Все массовые движения, как бы ни были различны их цели и доктрины, первых своих последователей находят среди людей одного определенного склада и привлекают к себе людей одинакового образа мысли.
Хотя различия между фанатичным христианином, фанатичным мусульманином и таким же националистом или между фанатиком-коммунистом и фанатиком-нацистом очевидны, однако в их фанатизме, несомненно, имеется и общее. То же самое можно сказать и о силе, которая толкает их всех к экспансии и стремлению к мировому владычеству. Нет никакого сомнения, что в явлениях, связанных с фанатичной верой, стремлением к власти, к единению, самопожертвованию, — имеется известная общность.
Каждое «священное дело» сильно отличается одно от другого — по содержанию и доктрине, но все факторы, которые делают их действенными, однородны.
Каждый подобно Паскалю, находившему убедительные доказательства истинности христианства, может найти не менее убедительные доказательства истинности коммунизма, нацизма или национализма. За какое бы «священное дело» ни отдавали свои жизни люди, они, вероятно, в основном умирают за одно и то же.
В этой книге говорится главным образом о массовых движениях в фазе их подъема. Именно в этой фазе ведущую роль играет истинноверующий — человек-фанатик «священного дела», готовый для этого дела пожертвовать и жизнью. Эта книга — попытка проследить происхождение истинноверующего и дать описание его сути. Для этого приходится прибегнуть к одной рабочей гипотезе. Будем исходить из факта, что в начале всех массовых движений среди их участников преобладают неудовлетворенные жизнью люди и что примыкают они к движению по своей воле, а затем предположим, что: 1) неудовлетворенность эта сама по себе порождает большинство характерных черт истинноверующего, без какого бы то ни было внешнего влияния (даже до его участия в движении), 2) действительно эффективный метод обращения в веру состоит в основном в том, чтобы развить и укрепить склонности и реакции, свойственные неудовлетворенному сознанию.
Для проверки правильности этих предположений пришлось изучить особенности самой неудовлетворенности, затем — как реагируют на них сами неудовлетворенные, потом — насколько их реакции совпадают с реакциями истинноверующего и, наконец, каким образом эти реакции способствуют зарождению и распространению массовых движений. Пришлось еще рассмотреть практику современных массовых движений, усовершенствовавших методы обращения в веру, чтобы выяснить: подтверждает ли эта практика точку зрения, что массовое движение умышленно разжигает неудовлетворенность и что такое поощрение неудовлетворенности всегда служит интересам этого движения.
В наше время большинству из нас необходимо для самих себя составить некоторое понятие о мотивах и побуждениях истинноверующих. Наш век, с одной стороны, — безбожный, но, с другой стороны, — он очень религиозный. Где бы ни жил истинноверующий, он везде наступает: обращает ли людей в свою веру или восстанавливает их против себя, — он везде переделывает мир на свой манер. Хотим ли идти вместе с ним или против него, мы должны знать как можно лучше его природу и его возможности.
Необходимо сделать небольшое замечание: говоря о «семейном сходстве» массовых движений, слово «семья» мы употребляем в таксономическом смысле. Помидор и черный паслён-белладонна относятся к одной семье Solonaceae, и хотя помидор съедобен, а черный паслён ядовит, оба они имеют много общих морфологических, анатомических и физиологических свойств, — даже не ботаник заметит их семейное сходство. Предположение, что у массовых движений много общих черт, не означает, что все движения одинаково благотворны или, наоборот, вредны. В этой книге не высказывается окончательных суждений и не отдается предпочтений чему-либо; в ней только сделана попытка кое-что разъяснить; разъяснения же эти — все, по существу, только теории, мысли и доводы даже там, где они выражены, казалось бы, категорически. Для ясности приведу слова Монтеня: «Все, что я говорю, — это только рассуждения, а отнюдь не рецепт. Я не говорил бы так смело, если бы мне обязаны были верить».
Часть первая
Соблазн массовых движений
Глава I
Жажда перемены
Общеизвестно, что все, кто примыкает к нарастающему революционному движению, делают это из соблазна перспективы быстрых и больших перемен в условиях их жизни. Ясно, что революционное движение — это орудие перемен.
Не так очевидно, что и религиозные и национальные движения тоже могут быть средствами перемен.
По-видимому, для большой и быстрой перемены необходим массовый энтузиазм или вообще некое массовое возбуждение, при этом неважно, отчего они происходят — в результате ли надежды на обогащение или в результате самой активности массового движения.
В нашей стране со времен гражданской войны огромные изменения происходили в атмосфере, накаленной энтузиазмом, порожденным небывалыми возможностями для личного успеха. Там, где личный успех не может быть движущей силой, должны быть найдены новые источники энтузиазма, чтобы провести и закрепить такие важные перемены, как пробуждение и преобразование косного общества или коренные преобразования в характере и образе жизни общины. Религиозные, революционные и национальные движения порождают массовый энтузиазм.
Главной движущей силой перемен в прошлом были религиозные движения. Консерватизм религии — ее ортодоксальность — это инертный коагулянт[1] некогда высокочувствительных соков. Религиозное движение в период своего подъема, когда все меняется и экспериментируется, широко открыто для новых взглядов и новых методов. Народившийся ислам был средством организации и модернизации. Христианство оказало сильное влияние на цивилизацию и развитие варварских племен Европы. Крестовые походы и Реформация встряхнули западный мир от средневекового застоя.
В новое и новейшее время массовое движение, осуществившее широкую и быструю перемену, всегда было революционным или национальным, или тем и другим вместе. Петр Великий не уступал большинству самых преуспевших революционных и национальных вождей в целенаправленности, во власти и беспощадности. Но в своей главной цели — превратить Россию в западное государство — он потерпел неудачу. Причина его неудачи была в том, что он не зажег души русских масс активным энтузиазмом. Он не считал это необходимым или не знал, как сделать свою цель «священным делом». Неудивительно, что революционеры-большевики, ликвидировав последнего царя Романова, сразу же почувствовали некое родство с Петром, хотя тот был и царем, и Романовым. Его цель стала их целью, и они надеются преуспеть там, где он потерпел поражение. Очень возможно, что в истории большевистская революция будет фигурировать не только как попытка создания коммунистической экономики, но и как попытка преобразования одной шестой части земного шара.
Тот факт, что и Французская революция, и русская революция обернулись национальными движениями, по-видимому, указывает на то, что в новое и новейшее время национализм является самым обильным и надежным источником энтузиазма масс и что надо использовать националистический угар до тех пор, пока не утвердятся начатые на революционном энтузиазме коренные перемены. Очень возможно, что трудности на пути правительства Рабочей партии Великобритании объясняются тем, что его попытка изменить экономику страны и образ жизни 49 миллионов человек была задумана в атмосфере, совершенно свободной от страстей, экзальтации и фантастических надежд. Культурных и добропорядочных вождей лейбористской партии от применения революционного энтузиазма удержал их отказ от уродливых методов, созданных большинством современных массовых движений. Но не исключена возможность, что события заставят и их прибегнуть к каким-нибудь легким формам шовинизма и в Великобритании будет иметь место «национализация социализма, как естественное следствие социализации нации»[2].