Так или иначе, насильственный конец династии Ли не вызывает сомнений. «Вьет шы лыок» сообщает, что ушедший в монахи Ли Хюэ Тонг скончался 27 августа 1226 г. в возрасте 33 лет. Согласно одному из источников, бывший царь полол траву во дворе храма, где он жил, когда к нему подошел Чан Тху До и сказал: «Когда рвут траву, следует вырывать главные корни». Ли Хюэ Тонг ответил, что понимает намек, и через несколько дней повесился в своей келье. В 1232 г. все оставшиеся в живых члены рода Ли собрались в родовом храме для принесения традиционной жертвы. Внезапно под ними провалился пол, и все они были заживо погребены. Самое имя Ли было табуировано в эпоху Чанов, а для летописных надобностей их было велено именовать Нгуен. Так кончилась династия Ли, правившая во Вьетнаме более двух столетий.

Глава III.

Камбоджа

Возникновение государства Фунань (Бапном)

Ко II в. н.э. приморские города Индокитая, пережив уже довольно сложный, хотя конкретно нам неизвестный период исторического развития, начинают соединяться в более крупные государственные образования. Инициатором выступает государство, которое в китайских источниках именуется Фунань. Оно было расположено в низовьях Меконга. Официальная история Фунани начинается с I в. н.э., когда, согласно летописям, прибывший в эту страну индийский брахман Каундинья женился на местной царице.

Западные историки, считающие, что государство Фунань появилось именно в этот момент, не учитывают ни постепенности процесса образования государств, ни того, что сама эта легенда отражает не возникновение государства, а его, так сказать, официальный переход от «языческого» периода к индуистскому, что отнюдь не одно и то же. Тем не менее анализ легенды о возникновении государства Фунань (или Бапном) позволяет выявить некоторые детали сложного процесса возникновения одного из древнейших государств Юго-Восточной Азии.

В «Описании Эллады» Павсания, составленном во второй половине II в. до н.э., имеется одно любопытное место, относящееся к Юго-Восточной Азии:

«Известно, что остров Серия лежит в отдаленном углу Эритрейского моря. Но я еще слыхал, что не Эритрейское море, но река, которую называют Сером, образует этот остров, все равно как Дельта в Египте образуется не морем, а рекой Нилом; таким вторым островом, говорят они, является и остров Серия. Эти серы и те, которые заселяют соседние с ними острова — Аласу и Сакайю, принадлежат к эфиопскому племени. Другие же говорят, что они не эфиопы, а скифы, смешавшиеся с индийцами»

[Павсаний, VI, 26, 8—9].

Серами, от слова сер (шелковичный червь), греки обычно называли китайцев. Но в данном случае речь идет о людях, которых одни современники Павсания считали эфиопами, т. е. людьми с темной кожей, а другие полагали, что они происходят от браков индийцев со скифами. Все это никак не указывает на Китай. Но если учесть, что первопоселенцы Юго-Восточной Азии принадлежали к негроидной расе и в начале нашей эры еще составляли значительную часть ее населения (да и сейчас жители Юго-Восточной Азии, как правило, отличаются более темным цветом кожи по сравнению с китайцами); если учесть, что остров Серия расположен в дельте великой реки, на роль которой более всего подходит Меконг; если учесть, что в дельте Меконга в первые века нашей эры находился политический центр Фунани, первого крупного государства Юго-Восточной Азии, которое иногда называют империей, и именно это государство было в определенной степени связано и с индийцами, и со скифами, — то есть основания полагать, что перед нами одно из самых ранних упоминаний о Фунани и происходивших в ней процессах.

В мифе о возникновении государства Фунань, сохранившемся в китайских летописях, говорится, что некий Гунь-тянь (это имя соответствует индийскому царю Каундинья) из страны Mo-фу (ее отождествляют с Индией) получил от некоего божества волшебный лук и приказание отправиться в море. Ветер, направляемый божеством, пригнал корабль Каундиньи в Фунань, где правила царица по имени Лю-э. Воинственная Лю-э напала на корабль Каундиньи, но он выстрелом из волшебного лука пронзил ее судно от борта до борта. Это произвело на Лю-э сильное впечатление, и она согласилась стать женой Каундиньи. Потомство от этого брака образовало первую династию фунаньских царей [465, с.17].

