Интегративная мощь символов

В ходе психотерапевтических встреч с людьми, сокрушенными травматическими событиями, нам очень помогает ориентирующая внутренняя сила символа. Когда у нас, сопровождающих, уже не хватает мудрости и сил, возникающие по ходу терапии символы показывают путь, куда идти дальше, или указывают подземный поток, куда нужно погрузиться. Поскольку предельный опыт всегда является разделяющим и отделяющим, символическое измерение оказывается целительным, воссоединяющим

разделенное. Особенно явно эта исцеляющая функция символа видна, когда мы работаем с людьми, пережившими насилие, с неприкаянными бездомными беженцами или со ставшими изгоями больными СПИДом. Изабелла Ренч исследовала значение терапии искусством в психотерапевтической работе с людьми, волею судьбы ставшими маргиналами (Rentsch, 1994). Она установила, что самовыражение в рисунке помогает преодолевать отсутствие подходящих слов и устанавливать отношения, которые структурируют переживания, формируют личностную идентичность в ходе процесса символизации. На примере своей работы с женщинами-беженками, пережившими пытки, она убедительно показала, что использование техники «Запреты-в-рисунке»[52] актуализирует своего рода отграничение и защиту от угрожающих психических содержаний. Кроме того, в робких попытках создания новых образов набирает силу новое, пробное поведение, а надежное «бытие-рядом-с-пациенткой» создает символическое пространство, в котором пациентка может оставаться в контакте с собой, но не чувствует себя покинутой.

Мой, Урсулы Виртц, собственный опыт работы в Боснии с детьми и женщинами, травмированными войной, укрепили мое убеждение, что полная утрата символической жизни и отщепление от нее смертельно опасны. Когда разрушаются символы какой-либо культуры и уничтожается насилием и пытками способность человека к символизации, то приходится иметь дело с людьми, которые заживо стали мертвецами, так как ими утеряны все живительные связи с творческими силами психики. В таком случае восстановлению и исцелению помогает лишь оживление символического процесса. Для травмированных людей процесс формирования образов – шаг на пути к исцелению, поддерживающий саморегулирование и самоинтеграцию. Символическое формулирование – «придание формы и значения» – помогает человеку перетерпеть невыносимое в своей жизни. Создание образа – первый шаг на пути к тому, чтобы воссоздать самого себя. Рисовать – означает вступить в отношения с кистью, краской и бумагой, и эти отношения выводят из вселенского одиночества, из состояния разрыва всех связей с миром, характерного для тяжело травмированных людей. Гертруда Шоттенлоэр считает, что любой рисунок, даже если он выражает полную безнадежность, мостит дорогу, выводящую из изоляции, так как автор рисунка внутренне подразумевает какого-то человека, который увидит его рисунок. «Он возникает в ходе отношений, благодаря им живет, в том числе благодаря отношениям между рисунком и его создателем. Где есть отношение, там есть и надежда» (Schottenloher, 1994, S. 40).

Позволить себе «быть» в терапии и наблюдать за процессом формирования образов всегда означает для личности возможность духовно и душевно «встретиться» с тем, что спонтанно происходит в ее жизни; этот процесс поддерживает также установление связей с внутренним и внешним миром. Когда мы при рисовании создаем образ, мы заново упорядочиваем реальность и при этом преобразуем самих себя. Отделенное и утраченное может воссоединиться с нами с помощью символических образов. Когда в процессе психотерапии мы работаем с рисунками, то активируем бессознательное, на уровне рисунка создаем новый творческий эскиз собственной жизни. В рисунке клиенты могут приблизиться к себе, создать новое видение самого себя и ощутить себя как человека «созидающего». Художник Иосиф Бойс придерживался мнения, что искусство есть терапия и что человек – создатель самого себя и своего окружения (Beuys, 1992, S. 26).

В аналитической психологии креативности и творческому процессу придается очень важная роль при проведении терапии.

Одной из терапевтических целей Юнга было достижение пациентом такого душевного состояния, в котором он начинает экспериментировать со своей сутью, то есть в котором душевные «окаменелости» растворяются и приходят в плавное движение.

