что всего два месяца.

— Два месяца! — завопил Друстан, снова вскакивая на ноги.

Гвен сияла — его радость была просто невероятной. Именно такую реакцию на новость о детях должна видеть каждая женщина — идеальный отец будет именно так сиять и радоваться наследникам. Друстан постоял с минуту, улыбаясь глупой счастливой улыбкой, а потом всхлипнул и упал перед ней на колени.

— Ты пойдешь со мной под венец, Гвен Кэссиди?

— Айе, ох, конечно да! — мечтательно выдохнула Гвен.

И в этот раз их любовь была нежной, медленной и сладкой, как никогда раньше.

— Где мы будем жить? — спросила она, запуская пальцы в его шелковистые волосы.

Гвен не могла не прикасаться к нему. Не могла поверить, что он наконец здесь. Просто не могла поверить в то, что он пожертвовал ради нее всем. Друстан улыбнулся.

— Об этом я уже позаботился. В 1518 году этот замок был разделен на три крыла. Мне принадлежит южное. Дуг сам следил за постройкой нашего дома. И это крыло ждет нас. Мэгги и Кристофер заверили меня, что оно уже открыто и скоро будет готово принять нас.

Дуг. Гвен собиралась сказать об исчезновении Дуга, но это можно будет сделать немного позже. Сейчас она не хотела портить момент.

— Ты ведь не против пожить в Шотландии? — поддразнил ее Друстан, но она уловила нотку неуверенности в его голосе.

Ему наверняка будет трудно адаптироваться к другому веку. И если она увезет его в Америку, ему будет еще сложнее. Со временем, в этом Гвен не сомневалась, его пытливая натура потребует путешествий, но Шотландия навсегда останется для него домом. У самой Гвен не было ни малейшего желания возвращаться в Штаты, и это было замечательно.

И все же она была в шоке от того, что сделал Друстан, чем он ради нее пожертвовал.

— Друстан, — выдохнула она, — ты бросил все…

Он притянул ее к себе и поцеловал.

— Я бы сделал это снова и снова, любимая.

— Но твоя семья, твое время, твой дом…

— Милая, неужели ты еще не поняла? Мой дом — в твоем сердце.

Дорогой читатель

Я хотела бы познакомить тебя с письмом, которого пока не видели ни Друстан, ни Гвен. Не сомневаюсь, от тебя не ускользнула связь между двумя пропавшими портретами на стене замка МакКелтаров и исчезновением Дуга в 1521 году.

Дело в том, что Мэгги и Кристофер хранили два наследия, но решили не портить воссоединения влюбленных и придержать второе до поры.