Имя Лю-э по-китайски означает Ивовый лист. Но ивы не растут в Камбодже, так что может быть, иероглифы Лю-э транскрибировали какое-то имя на местном языке, возможно, обозначавшее змею. Дело в том, что во всех других вариантах этого мифа замуж за героя выходит царица змей или, на худой конец, дочь царя змей. Так, в надписи VII в., найденной в Мисоне (Южный Вьетнам), рассказывается, что Каундинья, получивший волшебное копье от Ашваттхамана (героя «Махабхараты»), женился на Наги Соме, дочери Сомы, царя нагов (т. е. змей) [691, т.1, с.21—22]. В Камбодже еще в начале XX в. на деревенских свадьбах исполнялась музыкальная мелодия «Божественный Тхонг и госпожа Наг», в память Преах Тхонга, выходца из Индии, который женился на юной царице змей и стал таким образом первым царем Камбоджи. Основатель тайской государственности Пья Рыанг, по преданию, также был сыном Наги (царицы змей). Легенды о происхождении местных царей от змеиной царицы и связанные с этим обряды сохранялись в Юго-Восточной Азии на протяжении тысячелетий. Так, китайский путешественник Чжоу Дагуань, посетивший Камбоджу в конце XIII в., отметил, что царь Камбоджи ежегодно поднимается в башню царского храма в Ангкоре и проводит там первую стражу с принцессой Наги, дочерью Нагараджи (царя змей). Считалось, что от этого священного брака зависит благополучие и даже само существование страны [588, с.50]. А в 1928 г. французский путешественник Поль Мю нашел в одном селении башню, где на верхнем этаже все еще проводилась та же церемония священного брака с царицей змей.

Легенды о браке с царицей змей встречаются и в Индии. В надписях южноиндийского государства Паллава (I тысячелетие н.э.) говорится о том, как уже не протеже Ашваттхамана, а он сам женился на Наги, царице змей, и от этого брака родился основатель династии Паллава. Существуют также тамильские легенды, в которых Паллава, основоположник одноименной династии, происходит от брака царя Чолы с Наги [588, с.506].

Но Южная Индия не была источником этой легенды. Она служила только передаточным пунктом между прародиной этого сюжета и Юго-Восточной Азией. Французский археолог Виктор Голубев еще в 1924 г. обратил внимание на близкое сходство легенды о Каундинье и легенды о Геракле и змееногой богине, рассказанной Геродотом (IV, 8—10). Геракл в своих странствиях встречает «смешанной породы существо, полудеву и полуехидну, у которой верхняя часть тела от ягодиц была женской, а нижняя — змеиная» (Геродот, IV, 9). Из контекста видно, что эта змееногая богиня была хозяйкой земли, в которой она обитала, т. е. будущей Скифии. Геракл вступает в связь со змееногой богиней, и в результате рождается не один, а трое сыновей. Но власть над землей змееногой богини достается только одному из них — самому младшему, по имени Скиф, ибо только он один сумел натянуть лук, оставленный Гераклом [588, с.506—507].

Сравнивая скифский вариант мифа с камбоджийским, мы находим в них три устойчивые общие черты. Первая из них — решающий момент мифа — союз героя с женщиной-змеей. Вторая черта — власть над страной передается от матери к сыну (или от жены к мужу), но далее наследуется строго патриархально. Это говорит о глубокой древности мифа, зафиксировавшего переход от матрилинейного счета наследования к патрилинейному.

Третья черта — в обоих случаях чудесный лук выявляет сверхъестественную силу претендента и обеспечивает ему царскую власть.

Но имела ли Юго-Восточная Азия вообще и Камбоджа в частности контакты со скифо-сакским миром, которые могли бы оправдать заимствование династического мифа? Да имела, хотя и не непосредственно, а через Индию. Как известно, саки (в индийском произношении шаки), потерпев поражение от кушан во II в. до н.э., частично выселились в Индию, где вскоре подчинили себе значительные территории. Кушаны, проникшие в Индию вслед за саками и подчинившие себе значительную часть страны, превратили шакских правителей в своих вассалов (кшатрапов). Жители Индии, а затем и Юго-Восточной Азии, видимо, довольно скоро стали отождествлять шаков и кушан, и не без основания, так как и те и другие были представителями среднеазиатской культуры.