Творческую потребность человека, спонтанное формирование образов можно понять и как потребность в созидании и обнаружении смысла. Символы являются посланиями, обладающими смыслом, позволяющими возникать чему-то новому. Они показывают нам, кем мы могли бы быть и какими хотели бы быть, выполняют проспективно-финальную (целеполагающую) функцию, как это называют в аналитической психологии. Мы нуждаемся в символах, потому что они ведут нас вперед, выращивают в нас чувство осмысленности, делают нас открытыми для вопроса «Зачем я живу?». Они ведут нас через тернии иного, безусловного, таинственного, того, что наше ограниченное сознание не может познать. Символический язык, образ, сновидение всегда впереди нас, в образе концентрируются ключевые моменты нашего психического развития. Там, где физическая и психическая основа нашего существования была разрушена и душевный ландшафт отмечен потерянностью, утратой себя и своего места в мире, на таком пределе нашего существования символы возникают с особой проникновенностью, и в неисцеленную имманентность текущей ситуации прорывается луч трансцендентного. Эти символические образы, знаки границ и пределов действуют на нас целительно, если мы позволяем им «говорить» и всеми органами чувств воспринимаем их мощную энергию.

Если мы позволим себе войти в символический мир, который освобождает нас от интеллектуализма и переоцененной рациональности, то увидим, что там символы распространяют покой и умиротворение, поддерживают культуру тишины. Когда мы взаимодействуем с символами, то должны внутренне приостановиться и замедлиться, чтобы позволить их нуминозности проникнуть в нас. В таком подходе к символическим образам нашего бессознательного нам нужны эмпатическое понимание, интуиция и фантазия, «голос сердца», ведь «главное невидимо для глаза» (Сент-Экзюпери). Также и при терапевтическом подходе к сновидениям часто надо сначала «подружиться» с ними и хотя бы некоторое время лишь созерцать их вместо того, чтобы сразу их рационально толковать. Смысл сновидений редко лежит на поверхности, чаще он укрыт от нас странным и загадочным образом, окружен таинственностью, полон знаков, указывающих на скрытую истину, которая, как сказал Хайдеггер, «кажется недоступной».

Наши сновидения и фантазии указывают на то, что было отщеплено и вытеснено, на то, что мы можем символически «обработать», чтобы воссоединиться с ним. Исцеление возможно, лишь когда мы распознаем и примем символический лейтмотив нашей «жизненной мелодии», основополагающий узор смыслов в нашей «жизненной драме». В ходе психотерапевтической встречи мы можем в символической форме заново разыграть эту жизненную драму. Старые страхи близости и самоотдачи или отграничения и изоляции заново и иначе переживаются в отношениях в переносе. В психодраме символические действия и ритуалы оказывают эффект переструктурирования и создают новый корригирующий опыт. Символы руководят индивидуацией и обогащают этот процесс. В ходе индивидуации мы на самом глубинном уровне переживаем то, что наш жизненный путь контролирует не сознательное Я, а центральный архетип Самости, и он обращается к нам с помощью символов.

Когда мы в терапии работаем с рисунком, этот процесс обнаруживает самую изначальную и основную жизненную тему, персональный узор смыслов. Процесс творческого формулирования, придания формы указывает на ресурсы, на возможности преодоления внутренних препятствий и на трансформирующую силу духовных символов. Если в рисунках и образах спонтанно появляются такие символы, как крест, круг, центр, сердце, яйцо и т. д., это значит, что граница между частью и всеобъемлющим целым преодолена и можно перейти к исследованию новых, неизведанных психических пространств. Психоаналитически ориентированный арт-терапевт Гизела Шмеер в своей книге перечисляет темы и образы, имеющие отношение к духовному развитию, которые указывают на окончательный, космический смысл. К ним относятся: обнаружение духовного ядра/семени/зерна, захваченность и вовлеченность, всплытие/возникновение и невесомость, архетипы помощника и духовного целителя, лучи, связующие то, что внизу, и то, что наверху, внутреннее присутствие божественного сердца (Schmeer, 1994, S. 284).