Приглашение заморского вождя на трон не было чем-то экстраординарным в раннеклассовых обществах. Хроники средневековых государств Африки и Азии буквально пестрят «варяжскими легендами», некоторые из которых отражают вполне реальные, поддающиеся проверке исторические факты. В некоторых случаях древние государства приглашали царей со стороны, так же как Новгородская республика приглашала на княжение то тех, то иных князей, чтобы они ведали вопросами обороны, не вмешиваясь во внутренние дела страны, за которые отвечали совет старейшин и народное собрание. В некоторых случаях князя с дружиной приглашала одна из фракций правящей верхушки, которая иначе не могла одолеть своих соперников7. Во всех случаях приглашение царя со стороны оформлялось особым договором и присягой, но от этих документов мало что сохранилось. Монархически настроенные летописцы тщательно вытравляли из истории все упоминания о договорном начале власти царствующих династий.
В результате каких именно катаклизмов к власти в Бапноме пришел Чандана, мы, скорее всего, никогда не узнаем. Немного известно и о приходе к власти через несколько десятилетий, на рубеже IV—V вв., еще одного иноземца, тезки первооснователя государства Бапном. Согласно сообщению китайской летописи «Лян шу»:
«Цзяо Чжэн-ю (Каундинья II.— Э.Б.) был брахманом из Индии. Однажды божественный голос сказал ему: «Ты должен править Фунанью». Каундинья возрадовался всем сердцем и отправился на юг, в Паньпань. (Затем) народ Фунани узнал его. Все царство преисполнилось радостью, народ явился к нему и избрал его царем. Он изменил все законы и привел их в соответствие с обычаями Индии»
[769, с.269].
Паньпань — северная часть Малаккского п-ова здесь фигурирует как некая отдельная территория и в то же время как часть Фунани (Бапнома). Это, видимо, соответствует действительности. Завоеванное Фань Ши-манем полуостровное государство Дуньсунь, которому тот, видимо, и дал название Паньпань, на рубеже IV—V вв. еще не посылало самостоятельных посольств в Китай. В то же время, контролируя путь через перешеек между двумя океанами, государство Паньпань, конечно, получало от этого огромные доходы, и его экономическая мощь всегда обеспечивала ему особое положение внутри империи.
В китайских сообщениях, относящихся к несколько более позднему времени, упоминается большое число брахманов и монахов, которые живут в стране Паньпань. Логично допустить, что и полувеком раньше Паньпань было не только центром торговли, но и важным идеологическим центром, где была подготовлена реформа Бапномского государства, которую китайские источники приписывают Каундинье II.
Могущественный царь Каундинья II не считал нужным направлять посольства в Китай, ослабевший в борьбе с северными кочевниками. Положение меняется при его преемнике, имя которого в китайской традиции звучит как Шили Тобамо (Шри Индраварман или Шрестхаварман). За небольшой промежуток времени между 434—438 гг. он направил к китайскому двору три посольства. Очевидно, этот царь ответил отказом на предложение Фань Ян Мая II, царя Тямпы, вступить в военный союз против Китая. Ему было не до внешних войн. В начале 430-х годов стала распадаться его собственная империя. Между 424 и 453 гг. ко двору императора Вэнь-ди прибыло первое посольство из государства Паньпань, в 435 г. — первое посольство из Даньдань, занимавшего южную часть Малаккского п-ова. Посольства из страны Паньпань зарегистрированы в китайских летописях еще под 455 г. и в промежутке между 457 и 464 гг.
При преемнике Шили Тобамо Джайявармане Каундинье, к имени которого иногда добавляют эпитет Великий, оба эти государства, видимо, были возвращены под власть Бапнома. Прекращаются посольства в Китай не только из этих стран, но и из государств Индонезии (см. табл.II). Между 466 и 502 гг. ни одна страна Юго-Восточной Азии, кроме Бапнома и Тямпы, не прислала посольств к китайскому двору. Возможно, они этого не делали из боязни мощного флота Бапнома, который мог нанести немалый ущерб любой приморской стране, отказавшейся признать хотя бы номинальное верховенство Джайявармана.
