<1854>
РАЗНИЦА ВКУСОВ
Басня[95]
Казалось бы, ну как не знать
Иль не слыхать Старинного присловья,
Что спор о вкусах – пустословье?
Однако ж раз, в какой-то праздник,
Случилось так, что с дедом за столом
В собрании гостей большом
О вкусах начал спор его же внук, проказник.
Старик, разгорячась, сказал среди обеда:
«Щенок! тебе ль порочить деда?
Ты молод: всё тебе и редька и свинина;
Глотаешь в день десяток дынь;
Тебе и горький хрен малина,
А мне и бланманже полынь!»
Читатель! в мире так устроено издавна;
Мы разнимся в судьбе,
Во вкусах и подавно;
Я это басней пояснил тебе.
С ума ты сходишь от Берлина;
Мне ж больше нравится Медынь.
Тебе, дружок, и горький хрен малина;
А мне и бланманже полынь.
<1854>
ПИСЬМО ИЗ КОРИНФА
Древнее греческое
Я недавно приехал в Коринф.
Вот ступени, а вот колоннада.
Я люблю здешних мраморных нимф
И истмийского шум водопада.
Целый день я на солнце сижу.
Трусь елеем вокруг поясницы.
Между камней паросских слежу
За извивом слепой медяницы.
Померанцы растут предо мной,
И на них в упоенье гляжу я.
Дорог мне вожделенный покой.
«Красота! красота!» – все твержу я.
А на землю лишь спустится ночь,
Мы с рабыней совсем обомлеем…
Всех рабов высылаю я прочь
И опять натираюсь елеем.
<1854>
ЮНКЕР ШМИДТ
Вянет лист. Проходит лето.
Иней серебрится…
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться.
Погоди, безумный, снова
Зелень оживится!
Юнкер Шмидт! честное слово,
Лето возвратится!
<1854>
ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ИСПАНЦЕМ
Тихо над Альгамброй.
Дремлет вся натура.
Дремлет замок Памбра.
Спит Эстремадура.
Дайте мне мантилью,
Дайте мне гитару,
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.
Дайте руку верную,
Два вершка булату,
Ревность непомерную,
Чашку шоколату.
Закурю сигару я,
Лишь взойдет луна…
Пусть дуэнья старая
Смотрит из окна!
За двумя решетками
Пусть меня клянет;
Пусть шевелит четками,
Старика зовет.
Слышу на балконе
Шорох платья,- чу! –
Подхожу я к донне,
Сбросил епанчу.
Погоди, прелестница!
Поздно или рано
Шелковую лестницу
Выну из кармана!…
О синьора милая,
Здесь темно и серо…
Страсть кипит унылая
В вашем кавальеро.
Здесь, перед бананами,
Если не наскучу,
Я между фонтанами
Пропляшу качучу.
Но в такой позиции
Я боюся, страх,
Чтобы инквизиции
Не донес монах!
Уж недаром мерзостный
Старый альгвазил
Мне рукою дерзостной
Давеча грозил.
Но его для сраму я
Маврою[96] одену;
Загоню на самую
На Сьерра-Морену!
И на этом месте,
Если вы мне рады,
Будем петь мы вместе
Ночью серенады.
Будет в нашей власти
Толковать о мире,
О вражде, о страсти,
О Гвадалквивире;
Об улыбках, взорах,
Вечном идеале,
О тореадорах
И об Эскурьяле…
Тихо над Альгамброй.
Дремлет вся натура.
Дремлет замок Памбра.
Спит Эстремадура.
<1854>
ЭПИГРАММА № III
Пия душистый сок цветочка,
Пчела дает нам мед взамен;
Хотя твой лоб пустая бочка,
Но все же ты не Диоген.
<1854>
ОСАДА ПАМБЫ
Романсеро, с испанского
Девять лет дон Педро Гомец,
По прозванью Лев Кастильи,
Осаждает замок Памбу,
Молоком одним питаясь.
И все войско дона Педра,
Девять тысяч кастильянцев,
Все по данному обету
Не касаются мясного,
Ниже хлеба не снедают,
Пьют одно лишь молоко.
Всякий день они слабеют,
Силы тратя по-пустому.
Всякий день дон Педро Гомец
О своем бессилье плачет,
Закрываясь епанчою.
Настает уж год десятый.
Злые мавры торжествуют;
А от войска дона Педра
Налицо едва осталось
Девятнадцать человек.
Их собрал дон Педро Гомец
И сказал им: «Девятнадцать!
Разовьем свои знамена,
В трубы громкие взыграем
И, ударивши в литавры,
Прочь от Памбы мы отступим
Без стыда и без боязни.
Хоть мы крепости не взяли,
Но поклясться можем смело
Перед совестью и честью:
Не нарушили ни разу
Нами данного обета -
Целых девять лет не ели,
Ничего не ели ровно,
Кроме только молока!»
Ободренные сей речью,
Девятнадцать кастильянцев
Все, качаяся на седлах,
В голос слабо закричали:
«Sancto Jago Compostello![97]
Честь и слава дону Педру,
Честь и слава Льву Кастильи!»
А каплан его Диего
Так сказал себе сквозь зубы:
«Если б я был полководцем,
Я б обет дал есть лишь мясо,
Запивая сантуринским».
И, услышав то, дон Педро
Произнес со громким смехом:
«Подарить ему барана:
Он изрядно подшутил».
вернуться
95
В 1-м издании (см. журнал «Современник», 1853) эта басня была озаглавлена: «Урок внучатам»,-в ознаменование действительного происшествия в семье Козьмы Пруткова.
вернуться
96
Здесь, очевидно, разумеется племенное имя: мавр, Мавритании, а не женщина Мавра. Впрочем, это объяснение даже лишнее, потому что о другом магометанском племени тоже говорят иногда в женском роде: турка.Ясно, что этим определяются восточные нравы.
вернуться
97
Святой Иаков Компостельский (искаж. исп.).