Тон, в котором китайские летописи в это время говорят о Бапноме, кардинально меняется. Если в III в. Кан Тай писал о жителях Бапнома, что «характера они простого, не отличаются хитростью» 1769, с.268], то летописец конца V в. дает им иную характеристику:
«Народ Фунани зловреден и хитер. Они захватывают силой жителей соседних городов, которые не признают себя их вассалами, и превращают их в рабов»
[465, с 29].
Великодержавной политике Джайявармана соответствовало развитие при нем культа Махешвары — Шивы-царя. В центре этого культа стояло почитание божественной линги, которая служила связующим звеном между Шивой и царем. Храм линги всегда стоял на горе (натуральной или искусственной), так как Шива в числе прочих титулов носил титул царь Горы. Как сообщил посетивший Бапном в 80-х годах V в. индийский монах Нагасена:
«Махешвара постоянно заставляет сверхъестественную силу спускаться на гору Мотан. Он (Махешвара) распространяет добро в мире, и его благое влияние действует на все живущее. Все цари пользуются его милостями, и весь народ спокоен. И по причине того, что эти милости даруются, его (Джайявармана) подданные обладают покорным характером»
[665, с.28].
В то же время буддизм, распространившийся в Бапноме в более раннее время, еще прочно удерживал свои позиции. Для сравнительно молодой буддийской церкви Китая Бапном наряду с Индией был землей древнего благочестия, откуда приглашали наиболее квалифицированных вероучителей. Так, в 506 г. ко двору императора У-ди прибыл монах Сангхапала (460—524), уроженец Бапнома, полиглот, в совершенстве знавший много языков. По поручению У-ди он 16 лет работал над переводом священных буддийских книг. Среди мест, где он занимался переводами, привлекает внимание учреждение Нань-чуан (Бюро по делам Фунани) [560, с. 130]. Другой видный теоретик буддизма из Бапнома, монах Мандрасена, прибыл в столицу династии Лян в 503 г. Некоторое "время он сотрудничал с Сангхапалой в области перевода, но позже отошел от этой работы, так как не смог во всех тонкостях овладеть религиозно-философской терминологией китайского языка [465, с. 131].
Сам Джайяварман, видимо, даже несколько утрировал свою привязанность к буддизму, когда речь шла о сношениях с Китаем. Особенно это наблюдается в начале его царствования, когда Джайяварман рассчитывал получить от Китая помощь против собственного сына. Как сообщают китайские источники, незадолго до 478 г. сын Джайявармана принц Фань Дань поднял восстание против отца, которое не имело успеха, после чего бежал в Тямпу. Там, напротив, фортуна повернулась к нему лицом, и он каким-то образом захватил трон Тямпы. Став царем, Фань Дань продолжал причинять отцу всяческие неприятности. Не брезговавший государственной торговлей Джайяварман в начале 480-х годов послал большую группу купцов со своими товарами в Гуанчжоу. Но шторм выбросил их на берег Тямпы, где их дочиста ограбили люди Фань Даня. Тут терпение Джайявармана истощилось, и он в 484 г. направил к императору У-ди8 послом уже упомянутого индийского монаха Нагасену, который, кстати, был очевидцем ограбления. С Нагасеной Джайяварман послал особо ценные подарки. Золотое изображение Нагараджи (царя змей)9, фигуру слона, вырезанную из драгоценного сандалового дерева, модели памятников буддийской архитектуры (ступы) из слоновой кости и многое другое [465, с.28]. Просьбу же он высказал только одну — помочь согнать Фань Даня с трона Тямпы.
Император У-ди ответил Джайяварману любезным посланием и прислал пять кусков разноцветного шелка, а дело о Фань Дане велел передать в китайские судебные инстанции, где его благополучно похоронили. Более того, в 491 г. император признал Фань Даня законным царем Тямпы и пожаловал ему титул: Великий умиротворитель Юга, главнокомандующий военными силами на морском берегу, царь Линьи (Тямпы) [715, с.77].